44. Хозяйка положения

Камнах. Лабиринт

Ринон в который раз выставила вперед руку. Что-то там повертела в воздухе, заплетая потоки, и от нее, чтобы впечататься в ледяные стены коридора, полетели мертвецы. Их не менее полусотни. Валайяр с некоторым ужасом наблюдал, как они, мыча и воя, притянуты собственной одеждой навытяжку к прозрачным глыбам. А там, за ними, в узком коридоре видно некроманта. Причем все, как описывали в сказочных книгах. Посох с круглым навершием — в старческой руке, голова, прикрытая черным капюшоном. В общем, Ринон не очень разбиралась, что там за палка, когда, не успев произнести заклинание, от ее удара некромант свалился на пол. Ну да, килорянка ударила его на расстоянии. Его же посохом. Такие штучки ей, кажется, раз плюнуть.

Валайяр подошел к некроманту. И даже наклонился.

— Ринон, он не дышит.

И только тут осмотрел стены и потолок, усыпанные мертвяками. Вой моментально прекратился, как только волшебник упал. Значит, сила, держащая их среди живых, улетучилась. Вообще, забавно и жутко. Потолок в причудливо изогнувшихся человеческих фигурах. Вон, с одного даже кровь падает. Совсем свежак.

Президент обернулся к женщине. А она согнулась посреди коридора, обхватив себя. С руки на пол стекает тонкой струйкой кровь.

— Ринон?

— Это ничего, Валайяр. Это только ладонь задело. Бывает, когда потоки упускаешь. Я уже не так хорошо понимаю их. Не так...

Валайяр подбежал к ней, попробовал поднять, но Ринон, отчаянно сопротивляясь, вернулась в прежнее согнутое состояние.

— Не понимаешь. Смотри.

Повернула к нему ладонь. Вдоль, от запястья до середины среднего пальца, протянулся тонкий порез, словно тут вот осока за углом, и Ринон нечаянно смяла в руках траву, а потом дернула изо всех сил.

— Они очень глубокие, следы потоков. Больно.

Президент нахмурился.

— Нет смысла убегать, Валайяр. Мы умрем скорее, если будем бегать. Я предлагаю бить. Эта сука все равно не взяла с собой достаточно армии, все оставила на Геянсе, на Калате, на Тарайне, Жишот, Фаэтле. Расчет точен. Я наконец все поняла. Она нас будет медленно убивать, наслаждаясь своим триумфом. Понимаешь? Все некроманты там, где жизнь, где города, там. Она ожидает, что Содружество само себя сожрет. И оно сожрет, это точно. Ей от того и Райндана так надо. Он — надежда того самого Содружества Одиннадцати планет. Его не убить нужно. Его нужно сломать. Сука, сука.

— Ну ничего. Ты это, не скрипи. У нас тоже есть свой план. Сколько их там осталось, шестеро, да? И еще непонятно, сколько некромантов. Как ты думаешь, где тут оружие? Лучше лучевое. Чтоб без крови и криков. Не люблю, знаешь, когда женщины визжат.

Космос. Антарра

— Господин Эсториа, что это такое? Опять два градуса вправо. Какого чер… Почему? Получас… Полчаса назад рассчитывали отклонение в выравнивали курс. Что происходит?

Я наклонилась над полукруглой главной панелью управления, уперлась в нее руками. На миг взглянула на чернеющий за пультом космос, затем обратилась к лазерным кнопкам и краснеющему пилоту. Интересно, все белобрысое такое неуправляемое, или все неуправляемое — белобрысое?

— Но… я не знаю, как это происходит, госпожа Райндола.

— А какого демона вы тут делаете, если не знаете, как это происходит? Вы же пилотируете этот летательный аппарат, я не ошибаюсь?

Я услышала, как с легким шуршанием раздвинулись двери отсека управления, пропуская Лаара Озолу. Он остановил меня одним движением руки:

— Хватит, малыш.

— Капитан, я уже второй раз корабль на курс возвращаю, — начала было я.

Двери зашуршали еще раз. На этот раз на полуметаллический пол ступила нога Хаталя. Маг посмотрел на меня, отчаянно спорящую с пилотом, и едва заметно улыбнулся. Да, а еще он не видел меня ни разу в рабочей обстановке, в форме, с официально зализанной набок челкой. Мой растрепыш. Драконий, да. Взъерошенный, милый, капелька хаоса в законченной системе управления кораблем.

— Рианони, у тебя смена пять минут назад закончилась, — проворчал Лаар.

Мне пришлось собрать все свое мужество и привлечь максимум силы воли, чтобы не улыбнуться.

— Да, капитан.

Хаталь уселся прямо на пол перед панорамой сверкающего чернотой и звездами космоса. На играющую красками комнату отдыха с ее диванами он не обратил ни малейшего внимания. Уже давно замечаю, что его не интересует ненастоящее. Он — маг, он видит суть.

— А не так уж там плохо, да, Рианони?

— Где?

— Там, — он неопределенно взмахнул рукой в сторону вида. — Звезды потрясающие.

— Да, но только если ты на них смотришь. А не если отпускаешь в них того, кто тебе отчаянно нужен.

— Ты опять за старое, ирилие? Забудешь. Будут у тебя государственные дела, будет Атал, будут пески пустыни Амелор, будет магия, которой ты научишься пользоваться. И забудешь.

Я села рядом, измяв, конечно, брюки. Совершенно спокойно положила обе руки ему на плечи и тихо сказала, глядя в глаза:

— Я может и женщина, Хаталь, но все еще Наджелайна. Так почему же ты отмахиваешься от меня, словно от глупой крестьянки, или там...

— … разносчицы.

— Я не это хотела сказать. Но, кажется, ответ знаю. Тебе так просто легче. Отлично. Лети, родной, лети. Легенды, кажется, гласят, что Хатта оставил на Килоре женщину, и она до сих пор топчет планету, да? Мне даже стало интересно, он ей тоже говорил: забудешь, мало ли мужчин, да сколько нехоженых троп...

— Рианони, не смей!

— Что «не смей»? Сравнивать тебя со Светлым? Как думаешь, почему Алтасаф, такой свободный, такой насмешливый, такой… Почему возвращается на Килору? Кто у него остался там, в мире, куда он не может до конца спуститься? Ты думаешь, ему нужен демиург, да? А я думаю, ему нужна компания! Вот просто чтобы не быть в одиночестве. Там не так уж плохо? Нет, Хаталь. Тебе там будет плохо. Потому что я буду звать! Я буду выть на луну, буду мять твои чертовы аветы и ненавидеть небо.

Хаталь сжал мои плечи. По-настоящему, так, будто раздавить хочет. Я почти услышала, как тонким льдом под его пальцами ломаются ключицы. В глазах холода — на десяток Камнах. Только не спрашивай, почему я не слушаюсь. Мне бы тебя задержать тут на вечность-другую. А ты то хочешь остаться, то летишь снова.

И выдержать, выдержать этот взгляд.

— Я же тебя не бросаю, Рианони.

— О, он, верно, тоже так говорил. А теперь ему строят храмы. Я даже понимаю, почему нет ни одного изображения Хатта. Ему стыдно.

Руки на моих плечах расслабились.

— Ирилие, — уже улыбается. — Прости. Действительно, не искренен до конца. Себе вру. И, да, успокаиваю, твержу, что так легче. Была бы ты чуть сговорчивее, наверное, и было бы. Но ты — не зря такая. Для меня. Не смогу оставить. До конца — никогда не смогу.

Горько и страшно. Не смогу — до конца. А не до конца сможешь, да?

Я отвернулась от него. А затем и вовсе встала.

— Ты куда, ирилие?

Мое запястье оказалось в его руке. А там, на внутренней стороне ладони, я почувствовала тонкие и мелкие чешуйки. Странно. Магии не было же. Но вот и хватка стала почти железной. Сдавил — синяки останутся. Я мельком взглянула на его руку, на которой моментально отросли темные острые когти. А потом подняла взгляд. Никогда не видела своего мага таким. Совершенно потерявшимся.

— Не уходи.

— Так я тебе уже сколько твержу, что никуда не денусь? Не веришь. Не хочешь признавать.

— Это потому, что ты только и делаешь, что верховодишь.

Я села рядом с ним.

— И что же ты хочешь, маг, в обмен на доверие? Сути не изменить, ты знаешь сам.

— Я хочу показать тебе, что чувствую. Когда ты меня касаешься. Может, поймешь тогда, почему от тебя хочется убежать. Да не можется.

— Да. Уж покажи, что заставляет тебя издеваться надо мной.

Хаталь встал, потянул меня за руку вверх.

— Мы куда? В каюту, да? Я смогу душ принять?

Мой маг закусил губы и улыбнулся совершенно счастливо.

— О, сможешь.

Думая, что Хаталь ко мне присоединится в душе, я сильно просчиталась. Как же, соблазнишь моего мага, когда он решил что-то там показать и доказать своей риану. Без которой, как выяснилось, зверем становится. Замялась у выхода из душевой. Как-то страшновато. Даже укутанной до колен в полотенце ощущаю себя нагой. Маг развалился на огромной кровати хищной кошкой. Виден этот особенный блеск в глазах.

Ой, хана мне.

Он грациозно спрыгнул с тонкого покрывала. Правда, куар. Спокойно, неслышно подошел, сорвав красный шелковый платок, один из приготовленных двух, с постели.

— Поиграем по моим правилам, риану?

Кивнула, хотя уже не понимаю, что я тут делаю. Через три часа меня ждут на мостике. Надо торопиться. А вот этот насмешливый тон я знаю… Коленки подгибаются. А на ступни и ковер капает с мокрых волос вода.

— Будет больно, — спасибо, что предупредил.

Снова кивок. Начинает пробирать озноб. Хочется растечься лужицей. И вот как-нибудь в жидком состоянии под дверь, под дверь… Знаю я этот шепот. Маг, что ты делаешь с моим сердцем? Не подошел ведь еще… Мозг командует: бежать. Мышцы напрягаются… Но тут же отпускает. Какого демона я тут, почему меня трясет все отчетливей? Чувствую себя парализованной. Гвоздями прибитой к полу каждым его словом.

А Хаталь заходит сзади, слегка щекоча влажную кожу кончиками своих — совершенно сухих — волос, наклоняется к уху:

— Моя риану.

И от этого шепота уже тянет вязкой страстью, уже в висках стучат барабаны, а внизу живота дергает. Моментальное возбуждение. Вот это как, быть половинкой силы? И страсти? На этот раз, правда, с насмешкой продавлено слово «моя».

Твоя, твоя. Не видно еще?

Шелк, про который я и думать забыла, ложится на послушно закрытые глаза. Ты ведь не любишь долгих предисловий. Что хочешь от меня? Будет больно, Хаталь? Кому — будет? Мне, так уже больно. Чему, черт побери, ты меня хочешь на этот раз научить? Трепетное, чуть заметное прикосновение к плечу. Белое полотенце сорвать просто, только дерни вниз.

— Хаталь?

Кончики пальцев проводят по шее. Тонко, чуть меняя нажим, скользя к спине, уже донельзя напряженной. Что-то мешает поймать его руку. Прикосновения, как случайные мазки по холсту, в полной темноте, ниоткуда. Он нежен, обманчиво нежен. Встает где-то позади, отодвигает волосы, мягко целует шею, зная, что обжигает меня. И только теперь все теми же неслышными шагами уходит.

— Хаталь?

Шуршит покрывало на огромной отцовской постели. Надо бы представить себе каюту, сделать хоть шаг. Но я уже ничего не помню. Потому что маг протягивает обе руки к моим ладоням и ведет пальцами, чуть дотрагиваясь, все выше, выше… Запястье, сгиб локтя, плечо. Когда он подошел?

— Хочешь знать, что со мной происходит, когда ты касаешься? Рассказать тебе?

— Ты хочешь рассказать? — откуда-то нахожу в себе силы отвечать сквозь сбившееся дыхание.

— Да.

Он целует шею, затем плечо. Наверное, немного жаль, что в волосах нет ни одной заколки. Вынул бы. Легкими, чувственными прикосновениями.

— Я хочу рассказать.

— Как сказку?

Хаталь чуть прикусывает мочку уха. Кружится надо мной хищной птицей тут.

— Нет. Я хочу, чтобы ты на себе все почувствовала. Например, мою полнейшую потерю ориентации в пространстве. Для мага это — смерть. Но я не думаю о смерти. Ты приходишь и делаешь так, что время застывает. Приходишь, и у меня пелена перед глазами. А еще ты делаешь так...

Второй шелковый платок, уже скрученный в тугой жгут, ложится на запястья. Немилосердно, за спину. Правда, больно. Нужно терпеть. Нужно ли? Что теперь? Положишь на постель и возьмешь так, чтобы я забыла собственное имя? Хаталь усмехается.

— И вот когда я не могу ни вырваться, ни пошевелиться, знаешь, что ты говоришь? Ты говоришь: «Делай, что хочешь».

— Нет.

Я дернулась, кажется, понимая, что от меня требуется.

— Смеешься, издеваешься. Что же ты сможешь? Повелитель, которому никак не вырваться. Ну что, ты хотела поменяться ролями, верно?

Сбивчивое дыхание. Снова отпустил. Молчит. Я даже не знаю, где он. Что же делать, что? Так и не подойдет? Сколько продлится эта пытка?

— Я тебя не связывала.

Снова усмешка — едва слышно. А затем, прикосновение лишь к краю полотенца. До дрожи. Оно скользит вниз. А на спину падают мокрые холодные волосы. Кожа покрывается мурашками. Губы его были горячи. Я помню.

И больше терять уже нечего. Изверг. Рвусь из пут. Хотя бы не за спину. Голова начинает лихорадочно соображать.

— Все, что хочу?

— Пока ты в таком состоянии — да. Но можешь развернуться и уйти — в любой момент. Я не держу.

И тут уж моя очередь усмехаться. Не держу, да? Развернуться — это в какую же сторону, позволь спросить? Что ж, по твоим правилам, так по твоим.

— На тебе есть одежда, маг? — я принимаю вызов.

Больная своей страстью, обесточенная, обессиленная, обездвиженная. Смешно карикатурная хозяйка положения. Ну ничего. Мысли уже пошли в пляс. Закусить губы, думать о нем. Хаталь, ты нарвался. Вот прямо сейчас. Рассудок мутнеет от страсти.

— Я не слышу ответа.

— Теперь — нет.

— Подойди.

Он так близко, что слышно сердцебиение. Делаю первый несмелый шаг вперед и сразу утыкаюсь носом в магову грудь. Волшебно пахнет. Травами, как всегда, пряной свободой, ветрами. Нет, Хаталь. Не интересует меня твоя грудь. И живот — тоже. Нет-нет. Хоть и слаадко проводить по нему кончиком языка. Но я знаю, что делать. Потому встаю на колени.

— Риану.

— Не шевелись даже.

А теперь я тебя убивать планирую. Мееедленно. Пытку он мне придумал. Ну, наслаждайся, радость моя. Самодовольный. Ехидный. Но я сотру с губ ненужную усмешку. Мой. Мой, и она тебе не пригодится.

Язык вверх по ноге, по внутренней стороне бедра. Чувствую, как напрягаются мышцы, как ты хочешь защититься, отодвинуться, да это против правил тобой же придуманной игры. Ты — не я. По твоим же собственным уверениям, не можешь в любой момент уйти. Ха. Язык скользит выше.

Не получится у меня командовать. Но я знаю, чего ты боишься, я знаю, почему ты лишил меня возможности двигать руками. Спину хочешь обезопасить. Спину, которая чувствительнее любой другой части тела. Что, страшно, маг?

— Риану.

А я отрываюсь, я рывком встаю, зная, куда двигаться. Пока маг не пришел в себя, за спину… Вот отсюда начать, с середины, обведя языком позвонок под шрамами, заставляя «повелителя» застыть, хватая ртом воздух. Ну, что ты мне сделаешь, а? Теперь главное — не сбиться. Выложить осторожную и ровную дорожку вниз, по позвоночнику. Поясница… Тут, справа — след от каленого железа, помнится, размытое пятно с ладонь шириной, по краю которого обожженная некогда кожа так невероятно чувствительна.

Ты боишься пальцев, маг? Что ж, я буду быстро-быстро водить языком там.

Стон. Еще. И снова.

— Что, руки лучше, Хаталь?

Он оборачивается с глухим рычанием. Опять ведь довела. Ну прости, прости, не хотела. Вру, хотела.

Еще мгновение, и он подхватывает меня, прижимая к себе, горячему, а опускает — уже на холодную постель. Никакой нежности. Все предельно, неимоверно, страшно быстро. Руки оказываются свободны неожиданно. Но повязку мне стянуть не дают. Маг перехватывает пальцы.

— Что ты делаешь? Нарушаешь собственные условия. Хаталь?

Нет ответа. Вместо слов — горячий язык от запястья лениво ползет к локтю. Он тоже знает все, от чего его риану может потерять голову. И ему весело, видимо, потому что руки уже ничто не держит, но я забыла про темноту, я сжимаю в пальцах его волосы… А поцелуи медленно сползают от груди к животу. Поцелуи проваливаются туда, на внутреннюю сторону бедра, а затем восходят к ребрам, пересчитывая их. Я пытаюсь податься вперед, но ничего не выходит. Хаталь снова прижимает мои руки к кровати, а заодно и все остальные части тела. Тяжко и жарко под ним, почти невозможно вдохнуть.

— Да ты искушен в играх, как я погляжу.

Это уже специально, зная, чем закончится подобное ехидство. Рот действительно занят самым действенным и доступным способом. Хаталь прикусывает мои губы, начиная свои дикие танцы вокруг языка. А я ловлю его, я затягиваю, забираю охотника в плен. Чья очередь застонать? Хаталь напорист, уже не сдается, не ведется на провокации, видимо, терпение имеет пределы. Прикосновение становятся все более жесткими, требовательными, и уж, что скрывать, целеустремленными. Мир проваливается куда-то, исчезают звуки: все, кроме его частого неровного дыхания.

Рианони.

Я слышу и не слышу свое имя…

За миг до того, как отчаянно накрывает острым, раскалывающим наслаждением.