8. За дружбу народов!

Геянса. Дом советника Райндана

Райндан осторожно и медленно приоткрыл дверь, ожидая, что в него полетит что-нибудь тяжелое. Все, что угодно — от пяти томов энциклопедии по истории Геянсы до табурета.

Сейчас и здесь прямо все по законам мутного сказочного сюжета. И злодеи кругами ходят, и принцесса в башне… заколдованная, ага. Не получить бы колдовством по шее, да так, что уже будет не до устранения злодеев.

Но библиотека, деревянная и килорская, с рядами массивных полок у каждой стены, со стремянкой в углу, с несколькими высокими окнами, украшенными витражами, подозрительно тиха.

Райндан не сразу заметил жену.

Ринон в углу. Между уходящим на четыре сарлега вверх шкафом и подоконником. Обняла колени и совершенно спокойно сидит, глядя в пол. И это так на нее не похоже, что хочется закрыть дверь, повертеть головой, стряхивая с себя сны, открыть снова — и увидеть уже другую ее: воинственную, готовую бить и убивать.

Райндан дошел до своей Наджелайна и сел на темный деревянный пол. Сел рядом. Но Ринон отвернулась. Ринон не подняла глаз. Советник бегло осмотрел помещение и нашел, что она ничего не трогала. Сидела, видимо, тут все время. А времени было немало.

— Маленькая. Может, поговорим все же?

Она обняла свои ноги крепче, послышался наконец ненавистный ему перезвон. Валайяр вон все знает. Спросил, посадил ли ее на цепь. Посадил, а иначе в окно ведь прыгнет. Она и с обычными человеческими силами-то страшна. Сейчас вот поднимет глаза, руки, и нужно будет долго уворачиваться, а потом держать. Вот и вспомнил он про цепи. Райндан закусил губы. Там, из-под тонкого стального кольца на ноге в пол стекала капля крови.

— Ринон. Хорошо, тогда просто послушай. Я сейчас в такую бойню ввязался, что неожиданно понял: мне без тебя никак. Мы с тобой еще ни разу не объединяли усилия. А сейчас вот должны. Речь идет о Килоре, родная. И о Рианони тоже. Ты мне очень нужна. Как союзник.

Райндан пытался погрузить в эти слова максимум искренности. Перед ней зажегся в воздухе лазерный экран. Советник нажал нужные кнопки, и ожило изображение. Атоп выступал перед многотысячной толпой.

— … как и было раньше, колонизировать планеты четвертого-пятого уровня жизни. Дикари не должны указывать нам, куда развиваться и как жить. Геянса, ставшая прибежищем недоразвитых племен, очистится и наконец даст геянсанам то, что дает чужеземцам: социальные льготы, защиту и надежность дома. А иных мы не потерпим! Ведь даже нынешний президент Содружества Одиннадцати Планет — выходец одного из окраинных миров, что уж говорить о его советниках и послах, выбирающих себе в жены килорянок и ахенодок.

Он выключил.

И с удовольствием обнаружил, что Ринон приподняла голову, словно вот прямо сейчас в атальском дворце принимает послов Шакира, и прищурилась. Так зло, что будь кандидат в президенты Атоп Серона в библиотеке дома Райндана, немедленно бы превратился под ее взглядом в пепел.

— Рианони сейчас на Килоре даже безопаснее, — наконец заключила она. — Тем не менее, девочку надо найти.

Райндан кивнул.

— Чтобы готовить такую политику, нужно иметь при себе очень мощного союзника.

А потом бросила взгляд на свои ноги и снова отвернулась. Погасло волшебство. Райндан нахмурился. Не станет эта женщина ему опорой, пока не будет ей доверия. Да и любая другая бы не стала. А эта, гляди, советник, особенная, твоя. Сам выбрал. Или его вот кто-то выбрал, понимая, видимо, что ее нужно оберегать. От самой себя, прежде всего. Столько сил, они просто так не даются. Райндан тяжело вздохнул. Как-то он начинал подзабывать за долгое перемирие, что играет тут роль смирительной рубашки. А теперь вот на него все сразу. И президентство распроклятое, и Рианони исчезла, и жена взбесилась. Разом со всех сторон по удару.

Он попытался погладить по голове, да она отдернулась.

— Ринон. Может, небольшое перемирие, а? Ну признай, у меня были все причины так поступить.

— Да, верно, у тебя были все причины. Я вот более двадцати нукаров думала, что геянсанские клятвы для тебя нерушимы, что жена, это знаешь, человек хотя бы. Но нет же, можно все забыть и снова сделать вид, что мы на Килоре. Не слишком ли все изменилось с тех пор, как меня подарили тебе?

— Не слишком. Ты по-прежнему — мое своевольное чудовище. Что толку опять уговаривать, а? Ничего не выходит. Ведешь себя как девчонка. Сковали ее, обиделась. А что можешь сдохнуть при перелете на Килору и всю команду посольского судна погубить — почти сотню, между прочим, человек, не в счет? Как всегда.

Ринон уперлась лбом в колени.

— Что ты от меня хочешь, Райндан?

— Ринон. Как видно, у нас ничего не выходит решать мирно. Наверное, лучше и вовсе развести пути, если так хочешь идти одна. Но до того — мы должны Содружество спасти от этой грязи. Понимаешь меня? Да к тому же, не люблю я, знаешь, когда вот так бьют. Нашу девочку не на Килоре надо спасать, а тут, на Геянсе, или на Камнах. Так что, Ринон, сейчас я, возможно, совершу не самый прекрасный свой поступок. Стребую с тебя долг. За Атал. Мне нужно мое Содружество. В котором есть место моей жене и моему ребенку.

Ринон спокойна.

Словно он только что не упоминал о разрыве. И только вьющиеся вокруг нее многоцветные переливающиеся ленты потоков, те, что всегда, независимо от того, что она говорит, обнимали его, рассыпались по всей библиотеке, отпрянули и полны теперь черного отчаяния. Больно. Никогда он не говорил о том, чтобы разойтись. Боже, да у него и мысли не возникало такой. И не возникло бы, если б не желание ее разбудить. Прости, родная. Чистейшая манипуляция. Никуда я от тебя. Но надо чем-то удержать без оков. Жалко ее, маленькую, сил нет. Попытался обнять, а она вскочила, словно ошпарили. Зазвенели цепи.

— Отдам я тебе все, что причитается. А после — на Килору улечу.

Райндан улыбнулся. Маленькая… не-е-е. Это не верю. Тесно тебе будет на Килоре. Тебе и в обитаемой Вселенной-то тесно.

Он снял с шеи цепочку с ключами. Ринон снова села, отвернулась, когда снимал железо. Райндан раздумывал. Повременить ли с ошейником? Но нет, нужно следовать своим словам до конца.

Как только щелкнул замок, Ринон криво усмехнулась и шагнула назад, в стену. Райндан не смог удержаться от того, чтобы посмотреть в окно. Там она легла на восходящие потоки. Растрепанные волосы колыхало ветром, а сама Ринон устремилась куда-то далеко вверх и направилась к океану. Если б хотела убежать, то в город бы полетела, к ангарам и кораблям. Значит, скоро вернется.

Килора. Атал

Валайяр на экране все равно гораздо хуже, чем в жизни. Дохорн, мелко дрожа, поведал президенту о своих многочисленных бедах. Уж где он только не искал племянницу. Перерыта вдоль и поперек половина Атала, почти вся пустыня Амелор, окружающая Атал, вместе с лесом вдоль той пустыни. А ее словно и не было. Еще немного, и придется помощи у Шакира просить. Все двенадцать магов Кайдара абсолютно бесполезны, даже провидцы словно забыли свой дар.

На этих словах Валайяр слегка сморщил свой чудный, правильной формы нос. Маги — это фи, он же цивилизованный.

Дохорн продолжал вещать, истерично расхаживая по залу, совершенно на себя непохожий. Валайяр подавил зевоту, пытаясь вслушиваться в слова бьющегося едва ли не в припадке императора. Прямо на лице у того можно было поместить светящуюся надпись. Да, пульсирующую. Нанести светодиодной краской: «Где моя риану?»

Впрочем, уж кто, как ни Валайяр, прекрасно знал, с кем связался. Не миновал, так сказать, сетей, которые так тщательно обходил: попал на Наджелайна. И вот сейчас. Дохорн ему там рассказывает о спасательной операции, спрашивает что-то, размахивает мощными ручищами… А Валайяр упер обе ладони в щеки, развалился на столе: теперь можно, почти не президент, и думает вот только о том, почему ему, старику, попалась горькая простая правда, почему он, сохранивший холодный рассудок, даже когда у него Райндана из-под носа увели, просто взял и с удовольствием попрощался с остатками самоконтроля с этим… эх, Наджелайна? Все они одно: бешеные и страстные.

Валайяр с удовольствием закусил нижнюю губу. Вспоминая.

— Ты не слушаешь, — с укором сказал предмет вожделения, растекаясь по столу перед экраном, ровно как сам Валайяр.

Устало положил перед собой диадему властителей, затем снял массивные серебряные браслеты, с которыми расставался только на ночь, и снова посмотрел туда, в президентский кабинет и в самого президента. Может, дело в том, что они смотрят так вот — под кожу?

— А, — спохватился на той стороне межгалактической линии собеседник. — Прости, голова что-то разболелась.

— Тебе надо себя беречь, — тяжело вздохнув, прошептал Дохорн очередную ритуальную фразу.

— И тебе, — промурлыкал президент. — Никуда твоя младшенькая не денется.

— Ты дурак, Валайяр! — сообщил Дохорн. — Даже бровью не ведешь. Я уже и отключиться горазд. Почему ты такой равнодушный, а? Если она не найдется, то плакали мои мечты о том, чтобы трон оставить. И не приеду я к тебе на Геянсу. Никогда не приеду, слышишь?

Килора. Донк

Ничему не удивляйся. Первая заповедь путешествий с Хаталем. Потому, когда в сумерках следующей надвигающейся ночи показалась деревня и все до мелочей повторилось: и обнимающий его хозяин питейной, и маленькая комната в глубине коридора, в которую маг грубо втолкнул, и повернутый в замке ключ, я усмехнулась. Переждать ночь и опять проснуться от какого-нибудь кошмара? Ну уж нет. Я пошарила в темноте и обнаружила задвижку на окне — такой небольшой заржавевший штырек. Вынула его, и ставни распахнулись, впуская лунный свет. До земли тут метра три, не меньше. Видать, придется вспомнить все, чему учил Артеон Демонович. Перемахнуть через хлипкий подоконник труда не составило. Я прыгнула по всем правилам, как порядочный курсант космического летного. Приземлилась в мягкую траву, впрочем, заныв, потому что боль в отбитых конечностях была по-настоящему нестерпима. Ну то есть, молча терпеть не было никакой возможности. Тотчас же, как распрямилась, дверь питейной распахнулась, и на улицу вылетел буквально пьяный в дым улыбающийся крестьянин.

— О! — он закричал, увидев меня, и протянул кружку, что держал в руке.

Папа говорил, что очень многие первичные контакты на планетах третьего-пятого уровня жизни начинаются именно с совместного распития хм… разных напитков. Тяжелая кружка смогла удержаться лишь в обеих моих до беспомощности маленьких ладонях.

В нос ударило запахом трав, настоящим хмелем. На язык капнуло пряной густой горечи. В общем, местное пиво мне понравилось. А незнакомец шлепнул широкой, как лопата, рукой, по плечу и указал головой в сторону питейной.

Ну, можно и еще.

Правда, там, наверное, вскоре обнаружится Хаталь и прервет веселье. Эх, была не была. Чувствую себя, словно на первом курсе впервые ворую электронный журнал из преподавательской. Его, конечно, еще взломать нужно, чтобы оценки исправить. Но, если удастся, тут уж смеху будет! Физрук, сжимающий кулаки с непомерно длинными ногтями, орущая Смертея, на секунду покрасневшая, и вот еще директор в хаотично разбросанных по лысине пятнах. Это если поймают. А вдруг — нет? Это «вдруг», вернее, его возможность, и рождает сладкое чувство, знакомое всем, кто воровал яблоки в соседском саду.

Хаталя в питейной так и не увидела.

Зато улыбающийся новый спутник что-то закричал, проталкиваясь меж потных тел к столику, и хорошенькая, почти обнаженная разносчица поставила передо мной полную кружку пенного напитка. Ну, я ж будущий дипломат. Придется учиться… распивать напитки. Одной хватит, думаю, для сегодняшней практики. Ну, за дружбу народов! Прищуренные глаза моего спутника посмотрели со смешинкой. Он заказал себе вторую.

***

Хаталь приблизился к хижине акарийки с сомнением. Гадалка может сказать ему все, что угодно. Но посоветоваться необходимо. Темные низкие небеса, которые соломенная, дешевая крыша буквально проткнула. Окса уселась на низком крыльце и колола дикие орехи мало приспособленными для этих целей большими щипцами. А на худом лице словно смерть вычертила свои знаки. Зажглись, наполняясь лунным светом, выжженные каленым железом во впадинах щек руны. Окса подняла на него глаза. И ничего не сказала. Дочь Вигру, правителя на благодатной равнине Акар, спокойно продолжила свою работу.

— Знала, что придешь ко мне.

— Знала, зачем? От тебя я начал этот путь, Окса. Ты мне указала место захоронения дракона. Ты обещала, что я обрету, разбудив его, силу, с которой не сможет поспорить даже Дом Высших Наук в Шакире. Окса… За что?

Она тряхнула головой, разметав по плечам темные косы, улыбнулась по-девчачьи, мстительно и радостно, словно не была отмечена даром видеть. Темным даром, сжимающим душу в капкане вечных предчувствий.

— Ну, покоя я тебе, положим, не обещала.

— Обещала предназначение. А я видел свое предназначение в спокойном постижении вечных истин.

— Ты ошибся, маг, — заявила она, уже не скрывая торжества. — Потому тебя так и скрутило.

Хаталь сел около нее, у крыльца. Сырая и холодная земля заставила чуть дрогнуть.

— Мстить тебе есть за что, конечно, — продолжила Окса спокойно. — Да только зачем? Ты и сам так напоролся, что я бы просто не придумала лучше.

Она ядовито улыбнулась.

— Драконы всегда дают силу, маг. Вспомни, как она ее получила. Вспомни хорошо.

— Завыл ветер. Зашептали вокруг души на древнем языке, на том, который слышат не люди, а воздух и вода. И огонь. Все покрылось зеленым дымом, пришли умершие, а потом она встала и вошла в озеро, расплескав через край силу, к которой прикоснулась. Она заскользила по глади… Это было почти красиво. Синеволосая женщина с белой, как молоко, кожей светилась в объятиях зеленого дыма смерти.

— Нет, — прервала Окса. — Раньше.

— Мы пришли к озеру и я развел костер, она послала меня за грибами, а потом мы даже помирились.

— Это хорошо, но потом, Хаталь?

— Окса, я не знаю.

— Когда пришел ветер?

Хаталь нахмурился. Он вспомнил. Было прикосновение белой ладони, нежных маленьких пальцев, холеных пальцев настоящей риану, выросшей во дворце и не знавшей работы. И тогда взвился ветер, тогда мир наполнился шепотом, а сердце — холодом и предощущением вечной ночи. Тогда на пятки наступил Алтасаф и наружу вылез дракон.

— Нет, — выдохнув, отрубая пути, сказал он.

Окса усмехнулась одним уголком рта, а другой остался неподвижен.

— Нет — так нет. Я обещала силу, ты получил силу. И уж как ею распорядиться — теперь твой личный выбор.

— Проклятье, Окса! Ты сказала, что даешь мне дракона. И я, владеющий тремя стихиями из четырех, обрету четвертую.

— Ты обретешь. Поговори с землей.

— Но мне впридачу дракон нужен!

Окса расхохоталась.

— Ведь дракон дает силу. Дает возможности. Ты сама так говорила.

— Да.

— Окса, но ведь у всех сила без… без таких жутких приложений. Она не может… Это нечестно! Я один! Мне никто не нужен. Окса, это месть?

Она закачала головой. Маг, кажется, в отчаянии.

— Значит, мы вдвоем открыли гробницу дракона, да? Девочка — ключ?

— Ага. Понимаешь, маг, то, что вы носите вдвоем, если б тебе одному дать, то на части бы разорвало. Ты бы улетел в небеса и потерял способность подчиняться законам земли. Ты другой, я не лгала, и всегда был другой. Теперь вопрос только, для чего вам это. Сила мирозданием дается только вместе с возможностью ее применить.

Хаталь заныл.

— Мне просто конец. Меня сотрет в порошок. Не от стыда, так от гнева. Слушай… А, может, мироздание ошиблось? Можно, я выберу что-то другое, а? Ну вот хотя бы змею или ручную курицу… Боги, я готов даже отдать половину своей силы какому-нибудь кусту ретельи… только избавьте меня от нее...

Окса рассмеялась.

— Слушай, Окса, прости меня, пожалуйста. Был молод, не увидел своего счастья. Может, сейчас все получится?

Провидица замотала головой, теперь уже беззвучно хохоча.

— Ну это да, жестоко с тобой, конечно. Я бы, может, и вправду была тебе доброй спутницей. Но ты уже отказался. Сказал, что будешь один. Что никто не нужен, и сила твоя и без того полна. Видимо, такое высокомерие не пришлось по нраву Алтасафу. Мучайся.

***

Третья кружка для моего невольного собутыльника была явно лишней. Ну а для меня и первой — много. Ох, ну и надралась! Как с первым курсом при очередной попытке провести каникулы на Калате. Собутыльник мой что-то чуть слышно промямлил. Потом тряхнул раскрасневшейся от жара и выпитого головой и попытался встать. До меня дотянулся через стол, схватил за руки повыше локтя, сжав всю и вынув из-за стола, как вынимают только тряпочную куклу. Я попыталась дернуться, да куда там! Вокруг замерли несколько оставшихся посетителей питейной. И стало вдруг настолько тихо, что тишину хоть ножом режь. Совершенно растерянно прикрикнул владелец этого, с позволения сказать, заведения. Низкий бревенчатый потолок стал немного ближе, когда меня переносили через стол и опускали на пол. Мой спутник ехидно улыбнулся, показав двадцать с лишним гнилых зубов. Наверное, это очень много. Как в замедленной съемке, приблизился, чтобы поцеловать. Ага. А корни тернозверея вы, часом, в чай не завариваете? Атальскую риану им подавай за кружку пива. Возмутиться, да. Сейчас же. Мы, ик, риану! И не позволим такого обращения с собой. Ик. Совершенно не раздумывая, резким движением толкнула угостившего меня крестьянина. Он неловко качнулся и свалился с лавки, опрокинув все, что было на столе, и распрямив в полете длинные жерди ног. Затих.

Ой, сейчас что-то начнется. Это как если воруешь яблоки, а вместо хозяина сада, который, может, и простил бы, попадаешь на большую лохматую собаку. Надо топать. Знаю я эту звенящую тишину. Вытянуть носочек, и на цыпочках, прочь, прочь… Как же… на плечо легла ощутимо тонкая ладонь. Таак. С кем тут разобраться, а? Мне, значит, на плечо. Тонкая. Ладонь.

Ну.

После кружки хмельного напитка море по колено, а реки ваши и вовсе по щиколотку. Главное — обернуться. Очень уж нехорошо даются противные повороты головы.

Обернулась. И застыла. Из-под черного шелкового капюшона смотрели до боли знакомые глаза. Знакомые и жуткие. Тишина звенит все отчетливей, и, значит, нужно делать две вещи: бить и убегать. Ударила наотмашь, но кто-то подскочил справа. Я попятилась, задев ногами стул и едва не свалившись, ухватилась за него. И ударила уже им. Истошно завопила разносчица, меня закрутило вокруг своей оси, а рядом мелькали лица и кулаки. Когда чудом удалось остановиться, я увидела недавнего целовальщика: тот пытался подняться. В воздухе задергались, как две недоваренные макаронины, его ноги.

Я увернулась от летящей в голову кружки с пивом… Зато от нее не увернулся входящий в питейную господин в шелковом цветастом халате.

И как ни пытался бросивший извиняться, его уже нашел кулак. Завязалась очередная пьяная драка. Я попыталась рвануть к двери, при этом рассматривая темного господина в шелковом плаще, маячившего в глубине зала, где уже — и откуда столько набралось — разбивали друг об друга стулья не менее пятнадцати посетителей.

Кто-то схватил лавку. Опрокинулся стол. И снова попытался встать мой собутыльник. Но на него крайне предусмотрительно упал господин в халате.

Перед глазами мелькнуло чье-то лицо, затем колено… улетел куда-то к двери большой башмак. Людское месиво двигалось, клокотало, брыкалось. Я сделала шаг назад и услышала тихий звон. Видимо, в своей голове. Обернувшись, увидела все того же бледнокожего, в черном плаще. Но тут от двери раздался ожидаемый до предсказуемости бешеный рев:

— Рианони!

Ой. Можно, я выберу лохматую собаку и яблоки? Нет?

Господин в шелковом плаще словно растворился в воздухе. Питейная крутанулась раз, другой. И погасла.