ГЛАВА VII

ГЛАВА VII

Сильный поток воздуха внезапно ударил в лицо, пришлось прижаться к холодному телу хищника, чтобы не оказаться внизу быстрее, чем того потребуют обстоятельства. Взмах перепончатых крыльев, ещё один, а затем ещё и ещё! Медленно, но верно они удалялись от скалистых выступов, щедро осыпанных насиженными гнёздами. Ящер раскрыл пасть, жадно глотая прохладные потоки. Часть лиан порвались, но это уже не имело особого значения. Сеть туго опутала шею охноса, позволив девушке использовать разорванные концы в качестве поводьев. Не то, чтобы очень удобно, но для осуществления плана сгодиться. Прислужник Сам-Ру недовольно фыркнул, по всему видно — так просто от не прошеного гостя уже не избавиться. Поднялся вверх, практически к самому куполу, развернулся и выровнял, наконец, траекторию полета. Кисару немного успокоилась, управлять охносом стало намного легче.

Крепко сжимая лианы, Аглакайя пристально всматривалась в темную даль, стараясь разглядеть факельные костры поселения покасту. Крик ликования вырвался из груди кисару, когда стало понятно, что получилось правильно выправить траекторию полета охноса и они стремительно приближаются к землям ненавистного Чуки. Однако радость ненадолго задержалась в аруту девушки: охнос окончательно пришел в себя и, возмутившись подобной наглости со стороны кочевника, начал менять направление, желая вернуться в родное гнездовье. Когда же Аглакайя попыталась принудительно заставить ящера повернуть назад, при помощи натяжения стеблей лиан, сеть не выдержала и затрещала.

Слишком рано! Слишком! Придётся все-таки рискнуть и заключить сделку с тёмным божеством! По первоначальному плану нужно было кружить до тех пор, пока каруша не доберутся до обозначенного места, однако у охноса, как оказалось, на это имелся свой взгляд. Кисару поняла, что вынуждена пойти на крайность. Другого варианта у ней просто не осталось. Бабука конечно не успеет привести подмогу, однако уступать Сам-Ру девушка не собиралась. Уж слишком высоки ставки! Обнажив кинжал, Аглакайя быстрым движением вогнала клинок в твердое тело ящера. Дикий вопль негодования, сопровождаемый вспышкой безумной ярости, разлетелся над землями корнеедов. Где-то вдали на него ответил агато, бредущий по тёмным джунглям в поисках очередной жертвы.

Болезненный укол кинжала мгновенно возымел действие. Охнос повернул в сторону, поднялся вверх, пикировал к вершинам деревьев, а затем вновь полетел к поселению покасту. Управлять огромным хищником при помощи кинжала оказалось не так-то просто. Аглакайя не жалела сил. Ящер того и гляди норовил повернуть назад, отчего очень скоро его тело превратилось в одну сплошную кровоточащую рану. План по незаметному проникновению за ограду поселения — провалился окончательно. Теперь, о том, что её ожидает впереди, можно было только догадываться, уповая на поддержку Великой Ра-Аам. Цепляясь за жалкие остатки лиан, Аглакайя судорожно соображала, как ей выпутаться из сложившегося положения. Ситуация — хуже нет! Дозорные Чуки наверняка заметили летящего к ним охноса и скорее всего, успели обо всем сообщить вождю. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Не везет, так не везет!

Аглакайя прижалась к хищнику, ощущая, как ветки самых высоких деревьев нещадно царапают лодыжки. Ещё четверть сикеля, и вот уже истекающий кровью ящер, ломая под собой сучья, с шумом приземлился прямо по центру поселения уродцев. Грохот поднялся такой, что через мгновение на главной площади собрались все покасту от мала до велика. Ах, ты ж, охвостье кута! Такого точно никто не ожидал! Охнос попробовал сопротивляться силе Сам-Ру, пытался подняться, но острые копья покасту, совместно со смертоносными стрелами быстро препроводили ящера в обитель тёмного божества. Аглакайя, придавленная грузным телом хищника, не сразу пришла в себя. А когда, наконец, решилась, поднялся, вновь потеряла сознание от сильного удара по голове. Чука лично воспользовался случаем испробовать свою новую дубинку на незваной гостье. Довольный собой, уродец приказал оттащить пленницу к главной хижине поселения, которую они использовали в качестве резиденции вождя. В ситуации для начала требовалось, как следует разобраться.

Чука сразу признал в Аглакайе кисару, у которой он украл сына. Никаких сомнений — появление врага в землях покасту связано именно с похищением ребёнка. Вопрос только в том: пришла ли она одна или привела с собой подмогу. Уродец сел на грубо вытесанную из пня скамью, уставился на пленницу сверху вниз. Большие глаза навыкат, характерные для большинства покасту, внимательно изучали Аглакайю. Мозг вождя анализировал информацию, прикидывая различные варианты дальнейшего развития событий.

Внезапного нападения Аги бояться не стоило — дозорные отлично знали своё дело, но вот если незваная гостья приведёт с собой кочевников, дело может закончиться серьезным побоищем, причём больше всего потерь будет со стороны корнеедов. Блистательный реванш в войне с каруша это одно, а вот нашествие кочевых тога — совсем другое. При всей свирепости покасту, им не выстоять против рослых кисару, или того хуже ртупов. И как ему сразу не пришло в голову проверить это перед тем, как воровать ребёнка у этой кисару?! Но, что сделано, то сделано, нужно идти дальше по отведенной ему тропе, в надежде, что ярку будут благосклонны и не оставят вождя.

Недовольный собой Чука приказал вытащить девушку из жилища, спутать ей ноги, как следует и, крепко связав, подвесить к столбу. По всему периметру усилили охрану, на всякий случай разобрали вход в дальнюю пещеру. Вождь приказал не кормить, сидящих по ямам ящеров. Мало ли что?! Уродец нервно покусывал нижнюю губу, пуская слюни по скошенному подбородку. Неприятное чувство скорой беды занудно теребило аруту, не давая Чуке спокойно готовиться к обряду. Как же не вовремя объявилась эта кисару! В одном вождь уродцев точно не сомневался: если кочевники в землях корнеедов, то в ближайший рассвет покасту об этом непременно узнают, а там на все воля ярку. План нападения на Агу пришлось ненадолго отложить, однако Чука дал себе слово, что после наступления очередного рассвета, если кисару не объявятся, он принесет пленников в жертву духам гор и отправиться на войну с ненавистным Агой.

В том, что каруша не станут нападать первыми, Чука нисколько не сомневался. Уход покасту от реки и размеренная жизнь среди кутов ослабили бдительность старого вождя, вселили в аруту покой и напрочь отбили желание воевать, с кем бы то ни было. Ага, уже не тот, а значит, у покасту есть шанс! Корнееды ленивы по своей природе и вряд ли вообще пожелают идти за кисару, уж он-то бы точно не стал рисковать жизнью из-за кочевника. Воин зевнул, посмотрел на луч света, медленно скользивший по земляному полу, сочно выругался, так что стоявший у выхода дозорный дико рассмеялся над остроумием вождя и отправился спать. Силы, которым корнеед больше не мог сопротивляться внесли свои коррективы, а значит спешить, пока не стоит. Нападать с рассветом вряд ли кто-то станет, к тому же после наступления сумерек ему предстоит совершить много дел.

Аглакайю крепко привязали к столбу, подвесив за руки так, чтобы она не касалась стопами земли. Свет Великой Ра-Аам нещадно припекал, словно сама богиня разгневалась на кисару. Грубо обтесанная древесина впивалась в спину, доставляя невыносимую боль. Пыткой являлось уже то, что приходилось просто находиться у такого столба. Диковатые безумцы и об этом позаботились со знанием дела!

Старуха, с безобразно выпирающим животом и кривыми ногами периодически ударяла в большой церемониальный барабан. Глухой звук заставлял аруту Аглакайи нервно вибрировать. После каждого такого удара, два крупных воина покасту тянули за плетеные веревки собранные из пропитанных жиром кутов лиан. Их протянули через гибкие ветки деревьев и закрепили на запястьях Аглакайи. Она непременно погибнет, если не от ритуального кинжала Чуки, то уж от разрыва сухожилий точно. Жуткая боль по всему телу доставляла невыносимые страдания кисару. Пришлось несколько раз облить девушку ледяной водой из обложенного валунами колодца, прежде чем она окончательно пришла в себя. Редкий уродец отказал себе в удовольствии пнуть, ударить или уколоть пленницу копьём. Дикое удовольствие от полной безнаказанности за содеянное приятно щекотало аруту изнутри, заставляя покасту громко повизгивать от восторга. Главное сохранить жертве жизнь до начала проведения обряда, а целостность оболочки мало кого из них заботила.

От сильных ударов по голове, она то и дело теряла сознание. Кисару мутными глазами всматривалась в безобразные лица мучителей. Вот же, мерзкие прислужники Сам-Ру! Сколько же вас?! В короткие минуты просветления сознания, приходилось свирепо огрызаться и хищно скалиться на обидчиков, однако такое поведение только раззадоривала обезумевшую от жертвенной крови толпу. Аглакайя чувствовала, что теряет веру и надежду на спасение. Она не раз за свою кочевую жизнь попадала в плен, но до этого с ней рядом не было сына, о котором нужно было заботиться, и про которого девушка пока ничего не знала.

Светлое время тянулось бесконечно, казалось Великая Ра-Аам намеренно откладывает с приходом сумерек и категорически не желает уступать своё место Сам-Ру. Аглакайя пробовала растянуть путы или хотя бы немного ослабить, но все её старания оказались напрасными. Содрав кожу до крови, она только ещё больше усугубила положение. Чувство безысходности не покидало аруту. Вот же, охвостье кута! Несколько раз к ней подходил Чука, однако мальчика матери не показали. Мысль о том, что уродцы успели провести над ним один из своих жутких обрядов, постоянно крутилась в голове кочевника. Сам-Ру толкал Аглакайю на тёмную сторону, настойчиво подкидывая самые мрачные варианты развития событий. В итоге изрядно измученная душевными терзаниями и постоянными нападками со стороны покасту, она окончательно пала духом. Сердце то сжималось от боли, то расширялось так, что ему становилось тесно в груди. Первый раз за все время Аглакайя рассталась с сыном, и это наказание оказалось для нее хуже когтей агато и острых зубов топориска. Когда, наконец, наступили сумерки, покасту установили помост и развели жертвенные костры.

Видя, что девушка сильно ослабла, Чука приказал одной из женщин немного ее приободрить, чтобы процесс жертвоприношения не превратился в банальное заклание кута. Покасту сходила к хижине вождя и принесла большой глиняный кувшин, с торчащими из него тростниковыми трубками. Барабан не утихал не на минуту, растягивая лианы, а заодно и руки Аглакайи. Гореть вам всем на ладонях Сам-Ру, мерзкие падальщики! Женщина подошла к жертве, откупорила одну из трубок. Открытым концом она уперлась в грудь Аглакайе. Корнееды замерли. Неожиданно кисару закричала так, что встрепенулись задремавшие охносы на соседней горе.

Покасту убрала кувшин и быстро закупорила отверстие. На теле кочевника осталась сидеть большая оса. Ах, вы ж, никчемные охвостья кута! Чука добился своего, получив порцию яда болотной осы, какое-то время она будет находиться в перевозбужденном состоянии. Этого вполне будет достаточно для проведения обряда, а нет, так можно ещё раз приложиться к ней кувшином. Третий раз, скорее всего, станет для неё последним, но до этого уже не дойдет.

Пламя бешено колыхалось, яростно покусывая темные лохмотья длинного одеяния Сам-Ру. Громко потрескивали сучья, охваченные жаром. Запахло дымом. Костер, разложенный практически у самых стоп пленницы, вернул Аглакайю к реальности. Яд насекомого и голос Митху заставил окончательно выкинуть из аруту Сам-Ру. Мальчика привязали за руки к длинному шесту, установленному практически вертикально, а затем подвесили над большим котлом, в котором уродцы так любили делать жертвенную похлёбку. Митху отчаянно сопротивлялся, даже пытался подтянуться, чтобы достать зубами ненавистные путы, но это оказалось непосильной задачей для маленького кисару. Плечи ломило от боли, он выл, бросая злобные взгляды на ненавистных мучителей, но ничего больше сделать не мог.

Чука приказал подвесить к ногам мальчишки обглоданный череп топориска, окончательно лишив Митху возможности шевелиться. Вытянутый в нитку таким тяжёлым грузом, кисару гневно ругался на корнеедов. Видя, как бодро покасту подкладывают сухие сучья в костер, полыхавший у ног матери, он грозился вырвать сердца обидчиков, выпустить кровь и скормить топорискам, но это мало чем помогало. Оскорбления в адрес уродцев и обещания жестоко отомстить лишь ещё больше раззадорили беснующихся корнеедов. Покасту били себя ручонками в бочкообразные груди и громко выли, задрав уродливые морды к куполу. Мерзкие кровожадные порождения темных чертогов Периферии!

Когда все три костра разгорелись в полную силу, Чука начал долгую, монотонную речь. Жертвенный барабан привычно расставлял акценты, наполняя ещё большим страхом сердца соплеменников перед величием вождя. Довольный эффектом, который на уродцев производил его голос Чука, широко улыбнулся. Жёлтые, отполированные временем клыки блестели в свете жертвенного пламени. Жуткое зрелище! Тонкой нитью липкая слюна сползла на толстый живот. Чука дико рассмеялся, затем завыл, вытягивая толстые губы, так словно собирался ими дотянуться до каменного свода, черневшего над головой.

Аглакайя брезгливо отвернулась, проклиная себя за излишнюю поспешность, а Бабуку за медлительность. Как же ей хотелось поскорее избавиться от ненавистной верёвки и накинуться на никчемный народец пусть даже с голыми руками. Пусть даже это будет её последний бой! Она готова рвать их мерзкие тела зубами, когтями, лишь бы поскорее отправить весь этот сброд тропой Сам-Ру в обитель предков. Нет, нужно бороться до конца, пока последние алые капли дарованные ей богиней не оставят измученного тела!

Перед глазами всплыл образ Мирта, мост и проклятый Ашат-Рар, торопливо бегущий на противоположный берег. Мерзкая никчемная падаль! Когда-нибудь Ситуст-Ра заплатит за все страдания Периферии, и Аглакайя приложит для этого все усилия! Она поклялась себе, что только если ее сердце перестанет биться, она оставит Ситуст-Ру в покое, до тех пор каждый прожитый рассвет будет приближать ее к заветной цели, как бы утопично это не звучало в данный момент.

Чука внезапно резко оборвал речь, выхватил кинжал и, спустившись на землю с деревянного постамента, пританцовывая под бой барабана, приблизился к Митху. Он явно получал от всего, что происходило неописуемое удовольствие. Желтые глаза уродца блеснули в свете костра, заставив аруту девушки сжаться от нехорошего предчувствия. Вот же, никчемный фокуру! Вождь взобрался по небольшой лестнице из сухих бревен, приставленной к конструкции с шестом. Сделал пару шагов, подпрыгнул, а затем прочертил клинком алую полосу через живот мальчишки. Митху вскрикнул от боли. Рубиновые капли одна за одной побежали по телу, оставляя глубокий след на сердце Аглакайи. Отвратительная ухмылка застыла на толстых губах вождя.

— Ну, подожди, мерзкое охвостье кута, наши тропы с тобой ещё пересекутся! Вот увидишь, если я выживу, ты мне за всё ответишь!

Покасту вновь забрался на настил, подпрыгнул ещё раз, смахнул раскрытой ладонью кровавые потёки и, приземлившись, начал дико смеяться. Таращась безумными глазами на собственную руку, уродец пускал слюни и показывал соплеменникам язык. Он посмотрел на Аглакайю с хитрым прищуром, лизнул ладонь, а затем бросился в толпу корнеедов, размазывая кровь по их уродливым лицам. Судя по всему травы, которые покасту добавляли в жертвенный огонь, наконец, возымели действие. Жадно облизываясь и причмокивая толстыми безобразными губами, уродцы принялись дико кричать, так, словно это не кисару готовились принести в жертву, а их самих.

Наконец Чука успокоился, глотнул какой-то мутной смеси из стоявшей поодаль плетеной бочки, обмазанной до половины глиной, после чего, громко рыгнув, вернулся на своё место. К тому времени кровь мальчика разошлась корявыми мазками по большей части племени. Гогот вперемежку со звериным повизгиванием и безудержным смехом разлетался над поселением, оповещая земли покасту о наступившем празднестве. Откуда-то со стороны густых зарослей раздалось недовольное рычание топорисков, в ответ на которое из земляных ям послышалось жалобное повизгивание детенышей.

Аглакайя сверлила ненавидящим взглядом вождя покасту. Тело девушки изнывало от боли и дикой усталости, но, несмотря на это она нисколько не сомневалась, что способна выстоять даже против всего племени. Яд болотной осы играл в этом не последнюю роль. Мерзкие прислужники Сам-Ру! Мысль о том, что Великая Ра-Аам позволит покасту отдать Митху темному божеству, терзала аруту намного сильнее, чем сам факт близкой кончины. Кисару буквально ощущала острые когти смерти у себя на спине, однако это её нисколько не трогало. Девушка посмотрела на сына: стиснув зубы, он мужественно переносил тяготы плена — хороший будет тога! Добрый воин, как и отец! Главное теперь, дать ему хотя бы небольшой шанс! Аглакайя напрягла мышцы рук, проверяя веревки на прочность. Ах, ты ж, охвостье кута! Оба покасту почувствовав натяжение, мгновенно отреагировали. Аглакайя ощутила неимоверную боль в позвоночнике. Этот вариант у нее точно не пройдет. В таких вещах покасту знали толк, как никто другой, не раз им приходилось связывать топорисков перед жертвоприношением.

Тем временем Чука отдал приказ принести жертвенное копьё, которым он намеревался отправить Митху в обитель Сам-Ру. Звук ритуального барабана и завывания уродливых старух не прекращались ни на минуту. Казалось, гудят даже кроны деревьев, зеленым обручем окруживших поселение покасту. Ждать осталось совсем недолго. Вождь видел, как из глаз мальчишки полились слезы, когда был нанесен первый удар. Сразу убивать Чука его не собирался, по принятому обычаю у корнеедов требовалось, как следует насладиться мучениями жертвы. Слабость, проявленная юным кисару, ещё больше раззадорила толпу, как и самого вождя. Он решил не спешить, намереваясь получить максимум удовольствия от страданий жертвы. Подпрыгивая и раскачиваясь на помосте, Чука закатывался диким смехом. Особенно, когда очередной удар пронзал разгоряченную плоть мальчика. Вскоре Митху потерял сознание и перестал реагировать. Удар, ещё удар. Мальчик истекал кровью, которая горячими нитями страдания обжигала сердце Аглакайи. Дикий гогот уродцев разлетелся над джунглями, разбудив задремавших охносов.

Аглакайя отвернулась не в силах смотреть на то, что творили низкорослые безумцы. Она, не переставая взывала к помощи богини, но Великая Ра-Аам почему-то оставалась глуха к мольбам кочевника. На какое-то мгновение всё прекратилось. Чука потребовал принести жертвенную чашу, чтобы успеть вырезать сердце мальчика пока оно ещё бьётся. Право первого укуса всегда предоставлялось вождю. Девушка замерла, фактически перестала дышать, отсчитывая последние мгновения жизни сына. Совсем скоро её маленький Митху предстанет перед Сам-Ру и воссоединится с отцом. Это произошло бы в любом случае, но почему так рано? Обезумевший от горя взгляд матери скользнул по тесным рядам беснующихся покасту и застыл на хижине позади толпы. В отблесках костра она четко различала знакомую фигуру — Бабука! Хвала, Великой Ра-Аам, он успел! Бабука, да хранят тебя все боги Периферии!

Горячая волна благодарности к этому маленькому некрасивому с виду воину обдала аруту изнутри. Она не знала, ни как ему удалось преодолеть сторожевые посты покасту, ни как он смог проникнуть за ворота, но то, что у неё появился шанс спасти сына, Аглакайя уже не сомневалась. Такие подарки Великая Ра-Аам просто так не делает. Теплый огонёк лишь на мгновение блеснул в глазах кисару, но это не ускользнуло от внимательного Чуки. Дурман, заполнивший голову корнееда, мгновенно выветрился. Явно повеяло переменами в расстановке сил, и они ему точно не понравятся! Всё это время он наблюдал за кисару: удовольствие можно получать не только от телесных травм, но и душевных терзаний врага, а порой они приносили ещё большее наслаждение. Пучеглазый уродец живо отреагировал на взгляд девушки и уставился в ту же сторону, куда смотрела Аглакайя.

Нижняя челюсть покасту непроизвольно отвисла, обнажив жёлтые с зеленоватым налетом кривые зубы. Несмотря на то, что каруша телосложением довольно схожи с покасту, вождь нисколько не сомневался перед ним стоял представитель враждебного племени. Враг, которому, каким-то чудом, удалось проникнуть в самое сердце «святая святых» племени. Без проказ со стороны злых духов здесь точно не обошлось! Кинжал с длинной рукоятью дрогнул в руке уродца. Боги отворачиваются от него: он видимо слишком долго с ними заигрывал, намеренно затягивая процесс жертвоприношения. И вот результат! Нужно срочно с этим покончить, разобраться с противником раз и навсегда!

Воин каруша исчез за хижиной, но Чука не сомневался, что враг затаился где-то внутри поселения, растёкся чёрными вереницами между хижин и ждёт удобного момента для нападения. Позже он обязательно разберется во всём, а сейчас нужно немедленно действовать. Отдав команду воинам покасту вооружиться и броситься на поиски пришельца, Чука придвинулся к самому краю настила, чтобы вырезать сердце жертвы. Настал его черед отведать горячей плоти, остальное же предать огню. Боги больше не намерены ждать. А внезапное появление несносных каруша на землях покасту прямое тому подтверждение.

Аглакайя почувствовала, что в планы Сам-Ру вмешалась богиня, а значит нужно собраться и приготовиться к решающей битве. Просто так она аруту сына им не отдаст. Митху по-прежнему висел на шесте, истекая кровью. В свете огня можно было легко различить идущие вдоль тела длинные пурпурные нити, вытягивающие из мальчика остатки жизненной силы. С каждой каплей он делал шаг по тропе, неотвратимо приближаясь к обители предков. Ждать оставалось совсем не долго! Ещё чуть-чуть и кинжал неправильной формы, зажатый в уродливой руке Чуки, отнимет у мальчика жизнь. Аглакайя подалась вперед, намереваясь ослабить путы весом собственного тела, и неожиданно для себя упала лицом вниз. Девушка обернулась, сплевывая мелкий песок с вкраплениями древесной пыли. Желтые подточенные временем зубы блеснули в свете факела. Воин дружелюбно улыбнулся кисару. Огляделся вокруг, протягивая пленнице меч. Хвала, Великой Ра-Аам! Оба её мучителя лежали по сторонам от столба с перерезанным горлом.

Аглакайя узнала в спасителе одного из близких друзей Бабуки. Значит, им всё же удалось проникнуть за изгородь и маленький воин здесь не один, как ранее предполагала девушка. Позади кисару раздался дикий вопль негодования. Ах, ты ж, охвостье кута! Чука заметил, вражеского воина, освободившего пленницу. Планы уродца рассыпались на глазах, оставляя после себя лишь пепел былого величия. Вне себя от бешенства вождь зарычал, разбежался, а затем метнул кинжал в каруша. Вот же, мерзкий прислужник Сам-Ру!

Низкорослый соплеменник Бабуки упал к ногам Аглакай, пронзенный смертоносным оружием. Сипло всхлипывая и хватая ртом воздух, воин испустил дух, освободив аруту от телесных пут богини. Девушка выдернула из мертвого тела кинжал, подняла над головой и бросилась в самую гущу схватки. К этому времени воины Аги в большом количестве высыпали на площадь и ожесточенно бились с покасту. Сила Сам-Ру вскипела внутри кочевника, разя противников точными смертоносными ударами, она медленно, но верно прокладывала себе путь к заветной цели. Утопить уродцев в собственной крови, вырезав племя до последнего воина, вот на что она направит свои усилия! Сам-Ру ликовал! Однако не всё складывалось, как хотелось бы: Чука исчез, прихватив с собой Митху. Оставалось только удивляться тому, как уродец за такой короткий промежуток времени смог перерезать веревки и скрыться вместе с жертвой на плечах.

Кисару издала боевой клич племени и бросилась на поиски беглеца. Неся на острие меча голод Сам-Ру, она решительно пробивалась сквозь тесные ряды покасту. Несколько несущественных ран, полученных в схватке, лишь ещё больше обозлили девушку. Она сразу заметила Бабуку, искусно орудовавшего копьём, а также Агу разящего противника большими кинжалами, но Чуки нигде не было видно. Вот же, мерзкий прислужник Сам-Ру! И где теперь его искать? Беглый взгляд выхватывал отдельные объекты из темноты: фигуры дерущихся корнеедов, погибших воинов, перевёрнутые котелки, хижины и дико орущих пучеглазых детей. На короткий промежуток времени костёр разгорелся ярче, Аглакайя заметила группу воинов, стремительно удалявшуюся к хижине за которой, как она узнала позже, находился замаскированный вход в пещеру. Ах, ты ж, охвостье кута!

Девушка, сломя голову, бросилась в погоню. Жажда мести пылала внутри аруту, в угоду кровожадному Сам-Ру. Тем временем каруша стали постепенно отступать, сдавая позиции. Эффект неожиданности прошел и покасту сразу усилили напор. Ага понимал, что нужно уходить и причём, как можно скорее. Вождь видел, что кисару бросилась к большой хижине, стоявшей у самой горы, но помочь больше ничем ей не мог. Они и так сделали для её спасения очень много, поставив под угрозу собственное существование. Чука этого так просто не оставит. Отдав громкую команду воинам, он стал медленно отходить к частоколу, в котором они ранее проделали брешь, умертвив, при этом охрану Чуки по всему периметру. Расслабленные празднеством дозорные не оказали серьёзного сопротивления нежданным гостям.

Ага, торопливо уводил соплеменников, прекрасно понимая, что, оставшись без вождя, покасту не станут их преследовать. Стоило только покинуть поселение и уродцы тут же примутся заделывать брешь. Пока не объявится Чука, им остаётся лишь обороняться. Конечно, спасти Аглакайю не удалось, однако каруша сделали все, что было в их силах, остальное будет зависеть только от неё самой и воли богов. Ага, небрежно, вытер кровавый потёк с морщинистой щеки, выступивший из свежей раны, бросил последний взгляд на поселение покасту и скрылся в темноте джунглей. Следовало как можно быстрее вернуться в племя. Кто знает, когда объявится Чука и что ненавистные уродцы решат предпринять после такой наглой выходки со стороны недружелюбных соседей? А то, что Чука не оставит эту авантюру каруша без должного внимания можно было даже не сомневаться.

Аглакайя почувствовала холодное прикосновение Сам-Ру к аруту, протискиваясь в узкий проход, ведущий в самое сердце пещеры. Она словно вернулась ненадолго назад, когда Великая Ра-Аам закинула кисару на шумные улицы Ситуст-Ры, а затем заставила пройти все тяготы верхнего враждебного мира. Внутренняя дрожь пробирала до кончика хвоста, от одной мысли, что тёмные, пропахшие тысячелетней сыростью, коридоры вновь могут привести её к холодным просторам заселённым свирепыми волосатыми гигантами.

Девушка громко выдохнула, сжала рукоять меча, шагнула по влажному земляному полу в темноту неизвестности. Где-то впереди раздавались приглушенные голоса убегающих покасту. Да, мальчик ещё слишком мал, но его веса вполне достаточно, чтобы существенно снизить скорость продвижения Чуки с помощниками в утробу горы. Сам-Ру терзал аруту кисару мрачными воспоминаниями, однако цена оказалась слишком высока. Пусть это будет её последняя тропа — она пройдёт по ней до самого конца, пока не окажется перед вратами обители, как когда-то это проделал ради их спасения Мирт. Девушка-воин стиснула зубы, поблагодарила Великую Ра-Аам, попросив защиты, а затем решительно вступила в тёмные лабиринты каменного пристанища Сам-Ру.