50. Ирилие

Килора. Атал

Ну вот, теперь я — риану. Вышла из храма, преодолела площадь. Раздаривала улыбки, кланялась халидэлам. Прозрачные озера бесконечной печали — единственное, что еще осталось. Более всего хочу спросить у тебя, Хаталь, где ты? Я же постоянно ощущаю твое присутствие. Мои силы пополняются, я вечно нахожу вокруг знаки. Эти люди в синем, аветы, паруса, звездный потолок и пещера с веревочками… Ты никуда не уходил! Синие миры, синие мечи, бесконечное отчаяние синих небес… Я больше не могу! Убей уже меня. Когда это закончится?

Невоспринимаемые мужчины, драконы на лезвиях тальваров. Я не могу больше, ты понимаешь? Я подхожу к окну и вижу выжженное поле, из которого все равно кое-где поднимаются аветы. Эти проклятые цветы, что круглогодично выбрасывают в мир свои чертовы бархатные лепестки? Я ненавижу все это, понимаешь? Кнопки моего космолета — синие. И подсветка, вашу мать, единственное, что нельзя поменять в последней навороченной модели Ласточки! К черту твои миры! К черту космос и все, что с ним связано. Я так смертельно, непереносимо, жутко устала от того, что все вокруг синее!

Вот они идут чередой, восход за восходом. О, моя риану, не угодно ли взглянуть на верфи в Рор-Халиде? Эта проклятая межгалактическая тараторит голосом отца про посадочные площадки и мною же заведенную систему слияния. Скоро-скоро Килора будет одиннадцатой планетой Содружества. Конечно, новые маршруты, да, и надо бы пустить сюда побольше космолетов. Где у тебя там рекреационные зоны? Покажем моим зажравшимся геянсанам шакирскую магию? Кстати, как у тебя там с университетом? Это ничего, что пока туго, подумай, двадцать лет назад на этой земле магов вообще уничтожали. Ну не волнуйся, выше нос, малышка. Кстати, тебе очень идет синий.

У-ме-реть.

Завтра совет. Снова. На этот раз дядя все же решил притащить мне главу Кайдара. Того, о ком все молчат. Того, кто прислал Зиэрту в учителя. А мне если и любопытно взглянуть, то лишь чуть. Ничего не хочу.

Хаталь… Должен же, должен быть проклятый выход. Как же тебя вынуть из скорлупы?

В голове созрел план. Ставки у нас велики, мой хороший. Ты сведешь меня с ума своими аветами, если я чего-нибудь в срочном порядке не изменю. И, кажется, знаю, что хочу поменять. Есть у меня последний шанс. Вдруг тебя перенесет? Как тогда, в замке Элао Лека? Правда, для этого все должно быть по-настоящему. За секунду до смерти. И неотвратимость конца, если не… Трясутся руки. Да ничего. Без тебя я жить уже все равно не умею.

Ночью не сомкнула глаз. Продумывая до мелочей самоубийство. Какая великолепная идея, да? На что только не способна отчаявшаяся женщина. А утром кинула венец атальских императоров на постель в своих покоях. Подошла к зеркалу, растерла слезы. Нелепо все же выгляжу. Хорошо одетая кукла. Прическа, платье, слава богам, зеленое — второй мой нелюбимый цвет. И макияж вот поправить. Риану не плачут. Через двадцать минут меня ждут в зале совета. Раднал уже приходил звать, нажимая, что очень важно.

Как же.

Килора. Атал. Донк

В сад спустилась по первой росе. Привычным успокоительным до боли движением надела на запястье панель управления космолетом. Нажала нужные кнопки. Моя птичка отозвалась дрожанием. Заработал двигатель.

С шипением открылась дверь. Я подобрала юбку и двинулась вверх по небольшой лестнице. Три ступени к свободе. Один, два, три. Все. Сесть в кресло пилота, привычно пристегнуться. Пальцы на лазерных кнопках. Скоро все закончится.

— Место назначения? — спросил бортовой компьютер.

Задала координаты.

— К сожалению, рельеф местности не предполагает посадочные площадки.

Как же, помним, там распаханное поле. И горы. Донкские. Те самые. Ни секунды не сомневаясь, подтвердила намерения.

Рычаги на себя, и прямиком в Донк. Немного трясет. Все же я задумала страшное, но вот снова приходит противоестественное, жутковатое спокойствие. Дядя Дохорн, конечно, не одобрит такого решения. Но придется смириться с отсутствием наследницы.

Подо мной желтой кляксой исчезла пустыня Амелор. Показались зеленые дали и халиды Шакира — каждый особенно прекрасен. А вот и океан. Как все быстро. Сумасшедшие по меркам килорян скорости. Приземлилась на поросшем травой поле. Давно же тут никого не было. Быстро, насколько возможно, прошла к знакомой горе. Очень нужно не плакать. Я опустила на камни руку. И гора застыла, стала тверже алмаза. Вот теперь — точно насмерть. А то в прошлый раз эти камни не выдержали твердости космолета. В прошлый раз не было такого точного расчета.

Покончив в приготовлениями, я снова села в птичку. Теперь повыше, можно даже из атмосферы выйти. Мою птицу даже ни разу не тряхнуло. Новенькая, не привычна, но готова к перегрузкам. Жаль гробить. Но если я просто кинусь со скалы, сработает инстинкт, и окажусь на какой-нибудь воздушной подушке. Нет.

Достаточно высоко, наверное. Ничего не видно, кроме облаков.

— Координаты прежние. Скорость — максимум.

И камнем вниз.

Быстро исчезли облака. Рычаги на себя, гудит система, перегрузки все же налицо. Кнопки пищат, бешеный ритм. А я должна досказать это. Ты мне нужен больше жизни, больше. Если и теперь не поймешь, то действительно, в гору лучше. А сотворенная невероятная твердость приближается. За секунду до того, как меня не станет, закрыть глаза. Не пришел. Усмешка.

Сжать рычаги. Уже ничего невозможно сделать.

Лети, родной.

Отпускаю.

***

Зал совета полон. Но место во главе стола пустует. Дохорн посматривает с сомнением на Хаталя. Тот барабанит когтистыми лапами по столешнице. Вылезающие из-под мантии руки почти похожи на человеческие. Медленно, но верно дракон исчезает. Не понимая, чего ждет, он щурит глаза.

— Дурное предчувствие, мой император. Зачем вы меня притащили?

Ящер вздохнул, и, чего с ним вообще не бывало в последние два нукара, скинул с головы капюшон. Интересно, он видел сам? На плечи упали светлые волосы. Которые он тут же откинул назад. Да, морда все еще страшна, но тоже… другая. Дохорн наблюдал за ним все время. И момент, когда глаза Хаталя расширились, когда он шумно, с болью вдохнул, император не пропустил.

— Хаталь, что?

— Рианони. Пррроклятье...

Она, видимо, использовала магию. Снова. Дохорн окончательно потерял связь с реальностью, когда высокие двери открылись, и в зал без стука влетела Дорат.

— Мой император, космолет риану исчез.

— Я говорил, не надо ей дарить еще одну чертову птицу!

Бум! Оба драконьих кулака на стол. Чуть не в щепки.

Хаталь согнулся. Больно. А потом вдруг прикусил губы острыми клыками, и прежде, чем успела покатиться капля крови, просто исчез, как не было.

***

Столкновения не последовало. А глаза я раскрыла, когда Ласточка пролетела огромное пыльное облако… Минуту назад это была гора. Удивиться не успела. Космолет, не меняя скорости, ударился в землю, пропахав широкую борозду за собой. Перед глазами мелькнула еще одна преграда. На этот раз она никуда не делась. Ласточка с уханьем, теряя части обшивки, дергаясь и скрипя, пробороздила камни… Удара я не запомнила. Носовую часть, кажется, просто смяло, сверху посыпался песок, а меня сначала дернуло вперед, а потом приложило об кресло затылком. А оно твердое. На совесть сделано, на совесть.

***

— Чертова глупая Наджелайна!

Чудом вытащил из-под обвалившегося прохода в скале. Разломанный космолет догорал, портя донкский мирный пейзаж, дополняя его обломками, гневом и истинно ее способностью разрушать. Хаталь никак не мог понять, отчего невесомое прежде тело показалось ему таким тяжелым. Думал, рехнется, пока от ремней освобождал, а теперь вот обхватил, вынул, вытащил.

Хочется ее выпороть просто. А ведь целый нукар он был полностью уверен, что повзрослела. Полностью. Хаталь прижал к себе. Сейчас и не вспомнить, как хотелось умирать от невозможности коснуться. Не поранить бы. Дышит, дышит… Ну точно. Вот он чувствует этой неожиданно тонкой кожей, протянув ладонь к ее лицу. Кожа… она такая, словно света не видела несколько лет. Белая? Синеватая. Нет, руки вот еще и с красными пятнами. Горячо было. Шипящая дверь ее птицы — горячая. И кончики пальцев хорошо что не пузырятся. Надо домой. Домой, в Атал.

Хаталь попытался встать.

Что же так тяжело?

Телепортация, правда, далась почти без труда. А там, в переходе между центральным и северным крылом атальского дворца, в коридоре, он вдруг шатнулся и чуть не выронил риану. Чуть. И тут понял. Она пьет из него силу. Так жадно, словно пытается вынуть все. Хаталь раскрылся, как теперь умел, превратился из колодца, в котором еще зачерпни поди, в сплошной поток энергии.

Бери, бери, родная, раз надо, бери.

Глупая, глупая Наджелайна… Хаталь упал на колени, не в состоянии больше держаться на ногах. И почему-то так естественно, словно не было никаких клыков, никакой чешуи, прикоснулся губами к виску Рианони. Не выдержать. Думал, не будет этого. А вот… что теперь?

И ноги подкашиваются, и взгляд затуманен. А она все еще пьет. Что? Впрочем, даже если и досуха, неважно, пей. Что ты так упорно тянешь? Надо обхватить покрепче, да руки немеют. Руки… Хаталь усмехнулся. Действительно. Тонкие пальцы. Почти человеческие, без всяких там перепонок у основания. И кончики все же обожженные.

Немного, немного полежать тут, а потом он перенесет риану в постель и уйдет. И никогда уже больше не коснется. Никогда уже… Сознание гаснет, но на краю приходит удивление. Риану меняется в его руках. Тело частично покрывается тонкими пластинками, словно разрисованное. Узоры не портят ее. Она все еще спит, но совсем скоро раскроет глаза, и нужно будет объяснить. Объяснить… Дракона нельзя убить… Но его можно поделить. Ушел бы, избавил от него ирилие, ставшую вдруг из шелковой — почти стальной. Но сил нет.

Мысли путаются, мир, словно укрытый облаками, и риану, рядом, прямо тут, на полу, лицом к нему. Тут. Живая. Все хорошо. И он скоро, совсем скоро встанет… И уйдет. Уйдет ведь? Кому нужна ящерица?

Совет… Дохорн с ума сходит, наверное...

Рианони...

Пальцы. Тонкие. Придется привыкать теперь.

Вернула...

Тонкие.

Спи, Хаталь.

***

Валайяр усмехнулся. Присел на корточки и стал наблюдать за рождением чуда. Эти двое переплелись так крепко! Уж и тому, кто ни разу не видел их вместе, понятно: единое целое. Неделимые. Сумасшедшие. Но это самое прекрасное, самое удивительное, преображающее сумасшествие. Бывший президент не отвлекся от созерцания, даже когда услышал позади торопливые тяжелые шаги Дохорна. Тот ахнул. Восхищенно.

Хаталь и Рианони лежали лицами друг к другу, обнявшись, переплетя руки и ноги, крепко сцепившись больше магией, чем телами. Кажется, император нисколько не удивился ни тонким теням чешуек на лбу своей риану, ни темным когтям — продолжению ее тонких пальцев. А Хаталь потихоньку терял драконью сущность. Делил ее ровно на двоих. Все драконы умеют делиться.

Маг, теперь уже с совсем человеческим лицом, показался Валайяру все же не прекраснее той ящерицы, которую он знал. Хотя — хорош. Тянет прикоснуться к рассыпанным по плечам и чуть-чуть — по полу светлым волосам. Тонкие чешуйки тянутся от шеи, понемногу исчезая с лица. И все это больше похоже на татуировки. Не на прежнюю уродливую броню. Внутри синих пластинок — немного золотистого и зеленого. Геометрические рисунки.

Как же они притягательны. И, пожалуй, вдвоем. На этот раз выходец с Энебии даже не против девочек Наджелайна. С ней не все потеряно, раз она не отделилась, а наоборот, приняла в себя. Не испугалась меняться. Да, Райндан много дал этой девочке.

— Валайяр, как думаешь, ящерицы простужаются?

— Представления не имею, — честно отозвался «свет очей».

— Я вот думаю, как бы их перенести отсюда. Разлеплять, по-видимому, нельзя.

— Ты лучше не вмешивайся, — посоветовал Валайяр. — Однако, все гораздо интереснее, чем мы могли планировать… Ты ведь уже думал, что с дворцом могут сотворить расшалившиеся чешуйчатые внуки? Нет? Ооо, советую запастись огнеупорной мебелью и антидепрессантами — в ближайшее время. Я бы, пожалуй, еще фундамент укрепил. На тот случай, если кроме него ничего не останется.

***

Я раскрыла глаза не первой. Хаталь уже держал мое лицо в ладонях и смотрел, бесконечно долго смотрел. Не могу, не знаю, как описать то, что чувствую. Это не радость, не удивление, не восторг. И даже не все вместе. Что-то настолько огромное и долгожданное, что больно дышать. Он изменился. Но мне нравятся и эти чешуйки на шее, больше похожие на татуировку, и непростительно длинные когти, царапающие голову. Волосы так сильно отросли за этот год. Хочется провести по ним рукой. Вот где — шелк.

Боже, я без тебя год была? Как?

Как я перешла это время, а? Невозможно. Не понимаю. Наверное, это словно ежедневно пересекаешь пустыню Амелор. Или похуже. В Амелор ведь есть немного скудной растительности. И пейзажи меняются.

Мое аквамариновое небо. Да, это словно прижимать к себе сразу все, что любишь: от космолетов и до хрупкой маленькой сестрицы. Сколько же в тебе? Так и хочется спросить, не убежишь ли. Пересохшими губами поцеловал кончик носа. Крепче обнял, стараясь спрятать острые продолжения своих рук. Я положила ладони ему на шею, нащупывая там какое-то подобие гребня… И вдруг догадка пронзила не хуже иной иглы. Точно же. Под воротом просторной мантии, там, на спине — гладкая поверхность сросшейся чешуи — и ни одного шрама.

Хаталь вдруг поморщился. Больно? И я вынула из его мантии свою руку. Мою руку? Глаза поневоле расширились.

— Прекрасная, — шепнул совсем тихо, невесомо.

Кажется, я… ящерица? Ощупала свои щеки, едва не поцарапавшись. Нет, тут вроде все в порядке. Смешно. И как будто даже приятно. Прекрасная? Хаталь потерся щекой о щеку, прикоснулся губами к мочке уха. Никак не остановиться. Мне тоже хотелось бы прикасаться бесконечно. И даже неважно, что я теперь. Кто я.

Смотреть в него. Пусть остальное станет пылью.

— Ирилие, — шепчет он.

И это почти то же самое, что сказать: «до самой смерти».

Не про Атал, конечно.