7. Хренорепник

Геянса. Президентские башни

Валайяр, неожиданно разбуженный, с усилием оторвал голову от стола. Одного взгляда на взъерошенного измятого советника с прекрасно видной царапиной на подбородке было достаточно, чтобы все понять.

Президент рассмеялся.

— На цепь, значит, посадил, как в старые добрые времена.

Райндан плюхнулся на стул.

— Я наивно думал, признаюсь, что она немного утратила свою способность бить и разрушать. И что уже не может вести себя как девчонка.

— Ну да, был глуп, — продолжил советник. — Вот почему это случилось сейчас, а?

— Большая игра, Райндан. На кону Содружество Одиннадцати Планет. Тебя хотят достать, и, возможно, даже хорошо, что девочка потерялась. Ей на Килоре безопаснее. Я выяснил, что случилось, кстати. По словам Дохорна, он ей купил новую птичку из разряда «надежнее не бывает». По покупке у Лаара консультировался. Старшего Лаара Озолы. Думаю, они промахнуться не могли. Значит, кто-то там, на Килоре, повредил космолет. Кто на Килоре может разбираться в космолетах, Райндан?

— Приезжие.

— Ага. Девочку просто стерли с шахматной доски.

Валайяр прищурился — очень зло.

— Ну, в общем, дураки, что с них взять. Будь терпелив, Райндан, ты увидишь, как враги спасаются бегством от твоего маленького чудовища.

Длинные белые пальцы президента коснулись панели на столе, и зажегся лазерный экран.

— Ты тут пока свою Наджелайна усмирял, кандидаты на пост президента регистрируются. Так вот, номинально вас уже пятеро. Ну а по сути — трое. Смотри.

На экране возникла фотография. Сначала — большого, как и сам Райндан, широкоплечего вояки. Суровые грубые черты явно выдавали человека решительного. Маленькие глазки, скрытые кустистыми бровями, на фото почти не имели выражения. Одет он был официально, но выглядел в отглаженном костюме нелепо, словно пират в балетной пачке. Ему бы вот прямо сейчас на баррикады и полками командовать.

— Нравится?

— Не мой размерчик. Военный?

— Угадал. Разведчик. Тайный страж у границ освоенной Вселенной. Участвовал в нескольких операциях при колонизации миров пятого уровня жизни. Когда их еще колонизировали.

— То есть, лет двадцать пять назад. Но у него седины нет на голове. Краска к тому же? Я не доверяю мужчинам, которые красятся. Он может солгать в чем угодно.

Валайяр кивнул.

— Мерзкая штучка. Атоп Серона. Утверждает, что родом с Геянсы. А предвыборную кампанию начал с компромата. На тебя, мой друг.

— Ой. Ну это нетрудно. Я не кристально чист. Завалит, думаешь?

— Завалят.

На экране сменилась картинка, и Райндан понял, что сморщился, глядя на нее. И еще — что представшая там снежная королева не воспринимается им как серьезный противник. Явно уроженка холодной планеты Камнах смотрела умными синими глазами с особой «нежностью». Аж морозец пробирал.

— Лотояна Оавеах. Как ты уже понял, это вот и есть фаворит нашей гонки. Математический склад ума, совершенно потрясающие способности к анализу. Она прекрасна. И ты знаешь, соперничай я с ней, даже снял бы кандидатуру. Если бы не одно «но». У нее очень атальское представление о власти. Атальское — то, что было до Дохорна.

— Милосердие — худший грех правителя, — повторил Райндан врезавшуюся в память навсегда фразу, произнесенную когда-то Ринон, а чуть раньше — ее отцом.

— Вот да.

Одетая в белое платье с высоким воротником, закрывающим длинную изящную шею, только подчеркивающее хрупкость и бледность женщины, умело и едва видно подкрашенная синими тенями и румянами, Лотояна для своего возраста без преувеличения прекрасна. Нет, к такому противнику Райндан, что ни говори, был не готов. К такому, да еще к стольким ударам до противостояния.

— Черт. Мне же еще с Ринон говорить.

— А ты не говорил?

— Подумай сам.

— Нет, если ты ее отпустишь, выручать придется уже двоих. Что никак не способствует выигрышу в этой гонке.

— Я все понимаю. Но как они могли сразу вот так ударить...

— Тебя с ног свалить хотят. Это ж только слепой не увидит, как ты привязан к своим маленьким девочкам. Но вот только они с самого начала совершили ошибку, эти люди. Чтобы свалить тебя с ног, Райндан, им надо свалить и тебя, и Ринон, и Рианони. А это невозможно. Две Наджелайна — уже слишком много. Видели бы они тебя сейчас, дошло бы, может. Ты ведь словно к льву в клетку готовишься войти. Что, так страшна?

— Какой там лев! Ринон давно уже приобрела все признаки летающих ящериц, дающих потоки.

Райндан тяжело встал и направился к двери.

— Эй, Райндан. Бить будут тех, кто беззащитен. Тех, кто не обладает ни потоками, ни другими способностями. Подумай хорошо о своих друзьях.

Советник закусил губы.

— Переведи Лаара с Калаты на Геянсу временно. В рамках какого-нибудь повышения квалификации. А где у нас Ян, кстати?

— Осваивает дальние миры. Как ты когда-то. Принял эстафету. Скоро вернется.

— Отлично. Отзови следующую миссию, пожалуйста, мне он очень нужен тут. Он и его благоразумие. Анну необходимо тоже призвать с Калаты. Как и Лаара младшего. И, наконец, мне нужен твой вор.

— Алад? Для чего?

— Узнаешь, обещаю. Валайяр, послушай. Если они нападут на Ринон, или украдут Ринон, или что в голову взбредет при такой нечестной игре, я уйду, не задумываясь.

Президент кивнул.

— Твое право, конечно. Но тогда мы потеряем и Содружество, и Ринон, кстати, вполне вероятно.

— Это еще почему?

— По мнению Атопа, твоя главная вина — сочетание с килорянкой, то, что ты связал свою судьбу с дикой планетой пятого уровня. Если бы ты чуть больше интересовался миром вокруг, то знал бы, что Серона развернул настоящую травлю негеянсан на Геянсе. Его речи радикальны, и потому сторонников у него немного. Но для того, чтобы убить женщину, хватит и одного, не так ли?

— Он — марионетка.

— Ага. Они заодно. Видишь, что хорошо в предвыборной гонке: противники известны заранее. Впрочем, марионеткой может быть кто угодно.

Райндан напряженно думал, медленно шагая к двери. Работы предстояло много. И вдруг обернулся, расширяя глаза.

— Валайяр… А ты откуда так много знаешь про Дохорна, а?

Президент лукаво улыбнулся и сделал вид, что не расслышал вопроса.

Килора. Донк

Хаталь шел, не оборачиваясь. Сухой подлесок с мелкими кустами ретельи и не слишком рослыми арагами, с редкой травой, походящей на осоку, стал даже немного напоминать заросли на моей родной планете. Маг настолько спокоен, что мне не по себе. Ты, значит, решил меня не защищать. Сама справлюсь. Все равно не пережить еще раз подобной сцены. Тебе, может, и хорошо, ты к этому привык. А я?

— Эй, маг. Не думаешь остановиться? У меня уже ноги подкашиваются.

— Ты можешь встать. Да только справа от нас сарлегах этак в тысяче — старое кладбище.

Я замолчала и расширила глаза. А Хаталь обернулся, глядя на меня, и рассмеялся.

— Риану. Ты — последний человек, который может бояться мертвецов. Успокойся. Ни один из них не успеет причинить тебе зла.

— Это с чего ты так думаешь?

— Ну а ты вспомни. Ты к ним прикасаешься, и они падают. Замертво, если можно так сказать.

Я нахмурилась. А ведь и правда. И еще этот навязчивый зеленый дымок, о котором я ничего не знаю, но который — сто процентов, обозначает мертвечину. И ужасные сны с драконом в главной роли.

— Эй, ты объяснишь тогда, может, какого демона ко мне пристал твой дракон?

Хаталь даже не подумал оглянуться. Упрямо зашагал вперед.

— Слушай, маг, ты прекратишь меня игнорировать? Хватит молчать, как рыба. Как...

— Здесь говорят, молчит, как дерево. Впрочем, деревья иногда скрипят.

— О, какое точное сравнение! Ты — скрипящий равнодушный пень!

Он снова рассмеялся.

— Ну да, это, видимо, за пугало мне. Или за пугало был тот репохреновник?

— Хренорепник.

— Прости. Разумеется, хренорепник, — он обернулся и шутливо поднял руки. — Даже в мыслях не было оскорблять твоих родственников. Я ведь знаю, как это обидно, когда путают имена.

— Моих… Ах ты… гриб ядовитый. Светящийся. Мухоморина ревность называется.

— Или рианонина вредность?

И тут вдалеке скрипнул араг. Сразу нарисовав себе за ним полчища мертвецов и Смертею Ариадновну с косою, я невольно прислушалась.

— Да ладно уже. Нет там никакого кладбища. А мы уже через получас выйдем на залитую светом поляну. Я тебе даже покажу, какие ягоды есть можно.

— А сам?

— Что — сам? А… ягоды. Нет, я тебя оставлю и раздобуду что-нибудь посытнее. Мяса какого-нибудь.

Я попыталась подавить рвоту.

***

Хаталь пришел через два часа после того, как развел на поляне костер и свернул к неприметной тропинке между кустами ретельи. Кроме дохлой птицы, полыхающей всеми оттенками зеленого, принес несколько крупных яиц. Он аккуратно обернул каждое из них листьями, затем, бросив неощипанную птицу, куда-то ненадолго ушел, вернувшись с комками грязи вместо яиц.

— Маг, ты сошел с ума?

Комки грязи поместил в костер.

— Будешь подобное подозревать, я тебя оставлю без пищи. На самом деле я всего лишь сходил на ближайший водоем — тут вот речушка есть, и облепил яйца глиной. Так их можно и на огне приготовить. Ну что, птицу ощипать сможешь?

Я покачала головой и снова начала давиться желудочными соками.

— Тогда поддерживай костер. И расскажи хоть что-нибудь. Раз уж все равно сидишь без дела. Ну, каково это, быть там? Лететь в небе?

Я зябко передернула плечами и села рядом на траву.

— Это прекрасно.

— А на что похожи звезды?

— Такие же, как и тут. Как точки, излучающие свет.

— Ты сказала «как точки». А что же они на самом деле?

— Ооо! Хаталь. Ты хочешь знать то, с чем, возможно, не справится твой мозг.

— Не решай за меня.

Мне понравилась эта рубленая фраза. В глазах — ни капли гнева. Все усилия отданы ощипыванию птицы, с которой медленно летят перья, и это не ярость и не желание уязвить. Спокойно и правдиво: не решай.

— Звезды — это огромные газовые шары, излучающие свет. К примеру, твоя Эда в сотню раз больше Килоры.

— Газовые? — с сомнением, изогнув бровь, спросил Хаталь. — Погоди, а Эда — звезда?

— Да, и Эда, и Ниар, которая светит над Геянсой. И множество других звезд. Видных в обитаемой Вселенной. В ней звезды рождаются и умирают. Правда, длятся эти процессы несколько миллионов нукаров. Это сложно представить. Где-то очень глубоко во Вселенной, взрываясь, умирает звезда. Вспышка настолько яркая, что свет достигает множества систем и планет. А там, где была эта звезда, образуется огромное газовое облако. Они бывают очень красивы. Обычно их называют туманностями. Так вот, из них рождаются со временем новые звезды.

Хаталь прищурился.

— Как?

— На этот счет существует несколько теорий. Газовые потоки образуют вихрь, из него формируется со временем шарик звезды и, возможно, планеты, которые будут вокруг нее вращаться.

Я подняла с земли палку и нарисовала около костра на песке звезду и несколько планет. И объясняла ему, объясняла. Про то, как меняются сутки, и почему нукар именно такой длины, как выглядит звездная система. Он слушал внимательно, не перебивая, лишь иногда хмурясь или усмехаясь. Словно что-то подобное уже приходило в беспокойную светлую голову. А я не заметила, как он выкатил яйца из огня и стал неспешно вертеть посаженную на две добротно очищенные ветки птицу.

***

Хаталь задумался.

— Родители… — начал он очередную тему. — Это прекрасно, верно?

Я пожала плечами. Значит, у тебя родителей нет, Хаталь?

— Ну, скорее да, чем нет. Особенно, такие, как у меня. Ты не поверишь, они уже больше двадцати… ну ладно, пусть нукаров, вместе, а она до сих пор зовет его «рилари». Они, знаешь, избаловали меня.

— О, и очень сильно!

—… избаловали такими отношениями. Они не то чтобы идеальные. Мама с папой ругаются, спорят, мирятся. Но я прекрасно знаю, что жить порознь — не могут. Вообще не могут, проверено. Болеют друг без друга. И таких же отношений мне хочется. Хотя вряд ли такие существуют.

Хаталь снова улыбнулся. Посмотрел куда-то в небо, на зажигающиеся звезды. Эх, романтика. Так недолго и подумать, что ты наконец выбросишь свои колючки. Красив, как бог, сейчас. Почти хочется прикоснуться. Хаталь перевел взгляд на меня.

— Слушай, я смогу когда-нибудь рассчитывать, что ты наконец испачкаешь пальцы в глине или птицу ощипешь? Вроде я не кормить тебя нанимался. Да и вообще не нанимался. Веток хоть принеси на постель, что ли.

Мгновенно упавшее чувство прекрасного ударило злостью.

— У интари, говорят, легенды ходят о том, как твоя мать готовит. Ты хоть что-нибудь умеешь? — осведомился он.

— Да, — невозмутимо, насколько возможно, ответила я. — Обрывать колючки у опунций, например.

Хаталь сощурился, в глазах затанцевали льдинки.

— А. Серьезная, должно быть, миссия. Извини, тут тебе за подобные услуги не заплатят. Вот даже хлебом и половинкой яйца. Тут платят только за самые простые вещи: заботу о ближнем и уважение.

— Ах, уважение, Хаталь… О, повелитель камневидных колючек, властитель ночных кошмаров с участием нещипанных птиц и мешков вместо одежды, подобный свету Эды красноречивый пень, правитель всей, всей, слышишь, этой поляны, не соблаговолишь ли ты прекратить этот разговор? Достаточно уважительно, не?

Хаталь ядовито улыбнулся:

— Начинаю понимать деда. Он здесь вырос, в Донке, так вот он говаривал, что при общении с женщиной кляп — незаменимое средство, чтобы прийти к гармонии и взаимопониманию.

Я встала и, топнув ногой, удалилась к ближайшим кустам. Ломать ветки на постель. Как только собрала достаточно, подошла сзади и кинула на него весь ворох, а сама уселась у костра на землю, намереваясь не спать до утра.

Кляп! Ох, маг. Хренорепник — это слишком ласково, пожалуй.