32. Доверие

Килора. Акар

— Мама.

Боль. Каплями, выжимает, будто влагу из тряпки после мытья полов. Задыхаюсь от ее непролитых слез. Сильная. Да что ей это сейчас, когда внутри — пустоты на всю Вселенную хватит. Ревущая, жадно глотающая остатки разума мука. Надо проснуться. Очнуться от безмолвия, куда она летит или падает...

Перед раскрытыми глазами — сначала потолок, потом — его лицо.

— Риану. Плохой сон?

Не понимаю, почему он еще здесь. Почему я еще здесь, в окружении свечей. Почему прижимает к себе, пытаясь успокоить, по волосам гладит. Потерялась меж реальностей, где-то в космосе и тут одновременно. И везде — больно. Закрыть глаза, дышать, тихонько, принимая непрошеную заботу.

— Что там?

— Там — мама. Летит куда-то… Куда-то, где совсем страшно.

Хаталь только что на руки не взял, ну словно я и вовсе малышка.

— Тсс. Ирилие. Мы скоро пойдем. Пойдем туда, в Шакир.

Объятья еще крепче, и еще. Уже скоро кости затрещат, а маг все не останавливается, словно хочет, чтобы я стала его частью.

— Никто не может забрать себе дракона. А было бы неплохо. Унести за леса, поселить в пещере, укутать заклинаниями. Но те, кто делится, они должны ходить по свету. Они принадлежат всем и никому одновременно.

Опять оправдываешься. Но нет, не дам тебе шанса убежать. Я тебя довожу. Сегодня — до искренности.

— Хаталь, оно же закончится. Когда-то все закончится. Не знаю, чем, но будет поставлена точка. И если это будет не точка в моей жизни, маг, значит, я приду к тебе. Нет. Не качай головой, не говори про долг риану. Все понимаю. Но. Нет, можешь, конечно, завести роман с любой донкской разносчицей...

Но мой путь там, где ты. Так, наверное. Только как тебе такое сказать? Слова застряли в горле, комом, непролитыми слезами. Ой, сердце, ну куда же ты снова упрыгало? Хаталь вывел из размышлений неожиданным вопросом:

— Риану… Кто они после тебя?

— Ну, знаешь, я не позволю оскорблять девушек… Нельзя так — всех и сразу. Слыхал о женской солидарности?

Маг рассмеялся.

— Вот. Вряд ли бы хоть одна из них за тебя заступилась, ирилие. Какая же ты… горькая. Где укусишь, там и пахнет полынью. Что я делаю здесь? Я совсем, видно, спятил. Разговоры. Но ничего. Поиграй еще. Это сладко, риану, когда ты говоришь так.

— Не риану, — возмутилась я окончательно. — Хаталь, я серьезно. Больше не буду отзываться на титул. И не надо тут о гордости Наджелайна и прочих бреднях. Не далее как вчера бросилась к тебе в слезах, и плевать хотела на то, что риану. Понимаешь, плевать. К тому же, никакая я еще не риану официально. Дядя говорил, для этого какая-то церемония нужна, что-то вроде инициации. Прости. Посвящения.

— Да, — кивнул Хаталь. — В храме Светлого.

— Если ты еще раз назовешь меня «риану», так и знай, никакого посвящения не будет.

Хаталь громко выдохнул.

— Шантаж, риа...

— Я не шучу. Вообще не шучу с тобой.

Призналась, ну надо же. А магу, кажется, и вовсе все равно. Или нет. Я села на шкуре, заглядывая ему в глаза, уже злые и настороженные.

— И еще, Хаталь. Мне не нужна твоя свобода.

Маг тряхнул головой.

— Риа… Рианони, что с тобой?

— Устала от полунамеков. Я, знаешь, терпеть не могу ходить по кругу. Это крайне утомительно и неэффективно. И тебя призываю сказать прямо, чего ты от меня хочешь. Обещаю, что постараюсь понять. И выполнить.

— Ирилие...

— Поцеловать тебя? Сейчас. Хочешь?

Признавая молчание за согласие, я наклонилась, касаясь его губ — своими. Запуская пальцы обеих рук в светлые волосы. Улыбнуться. Вот сейчас, в эту самую секунду, он — мой. Пожалуйста, сломайся. Один самый-пресамый последний раз. Хаталь снова шумно выдохнул. Ну сдайся, неприступная ты моя крепость. Каждый камешек бы перецеловала. Сдайся хоть ненадолго.

— Хочу. И еще хочу, чтобы меня больше не звали хренорепником. И еще...

— И еще?

— И еще я устал ощипывать птиц.

Я расхохоталась.

— И еще?

— И еще, ты умеешь костер разводить не хуже меня.

— А кто мне руки связал?

— А кто вечно лезет кому-нибудь в зубы и на меч? Руки ей связали. Да я бы тебя сонными пичкал до скончания веков.

— Чтобы молчала? Вот не дождешься.

— Нет, чтобы не смела на прыгуна с голыми руками.

— А почему это тебя так заботит? И у кого тут еще руки голые. У меня — с силой.

Хаталь рывком сел, сжал мои плечи и тряхнул.

— Да потому, что от твоих выходок поседеть можно. Ты понимаешь, что это жутко, видеть человека, который с тобой почти период, — с головой в пасти у прыгуна? Ты хоть что-нибудь соображаешь? Что нельзя пятиться спиной к обрыву, например? И что если ночью уходишь, страшась зеленого дыма, можно разбудить провожатого. И еще, что нельзя убивать рабовладельца на рынке Эф-Тан, если не хочешь попасться Элао Леку. И еще, что, черт возьми, ни одна сцена ревности не стоит жизни. А ты по глупости жизнью рисковала, путешествуя по Феу одна.

Хаталь разжал пальцы, под которыми, кажется, появились синяки, и, словно осознавая, что выпалил, смутился и нахмурился. Но почему? Да потому, что признался: дорожит своим бараном осломордым. Ирилие… это почти ласково.

Мы все еще смотрели друг другу в глаза, когда дверь распахнулась. Белая, словно вот та стена атальского императорского дворца, не обращающая внимания на наготу Архатри тихо сказала:

— Риану. За тобой пришли.

От «делегации» в мятых истлевших одеждах — клубы зеленого дыма под ноги. Человек десять. Один из них, удивляя меня, поднял вверх руку.

— Риану Атала, выслушай.

Он, видимо, самый целый. Кое-кто за ним — только кости, или вот еще, серые ступни, больше похожие на грязь, хлюпающие при каждом шаге. Не говоря уж об одежде, которая грозится на ниточки порваться от любого порыва ветра. А тот, кто вышел вперед, — у него просто серая кожа и чуть всклокоченная седая борода.

— Кто это?

Я повернулась к Хаталю в поисках ответа.

— Ну ты же хотела посмотреть на некромантов. Вот, прошу, Рианони. Некроманты. И то, что с ними после смерти происходит.

Донельзя удивленная, я выпалила особенно «тактично»:

— Они что, не умирают?

— Ага.

Серьезно? Я нахмурилась. Секрет вечной жизни передо мной. И как-то нехорошо, простите, от него пованивает. Мне уже почти нравится быть человеком. Ну у моего собеседника хоть глаза осмысленные, уже радость.

— Риану Атала, твой проводник прав. Мы не умираем. И это тяжко. Тут, недалеко, вниз с горы и на запад, есть в лесу кладбище… кладбище некромантов. Те из нас, кто мог выбраться из могил до того, как развалились по частям...

О, боже! Нет, я не буду представлять себе трупы, вылезающие из земли. Не буду, я сказала! Проклятье, вот воображение — оно всегда тут. Самоконтроль, где ты шляешься?

— Достаточно. Что ты хочешь?

— Упокоения. Я и еще двадцать, потерявших надежду. Многие уже не могут дойти до тебя.

Я обратила руки ладонями вверх.

— Могу начать прямо сейчас.

— Нет-нет… Мне нужно привести тебя к остальным. Они в более плачевном положении. Я обещал довести.

Снова повернулась к Хаталю. Чувствую кожей, сейчас, если я не буду хорошей девочкой, начнется скандал. С выламыванием дверей силой и прочими прелестями. Не… Вот-вот, знаю я это выражение лица. И в глазах что-то такое заплясало, от чего захотелось съежиться.

— Нет. Она не пойдет. А если настаивать будешь, я тебя изрублю на куски, — приторно-вежливым тоном, с особым садизмом. — И ты будешь наблюдать за тем, как расползаются в стороны руки и дергаются ноги. Приведи, принеси, что хочешь делай. Только тут.

— Почему, Хаталь? — удивилась я.

— Потому, что кладбище, ирилие, это не двадцать трупов. Как минимум сто. Ну, допустим, половина уже в прах рассыпалось. Но я знаю, о каком месте он толкует. Там не только кладбище. Там еще храм. Сила, значит.

Я нахмурилась, соображая. Храм, о котором знает Хаталь. Алтасаф. Ну вот и увидим, как твой бог выглядит.

Я повернулась к мертвецам и кивнула.

— Да, я согласна сделать для вас все возможное. Но только тут.

Напряженный, как оказалось, все это время, Хаталь тяжело выдохнул. Первый из делегации слегка кивнул — что ему оставалось?

— Это, конечно, справедливое требование, риану.

Хаталь позвал за собой к горам. Туда, где виднеется обрыв и плавится похожая на большой желток, зависший над зеленой кромкой леса, Эда. Я ни о чем не спросила, понимая — бесполезно. И еще, зная, что речь сейчас пойдет о магии. Предчувствуя. Он сел на корточки и наклонился к камням, что-то тихонько шепча. Гора пошла рябью, словно ручей, переливающийся по неровностям почвы.

— Видишь, что я творю? Посмотри хорошо. Кроме того, что видит бездарный, ты должна еще усмотреть.

Меж камней растекается энергия. Она обволакивает каждую щелочку, выбоину, срез, кромку. Она опутывает сетью. Я подошла ближе и, почти не осознавая, что делаю, положила свою руку на ладонь Хаталя. Прибавляя силы. То, что дрожало, стало взрываться. Камни и почва, разбрызгиваясь, катились вниз по склону. А там, где только что прогремел небольшой удар и осталась ямка, там зелено от наполняющей, сверкающей энергии.

— Вот. Это я и хотел видеть.

Маг отдернул руку, и все прекратилось.

— Если бы сейчас на этой поверхности стояли мертвые, то рассыпались бы в пыль, понимаешь? Ты — почти ничто без меня, как и я — без тебя. Ты — лишь отдаешь магию, я — заклинаю погоду и заставляю стихии виться вокруг. Но все это не имеет значения. Есть у силы какая-то цель, Рианони. Пока она мне непонятна, но откроется, скоро откроется.

Маг серьезен, поджал губы.

— Мы с тобой — лук Алтасафа. Ты — стрела, которую не на что положить, если рядом не будет...

— Тебя, — закончила я.

Хаталь улыбнулся.

— Идем. Я должен еще кое-чему тебя научить.

На этот раз он привел в комнату, где состоялось то, что Хаталь после назвал окончанием ритуала. Все в том же диком беспорядке тут валяются одеяла, все так же, догорая, стекают на пол свечи. Мой маг взял в руки цепь. Но я уже не боюсь. Что-то он хочет еще показать. Именно показать.

— Иди сюда.

Мне вообще неведом страх, когда ты со мной. Это почти как транс, почти как падать в битву. От свечей жарко. А еще жарче — от мага.

И ничего не значат эти браслеты, щелкающие на протянутых ему запястьях. Снова сижу у столба. Интересно, почему они еще мне не снятся, деревянные, мрачные, лишающие свободы формально и дающие в разы больше.

— Как выглядит твой бог?

— Ты хочешь взглянуть?

— Да, я думаю, что храм — Алтасафа. Иначе откуда тебе знать то место? Я права, маг?

Хаталь покачал головой со смешком.

— Проныра ты. Права, разумеется. Но и я хочу задать вопрос. Ты ведь решила туда идти без меня, верно?

Ах, вот оно. Кто проныра, вопрос еще. Ты тоже угадываешь по глазам намерения, да? Поймал. — Говорил же, что ты никуда без меня не пойдешь. Стрела бесполезна без лука, Рианони.

— Но нужно помочь.

— Ловушка. Ты не чувствуешь. У тебя в голове все еще тот сон. Понимаешь? Придется учиться мне доверять. Иначе нам нельзя. Все сны, Рианони, все видения про драконов, владение силой… Они — еще одна грань того, что ты приобретаешь.

— Знаю. Мама. У нее интуиция… очень развита.

Хаталь тем временем совершенно неожиданно расшнуровал свой плоский кожаный браслет. На запястье я увидела черный знак: переплетение рун и шипастой растительности. Почти клеймо. Жутко. Я вспомнила черный знак под лопаткой у мамы — бугристый ожог, руну, которая говорит о том, что женщина опасна и управляет потоками. Тут — почти то же. Только руны с некоторыми изменениями.

— Хаталь, что это? Почему они должны тебя опасаться?

Маг поднял на меня откровенно испуганные глаза.

— Откуда ты знаешь этот язык?

— Хаталь, я — дочь Ринон Наджелайна. На ее теле есть клеймо. Управляющей потоками.

Хаталь вытянул руку, дав рассмотреть свое запястье. Теперь я увидела, что эти знаки — тоже выжжены. Причем не просто выжжены, а как-то очень тонко. Простое железо так не может. Значит, нанесено не в Донке. Кто ты, Хаталь?

— Доверие должно быть взаимным, Хаталь. Что это?

— Тоже клеймо. Огненная магия сотворила его. Тонкая работа, да? Помнишь, я говорил, что Шакир гонит то, что не понимает? Никто не шепчется с ветрами, ирилие. Их заклинают, принуждая бежать по воле магии. А я — уговариваю. В моих ушах почти постоянно звучит музыка. Я слышу, как растут травы, как пищит тоненько дерево и как огонь его оплетает, я слышу, как воздух сталкивается с горами… А маги считают, что так нельзя. Мне запрещено практиковать на территории материка Адельхайд. Иначе — смерть.

— Но Хаталь. Как же? Это же твоя жизнь!

— Вот потому я и уехал в Донк.

А я все распахала и уничтожила. Но он не уязвил.

— Смотри. Я тебе не знак хотел же показывать. Смотри, что у меня в руках.

Хаталь развернул браслет, и я увидела целый арсенал инструментов на его внутренней стороне. Ого! Тонкие отмычки, что-то, отдаленно напоминающее отвертку, маленькое лезвие — это, видимо, для веревок… Впрочем, нет, он же из них выворачивается иначе.

— Ты разгадала тайну и заслуживаешь обучения. Но я не стану ничего рассказывать. Преподам тебе ровно такой урок, как преподали мне.

Он положил браслет подле меня. А затем легко поцеловал и вышел, оставив наедине с отмычками.

***

Хаталь провел по камням пальцами и отдернул руку. Надо же, еще полны силы. Как же много в ней. Если бы кто-то понял, сколько может отдать и что можно сотворить с таким количеством, кто-то нечестный, нечистый… О, боги, в какую тьму можно погрузить Килору. Нужно молчать. Так безопаснее. А она и не подозревает даже, что носит в себе. И все больше хочется довести ее наконец — до дома. Защитить. Почти так же сильно, как себе оставить. Оставить рядом. Невероятная ответственность — маг такой силы. Хаталь усмехнулся. Не только маг. Еще и женщина, которую ты жаждешь. И обманывать себя ни к чему. Хаталь кинул с силой камень вниз по склону. Опять выхода нет. Риану всегда не оставляет выбора. У нее привычка.

Надо проверить, как она там, справилась ли. Впрочем, мы же про Рианони Наджелайна говорим. Конечно, справилась. Он развернулся — пойти обратно, в деревню, но обнаружил, что не может сделать шаг. И даже головой двинуть. Боковое зрение вырисовывало край черного шелкового плаща. Некроманты Элао. Проклятье, и браслета с отмычками при нем нет. Равно как и оружия, впрочем. Вот же усмешки бога.

Маг повалился на землю, засыпая.

***

И как это понимать? Иначе — смерть. Но он шепчет постоянно, все время. Не может не шептать. Как мне вдруг запретить язвить. Сдохну же. Вот точно, на третий день скончаюсь. Это же суть. Я высунула язык и в который раз терпеливо повернула отмычку. Как он ими управляется, а?

Неужели кто-то может убить моего Хаталя за то, что не дал мне окоченеть и выстелил постель не только ветками, но и теплым воздухом? Нет, я не согласна и просто так с этим не смирюсь. О, распался браслетик! Счастье есть!

И вообще, это мой маг, и я его довожу! Впрочем, сейчас такое ощущение, что он меня доводит… Неожиданно засветились руны на Акеларе. Запястье сдавило, словно в капкане. Что-то там не так. Что-то не то с ним. Предчувствие обожгло так страшно, что, забыв освободиться от второго браслета, я вскочила и побежала из комнаты.

Побежала бы. Но в дверях столкнулась с Вигру. Вести, видимо, нехороши.

— Риану. К тебе снова пришли.

Вот если бы этим трем мертвым некромантам добавить жвачку в неразвалившиеся челюсти и приспущенные такие свободные штаны, образ был бы точно завершен. Но нет. Они вполне себе в приличных шелках. Стоят, понимаешь, у самой дороги. И первый из них этак держит за широким поясом большие пальцы рук, эффектно выпячивая все передние части тела, какие у него в наличии. Пока. Поневоле думаешь: привычка или правда — не отсохло?

— В общем, дорогуша, дернешься тут упокоище устраивать, твоему магу — конец.

Ааа, вот оно что, значит. Хаталю они угрожают. Беда. Не понимают. Уж не знаю, что там он нашел у меня в глазах, что отступил на шаг. А клинок-то у тебя за поясом ничего. Кривой, как я люблю. Донкский? Тяжеловат, правда. Но это переживаемо. Тебе очень не повезло: контролировать присутствие башки на моих плечах теперь некому. И, кстати, ты сам единственный шанс выжить украл. Я усмехнулась. Подошла к нему скоро, почти молниеносно, выставляя вперед ладонь. Одновременно вынимая клинок из-за пояса и ударяя ему в грудь.

— Сдохни.

Разумеется, опал пеплом под ноги. Не контролируя себя больше, я пошла в пляс, слишком легко срубив обе цели. Самое сложное теперь — выйти из состояния. Я обернулась к Вигру.

— Где храм и кладбище?