21. Хаталевы сказки

Килора. Феу

Интересно, Хаталь знает, что в сумке Шелтор? Он просто повесил ее на меня, смерив в руке и решив, что ноша не тяжела. Не заглянул. А я сейчас перебирала подарки донкской женщины. Пара расшитых туфель, платье, да еще — сокровище, ленты и заколки, синие и зеленые. Теперь, после того, как с тела смыта грязь, заплела косу, начав ее от макушки, убрав наконец мешающую челку, перевив тонкими веревочками, лентами, украсив, как могла.

— Рианони, я тут, — послышалось из-за двери, и она рывком распахнулась.

Ах, да, наверное, стучать не принято, я же… В груди снова поднялся гнев. Я с удивлением обнаружила на пороге кроме самого Хаталя тонкого почти беловолосого мужчину, при всем своем небольшом росте выглядящего величественно.

— Ох, какая! — восхитился он, оглядывая меня. — Это и есть та, из-за которой к самому Шахалаиру пришли расправы над тобой требовать, маг? Даже не поклонилась...

— Она… да, что поделать, строптива.

— Ну что, красавица. Собираемся. Набедокурила ты, а хозяину за тебя ответ теперь держать перед правителем. Хорошо, если голову не отсечет...

И красноречиво провел рукой по шее. На миг воцарилось молчание. Видимо, выглядела я действительно испуганно, потому что вошедший буквально покатился со смеху.

— Какие богатые эмоции, Хаталь! Где ты ее взял? Чудная женщина! Испугалась, гляди-ка, за тебя.

— Не за него. Виновата не хочу быть. Ни в чьей смерти, — глухо шепнула я.

Мужчина закивал, воззрившись на меня с удивлением и чем-то, похожим на уважение. А Хаталь улыбнулся. Только почему-то грустно.

***

Коня подвели одного. Ну кто бы сомневался. Хаталь вскочил на него за доли секунд. И столько же ему потребовалось, чтобы наклониться и поднять меня над землей.

Тот, кто пришел за нами, недовольно хмыкнул:

— Ты ее балуешь. От того она и заносчива, Хаталь.

— Сам разберусь, — мрачно откинул маг попытку вмешательства.

Никогда не ездила в седле не в одиночку. Маг усадил меня перед собой и крепко прижал. От того ли, что деваться некуда? Скорее всего. Но от его близости стало невероятно тепло, я почти растворилась в этом ощущении, позволила себе поплыть по волнам удовольствия. Мы ехали по дороге под гору, где город становился все плотнее и выше, где деревянные постройки уже не были одноэтажными. Я удивилась, видя в столь поздний час людей за работой. Вот в открытой кузнице мерно ударяет молот, вот пастух ведет по соседней улице несколько овец… Рабы? Не видно того, что прямо полыхает в Донке. Цепи, принуждение, плети, битье.

— Почему тут все так мирно?

— Потому, что к человеку относятся, как к человеку, Рианони. Это уже не Донк. Не Шакир с его вольными нравами. Но уже и не Донк. Тут почти нет той страшной жестокости, что сопровождала бы тебя на рынке в Альхау или в подвалах Элао Лека. Все… не так. Никто не приравнен к скоту.

— Что, — усмехнулась я, — девушек не насилуют по подворотням и кувшином по голове бы не ударили, чтоб продать?

— Скорее всего — нет.

Я передернулась. Маг чуть слышно рассмеялся. Он задышал теперь мне в шею, так горячо, словно побывал в печи. Конь неловко качнулся, и Хаталь неожиданно прижался губами к открытой коже прямо под волосами. Меня пронзило, словно электрическим разрядом. Ни пошевелиться, ни вдохнуть.

— Рианони...

Он попытался стереть следы своих губ оттуда, но получилось еще страшнее, потому что большой палец, мозолистый, немного шероховатый, прошелся от пульсирующей на шее жилки почти до позвонков. Уговаривать себя, что все из-за лошади, бесполезно. Горячая ладонь под моей грудью прижала плотнее, став словно больше. Или вросла в кожу. Под кожу. Я сейчас умру… Кажется, мурашки вальсируют. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз.

— Риа...

Я слегка развернулась, чтобы посмотреть на него. Хаталь выпрямился, видимо, отодвинуться пытался, но снова получилось только хуже. Потому что хватку он забыл ослабить, и рука еще плотнее прижала меня, соскальзывая, между прочим, куда-то на грудь… И тут же, торопливо, обратно к животу. Бросив свои тщетные попытки понять, что с этим магом, я подняла голову вверх, в качающиеся в пьяном угаре звезды.

И тут Нийл скомандовал:

— Приехали!

Мы, оказывается, уже проехали не только город, но и поднялись на холм, где, посреди большого и пустого пространства, посреди залитой лунным светом травы стоял настоящий сказочный терем. Большой, как гора, деревянный, резной, украшенный многочисленными тонкими башенками, с большим крыльцом. К нам сразу же подбежали, и едва Хаталь спустил меня с коня и спустился сам, как животных увели в неизвестном направлении.

***

А нам указали туда, на крыльцо. Перед Нийлом слуга, кланяясь, распахнул дверь. Глаза он поднял лишь на меня. Значит, он тоже… Но тут нет ни цепей, ни ошейников.

Мы, почти не задерживаясь, прошли большой зал на первом этаже, где перед очагом сидело десятка три женщин за работой. Все в белых рубахах, в расшитых, в основном какими-то прямоугольными символами, длинных юбках. Что-то напевают тихонько. Постукивание прялки, иглы через ткань, взгляд — вскользь.

Нийл стрелой прошел к лестнице с резными перилами, мы — за ним.

— Сейчас опять будет рассказывать, как не любит ждать. Готовься, Хаталь. Ночь длинна.

— Ну, бывали и длиннее.

— О, ты не представляешь. Он очень скучает. Замучил всех скукой. Все развлечения ему не те, шутов чуть не порезал на кусочки, так достали. Так что не отвертеться тебе, маг.

Последняя ступенька скрипнула, и взору открылся большой, хорошо освещенный зал с подобием трона в самом дальнем конце. А на нем, на троне, я увидела гору. Правитель — молодой, но дико усталый, положив подбородок на кулак, ждал нас. Он встрепенулся, увидев Хаталя, и его глаза зажглись интересом. Стекающая к его ногам кроваво-красная мантия слегка дрогнула, колыхнулась, как вода. А богатая, вышитая золотом одежда под ней затрещала, когда правитель расправил могучие плечи. Я успела заметить золотой обруч на каштановых волосах прежде, чем меня укутал взгляд янтарных, почти кошачьих глаз. Он обволакивал, оценивал и жалил одновременно.

Нийл поспешно склонился перед троном, Хаталь сделал то же самое. А меня опустили, нажав на плечи, на колени, чему даже воспротивиться забыла. К тому же, под них, под колени, услужливо подложили подушку.

— Хаталь. Где же ты был, друг мой? Как давно я не слышал твоих дивных историй. Поведай мне одну, прямо сейчас.

— Что за историю ты хочешь услышать?

— Все равно, какую. Но скажи мне прежде, не принял ли ты по-прежнему моего приглашения? Надолго ли ты у меня? И чего хочешь? Ни за что не поверю, что погостить приехал.

Хаталь снова поклонился.

— Повелитель проницателен. Мне действительно нужно то, что принадлежит тебе и что у тебя не находит применения. И я хотел бы это спросить.

— О, ну ты же знаешь, что можешь спрашивать все, что угодно, вопрос лишь в том, сколько готов заплатить. Ведь известны и цены в моих чертогах. Золото, как знаешь, тут ни при чем: мне нужно время и удовольствия. Что нужно тебе?

Хаталь закрыл глаза на секунду, чуть помедлил.

— Акелары.

— О.

Правитель изумился и почему-то перевел взгляд на меня. А затем снова воззрился на Хаталя.

— Но они же бесценны, маг.

— Но ты ведь их не применяешь, правитель. А такая вещь должна действовать.

Я сощурилась. Интересно, что это за вещь? О чем они говорят? Нийл вон усмехается, спокойный. И какой-то отчужденный.

— Хорошо, — наконец выдал Шахалаир. — Я должен подумать, маг. И придумать цену для тебя. А теперь, историю.

Хаталь на несколько долгих секунд замолчал.

— В одном, разумеется, сказочном городе, белом, как облака над горизонтом в полдень, белом, как вершины высоких гор Шакира, белее полотна некрашеного льна, жила-была наследница престола. Избалованная, мерзкая, к тому же некрасивая девчонка. Но был у нее весьма двусмысленный дар: она умела летать на стальных драконах, привезенных издалека, из других миров. Там эти драконы, разрезая ночное небо, собирали вокруг танцующие звезды, и это было так прекрасно, что невозможно оторвать взгляд.

Мерзкая, значит. Некрасивая. А в шею это вот не ты целовался нынче полчаса назад?

— Эй, а чего ты нам про некрасивых рассказываешь? — возмутился Нийл. — Женщина должна быть как горный цветок — прекрасна и неприступна.

— Ну ты погоди. Заказывал же сказку. Вдруг преобразится?

— А конец счастливый?

— Поучительный.

— А любовь будет? Ну там вздохи, стоны? Какая история с женщиной и без любви?

— Сказочная, — парировал Хаталь. — Ну так вот. И решила она как-то, ради забавы, потешить самолюбие, слетать к другим мирам. А стальной дракон по дороге возьми да издохни. И приземлилась наша… хм, героина в дикое место, где ну никого не было и жил только один отшельник. Чудом осталась она жива. Что, впрочем, ни капли ее не изменило. Вредная, жестокая, избалованная дочь правителей белого как снег города огляделась по сторонам. Ее дракон как раз лежал на пещере, где жил отшельник.

— Неужели убила?

— Нее, он живуч. Как хренорепник.

Я его убью. Всегда хотела убить мага.

— Но вместо того, чтобы извиниться и загладить вину, наследница начала дико возмущаться, показывать свой крутой нрав, оскорблять отшельника.

— А он? Зарезал?

— Ну откуда у отшельника нож? — вмешался правитель. — Придушил.

— Сжег!

— Ооо!

— Конечно, хотел. Но решил, что раз пещера для жизни больше непригодна, то пойдет он пожалуй, по свету с этой маленькой зарвавшейся… в общем, с нашей героиней. И они пошли вдвоем. Он едва не продал ее, в чем искренне раскаивался. А потом, как-то раз, несмотря на постоянные упреки и оскорбления, она возьми да и расскажи ему страшную тайну. Что на самом деле никакое она не чудовище, и что стальные драконы — прекрасны в полете.

Да уж, прекрасны. Хренорепник. Уххх, маг. Попадись мне в темной комнате!

— Не чудовище?

— Ну да. Заколдована она. И отшельник пожалел деву. А чтобы снять чары, нужно сначала переправиться через океан, потом преодолеть пустыню, кишащую змеями, и наконец прийти к озеру, в котором спрятан ключ ко всем тайнам. А то озеро...

— Нет, ну где любовь?

— В общем идут они, идут. И видит наш отшельник, что все меняется. Что вроде как перестала его спутница быть так страшна, что не взглянешь. И даже помогает — совсем, конечно, редко. А доброта, она преображает. Долго шли. Через леса и горы, перебирались через реки, убивали злых волшебников. И вот однажды, неожиданно, как водится, очутились у озера. И в том озере вода — чернее черного, страшнее страшного, бездна, затягивающая. И вылез из той бездны огромный зеленый дракон. И говорит: ну что, отшельник, как все драконы, я наделяю тебя силой. А спутницу отшельника он посадил себе на спину и унес, далеко, вернул в белый город, где она и правила, пока не умерла. Конечно, дракон вернулся и сожрал отшельника с потрохами. Мораль: не доверяйте драконам.

— Да брось, я знаю. Он у него душу забрал.

— Сердце, — говорит Нийл. — Спутницу забрал же. И сердце тоже, значит. Где ж наше сердце, как не в прекрасных спутницах?

Что-то невеселый конец у твоей сказки, маг. И слеплена она как-то задом наперед. Мужчины еще примерно час болтали о том, кто кого сожрал и почему доброта преображает, а озеро — нет. А потом я не выдержала. Уснула прямо тут, на полу. Под возмущенные возгласы Нийла о том, что он точно хочет сказку с любовью. Большой. И не обязательно чистой.