20. Начало нечестной игры

Килора. Феу

Без сомнения шагнула в мох, а он подо мной провалился, и я успела неглубоко попасть в грязь и жижу. Запахло гнильем. На несколько десятков метров, на сколько хватало взгляда — все одно. Тонкие деревья с почерневшими снизу стволами, мох да большие грибы, что употребляемы лишь при солении. И вот еще там, в лучиках звезды греются мелкие пока змейки.

— Болото.

— А там еще, пожалуй, и глубже. Нет, рисковать не будем. Тем более, что ты отдала слишком много, Рианони. Сила рвет меня изнутри. Сколько ж ее в тебе, интересно? Имеет твой колодец дно, риану?

Хаталь зашептал. И теперь уже отдельные слова стали мне знакомы. Заклинаю… Воздух… Поднимись...

Вообще, если перевести самые страшные заклинания на самый что ни на есть простой геянсанский, то немного смешно. Пафосные маги такого понавертели в словах. Прямо древние программисты с неработающим кодом. А если еще раз пропеть вот тут: «Заклинаййююю»?

У Хаталя все не так. Он не пользуется заклинаниями, он говорит со стихиями. И в данный момент действительно — с ветрами. Прозрачный мост, больше похожий на плоскую косу из ветров, лег через болото. Я занесла было ступню, да Хаталь быстрее подхватил на руки.

— Еще не хватало заморозиться. Ты хоть представляешь, что я сотворил? Спрашивать не учили? Ветра же ледяные.

Я обхватила магову шею, нечаянно под воротом задев тонкое начало шрама. Хаталь заметно вздрогнул. Но совершенно невозмутимо пошел через перекинутый магией мост. У меня только один вопрос, но я его не задам. Почему ты сотворил их холодными, маг?

***

Уснула прямо в руках. Наверное, измучилась за эти два восхода-то. Шептала тут разное, вздрагивала то ли от холода, то ли от предчувствий, ложась рядом и согревая собой. Выли звери, пугающий лес надвигался тенями. Но все равно. Эй, маг, твоя сумка… Смешная. И что-то изменилось. Неуловимо. Маг присел у чуть примятой широкой тропы посреди леса, так и не выпустив спящей риану. Чуть трепещут кончики ресниц, там, под веками, дергаются зрачки. Сон неровен, и он даже дышать боится. Настолько она сейчас… мирная? О, она его несказанно злит. Она бесит его, вынуждает кидаться ответными колкостями, но… Как стало пусто, когда думал, их больше не будет. Свобода. Свобода есть одиночество, риану. Такое же тошнотворное, как для тебя — алт-раххи.

И утка… Утка. Сто нукаров о нем никто не заботился. И хотя мясо было слегка непрожаренным, он не стал говорить. Не захотел спугнуть этого взгляда и того, как она краснеет, страшась показаться неловкой. А еще, ему никогда не отдавали. Да так щедро. Маги скупятся, хранят в себе и сберегают энергию. Мифы о круговороте силы и о том, что чем больше отдаешь, тем больше прибывает, остаются, к сожалению, мифами. Никакого обмена, взаимопомощи, ничего этого нет. Все — от последнего паршивого ученика до верхушки, могучих управителей и хранителей тайн Дома Высших Наук, скорее дадут умереть лучшим из тех, кого до времени называют друзьями, чем поделятся. А она… Она взяла и все, что он знал, опровергла.

Непросто все с этими насмешками. Она так защищается? А кто ты без них? Подсмотрел. Словно в щелку заглянул на нечто огромное, поймал за хвост дракона на миг. Не над кем насмехаться было два восхода. Она ему понравилась, настоящая. Ругающаяся на мертвую утку и кричащая на неразгорающийся костер, упорная, как тысяча осломордых баранов, и нежная, прикасающаяся к шее, как лепестки бархатных аветов.

Он забыл, когда лгал. Но пришлось притворяться, чтобы не заметила. Не уловила, как дрожат его руки, как специально трижды он повторял, воюя с ветрами: холод, холод, холод. Притворно сдвигаются брови: риану, не сметь, там же зябко! Нежные ножки, ага… Босыми протопавшие половину Донка. Смешные оправдания.

А сейчас он ведет ее в Феу за Акеларами. Рабовладельческий Феу ей наверняка не понравится. А еще, они делают значительный крюк. Отсюда до Атала нужно бы через Шакир, напрямую, не задевая ни равнины Акар, ни этого вот государства. Но он не может.

Считает дни.

Удлинить путь. Про себя истекая кровью открытых ею невзначай ран, а внешне — усмехаясь. Просто побыть еще рядом. Придет день, когда она достигнет Атала, и сотрутся в порошок эти периоды рядом с магом. О, она будет со временем хорошим властителем. Главное в ней есть, самое главное — неравнодушие.

***

Просыпалась я неожиданно долго. Едва смотрела на травы под ногами, которых становилось все меньше. Тропинка превратилась в проселочную дорогу, тонкие стебельки кололи босые ступни, юбка едва прикрывала промерзший зад. В общем, я была зла и впервые за все путешествие думала, что кого-нибудь убью, если срочно не получу немного теплой еды и воды. Хаталь все чаще брал меня на руки, перенося через лужи.

— Это из-за силы, риану. Тебя даже если сейчас в шкуры завернуть, будешь дрожать.

— Ты не пробовал.

Снова огрызнулась. Хотя на что, в общем-то? Он стал сильным, я — слабой. Все закономерно. А вместо того, чтобы воспользоваться положением, злюсь на себя. Хаталь неожиданно мудр, не отвечает на продиктованные дурацкой гордостью колкости. А я мало замерзла, измучена, слаба, еще и дура.

Слава богу, совсем скоро нас обогнала одна группа путников, затем — другая. Значит, люди близко. Они что-то весело болтали, через крепкие плечи перекинуты вилы и грабли. На меня воззрились с откровенным удивлением. Кто-то присвистнул.

— Смотри, какая девка! — на атальском.

Я было обернулась, но Хаталь потащил совершенно немилосердно, стало не до них. Еще несколько минут прошли в полном молчании, я созерцала подернувшуюся вечерней росой аремью, ступая в неприятный, до костей пробирающий холод. Все прекратилось мгновенно. Пониже спины смачно приземлилась с хлопком широкая ладонь.

— Ох, хороша, — сказал кто-то за спиной.

И я мгновенно поняла, на ком сорву злость.

Выдрав у Хаталя руку, обернулась, чем уже застала врасплох толстенького человечка на коротеньких ножках. Мало понимая, что делаю, схватила его за грудки плотного неожиданно наряда и хорошенько тряхнула. Отпустив, так вмазала по щеке, что он опрокинулся в траву, на обочину. Хаталь, почему-то бледный, как сам Атал, оттащил меня от жертвы.

— Пусти! Если эта саблезадая ромашка еще раз дотронется до меня, я ей все лепестки по тычинкам размажу!

Убийственно удивленная ромашка, вскочившая с травы, предусмотрительно прикрыла единственную, видимо, ценную тычинку своего организма.

— Уйми свою рабыню! — закричал он Хаталю.

И попер на меня… То есть, одного раза ему не хватило. Маг встал между нами.

— Прекратите!

— Ты, деревенщина, как у тебя язык поворачивается приказывать, да я правителю Шахалаиру буду жаловаться!

Хаталь улыбнулся так очаровательно ядовито, что заставил меня испытать приступ настоящей гордости.

— Жалуйся. Может, еще скажешь, с чего моя девушка так разнервничалась? Она, знаешь, не любит, когда ее лапает кто-то, кроме хозяина.

Я попыталась вдохнуть, возмущение распирало грудь.

Хаталь снова взял меня за руку, указывая на виднеющиеся вдалеке деревянные домики.

— Скоро дойдем уже.

— Стой, Хаталь. Какая еще...

— Ну все просто, Рианони, — объяснил он терпеливо. — Ты одета так, что они думают, тебя можно и без спроса… Ты одета типично для донкских… хм… девушек. Так что лучше мне подыграть пока. Я хоть на полных на то основаниях смогу защищать. Самой вряд ли удастся. К тому же, должен же я тебя как-то… отблагодарить. Что разбудила. Могла бы бросить.

Я в который раз выдрала руку из его ладони. Хаталь обернулся. Нет, так я не злилась уже давно. И вдруг все погасло. Моментально. Спокойная, холодная ярость куда хуже и опаснее. Значит, ты меня защищаешь, определив подле себя в рабыни, да? К тому же, ты кое-что серьезно упускаешь, маг. Ты мне жизнь спас.

— И что ж я должная делать? Хоз-з-з-зяин.

***

Деревенька на отшибе — и не деревенька вовсе, а часть огромного города, сверкающего огнями факелов там, в низине. Тут абсолютно все постройки — деревянные. Хаталь повел между бревенчатых домов с узкими, запечатанными разрисованными ставнями окнами, из щелей которых едва пробивается свет. Как же пусто по вечерам. На нас пару раз выползали воины с факелами в руках, слепя невыносимым жаром где-то возле лица. И опять кто-то тихонько присвистнул, глядя на мои обнаженные ноги. Ног не видели? А маг стащил в промасленный ад питейной. Знакомое здание, типичное для Атала, Донка, и, как выяснилось, Феу. Добротный сруб, два этажа, верхний из которых — под комнаты.

Внутри тихо и пусто. Неожиданно под вечер. Я расслабилась, тихонько выдыхая: вместо промерзшей земли под ногами — деревянный пол, жизнь почти кажется сказкой. Хаталь попросил комнату, причем лучше прямо сейчас. И еще — теплой воды. Хозяин заведения — мужик в полтора Лаара только в плечах, понимающе ухмыльнулся, глядя на меня. Особенно — на ноги, вернее, на ступни, испачканные в земле, песке, потом в болотной жиже и снова в земле.

— У нас есть подходящая комната.

— Да, лучше — просторнее.

Стоп… как еще — просторнее? А отдельную? Я предусмотрительно прикусила язык. Нет, Рианони, погоди, ты ему устроишь позже, сейчас он прав. Кто знает, что взбредет в голову этим людям, которые, видя руку Хаталя на моей, умудряются облапать?

Маг потянул меня к скрипучей некрашеной лестнице, серой от времени. Несколько мгновений требовалось, чтобы найти нужную комнату. Он буквально впихнул, затолкал меня туда. Помещение действительно просторно.

Я обернулась к магу, закрывающему за собой держащуюся на честном слове тонкую дверь. Он шепнул что-то короткое, призывая послушный огонь. И по всей комнате, на полках, у закрытого окна, у противоположной стены и на полу — зажглись свечи.

Он недобро усмехнулся. А я подошла к столбу, делящему комнату ровно пополам. Села на лежащую подле него толстую пятнистую шкуру. Куар, похоже. Большая дикая кошка. При жизни была кошкой. А сейчас — нечто облезлое, кое-где протертое, служащее тут для усмирения… Я провела пальцами по гладкой поверхности столба, на котором висели пугающие цепи. Вот тут слегка погнут кончик, на внутренней стороне браслета плохо замыт бурый след. Человек с человеком столько всего может сделать при желании, да, маг?

— Да, многое. Бренн тебе говорил… обо мне. Об опыте — с той стороны.

Я снова оглянулась. Он так и стоял у двери. Не шевелясь, никуда абсолютно не торопясь. Каменного его захотелось почему-то утешить, погладить, разомкнуть панцирь.

— Даже и не знаю, что ужаснее. Это или перекошенные морды мертвецов с их черным оскалом и остановившимися глазами.

Хаталь неловко передернул плечами. А я бросила наконец взгляд на единственную постель: у стены, слева от двери. Узкое низкое ложе, также в шкурах, намного более заботливо уложенных и совсем не стертых. Маг кивнул в сторону постели.

— Иди. Сейчас воду принесут. А потом ляжешь. Просто поспи, хорошо?

Я вдруг упрямо уселась у столба и обняла колени, не заботясь о юбке, открывшей много того, на что в моем мире смотреть не принято. Но он и не смотрел. Только в глаза.

— Рианони. Что с тобой? Хочешь понять — как это? Как — там?

— Нет. Мне просто больно.

— Больно? — он удивленно вскинул брови.

— Нет, ну а ты что думал? То, что на твоей спине, оно… шокирует, знаешь. А потом Эф-Тан, и еще, когда понимаешь, что на тебя несутся несколько сотен воинов и… Уйди, а? Я поплачу и пройдет.

Хаталь подошел ко мне и опустился возле, на корточки.

— Эй, риану. Мы с тобой обязательно дойдем...

В этот момент в дверь постучались. Не дожидаясь разрешения, в комнату вошла сначала полная женщина, вытирающая руки о заляпанный передник, а за ней — два тонких парня внесли большую бочку, из которой поднялся к потолку пар.

— Ваша вода, господин. Золотой с вас, это если с мочалкой и мылом.

Хаталь усмехнулся.

— А ну хватит тут цены накручивать. Золотой — это с комнатой.

У меня приподнялись брови. Погодите, а откуда у Хаталя золотой? И не значит ли это, что он просто может… купить мне платье? Но ни разу ведь не предложил. Его все устраивает, да? Ну маг… Держисссььь… Ой, глазки надо спрятать. А то у меня в них все отчетливо написано, наверное. Крупно, раздельно, по-атальски, по-геянсански и на любом другом языке.

— Мочалку давай. И еще чистую простыню принеси для вытирания.

Мочалка полетела в меня.

— Я через два получаса вернусь.

В замке уже привычно и вполне предсказуемо повернулся ключ. Ладно, сегодня это — для безопасности.

***

Хаталь облокотился на стол, закрыв голову обеими руками. Временами его риану казалась спасением и надеждой, временами — наказанием за что-то ну очень тяжкое. Третий получас он не решался заглянуть в комнату, где осталась женщина, знающая все без исключения обидные ругательства, причем, надо сказать, не те, какими баловали бы пираты и портовые грузчики. Нет, тут все было изощреннее и страшнее. Вот зачем эта игра? Кого он хотел обвести вокруг пальца, плетя для нее очередную ложь о рабстве, а? Получилось, что себя.

Маг, ты дурак. Понаставил капканов, с готовностью сунул в них обе ноги, а теперь вот воешь, что не можешь дойти до дома.

Да, если с ней до чего и дойти, то только до ручки. Ух, чего стоит этот взгляд в упор. И ни слова — вот это больше всего пугает. Прям пугает, хотя он никогда не был особенно робким. Она явно что-то замышляет, готовит ему медленную смерть, угли вот уже подогревает для поджаривания магов. Боги, боги… Выдерните меня, кто-нибудь, из этого кошмара, уберите эти зеленые глаза, которые так хочется, безумно хочется забыть… И голые стройные ноги, и еще вот покрасневшие замерзшие пяточки. И вот эти поцелуи в шею, горящие огнем, каленым железом, да брось, Хаталь, похуже любого ошейника давящие, уберите.

— Храню в сердце, господин маг.

За стол напротив опустился первый талт правителя Шахалаира. Меховые рукава его искусно скроенного кафтана легли на грубое дерево, показавшись на нем почти контрастными. Хаталь поднял голову, улыбнулся, уловив в серых глазах мужчины насмешку и радость от встречи.

— Храню, — откликнулся эхом.

— Я — за тобой. На тебя там повелителю жалуются. А повелитель жалуется на тебя. Почему не приехал сразу к нему? Где пропадал-то?

Ничего не изменилось. Его по-прежнему хотят тут видеть.

— Да не пришлось как-то, поздно уже. Но то, что Шахалаир послал тебя, это большая честь, талт.

— Собирайся. Мне велено хоть силком притащить. Правда, сомневаюсь, что не уйдешь, если захочешь. Стихии по-прежнему тебе послушны, Хаталь? По-прежнему. Но ты подумай обо мне, если решишь сбежать.

Он еще раз улыбнулся, уже шире.

— И какие же у меня причины убегать от тебя?

— Ты знаешь.

Хаталь рассмеялся.

— Догадываюсь. Повелитель хочет сказку.