33. Дойти до него

Килора. Акар. Храм Алтасафа

Ветер опутал меня. Ветер, с которым бы и я поговорила, да словно голоса нет. Вниз, под гору, по другую сторону от деревни. Туда, где вместо причудливо изогнувшихся гор встречают поля. В сладкие высокие цветы скользнуть рукой. Все напоминает о тебе. Запах трав, щекочущих ладони, ветер, дующий в лицо, лучики Эды, запутавшиеся в пальцах. Прости, я снова ослушалась.

Встающий темной стеной лес не пугает. Я знаю, что будет. Со мной не пошел никто. Взглянуть на клинок, понадеяться на состояние, в которое умею падать, становясь зверем. Дойду.

Ты говоришь, нужно думать не о себе — об Атале. Меня почти нет. Сколько их там будет? Самоубийственная четкость движений. Прости меня, прости. Я не боюсь туда идти. Просто печально, что все вот так закончится. А иначе не могу. Мое это, понимаешь, мое дело.

Там, впереди, травы сменяются жесткими веточками, жухлыми свернувшимися листочками и каждый шаг — слышен, вторится эхом в моей голове, скрипит, шуршит. Что дальше? Нагнуться, чтобы избежать столкновения с веткой местной ядовитой елки. А то какая-то совсем глупая смерть получается. Я должна наполнить смыслом каждое свое движение. Впрочем, оно и наполнено. Тобой. Поудобнее перехватить рукоять. Сверкнувшее в золоте заката лезвие так славно сочетается с моим внутренним состоянием. Война вопреки всему. Мне ее не хотелось.

Запахло смолой и гнилым деревом. Под ноги клоками расстелился зеленый дым. Ну что, размазать слезы по щекам, прыгнуть на рубильник с надписью «Безумие Наджелайна». Ты знаешь, я подумала, что все равно дойду. Потому что, мой светлый, мой пряный, мой прекрасный, довожу тебя я.

***

Вроде глаза раскрывал. Тьма далека от высокого звания кромешной, но видно лишь полутени.

— Хозяин. Он проснулся.

— Аааа! — протянул ехидный голос.

И тут же зажглась свеча справа от него. В мрачном пространстве обнаружился массивный стол, наверное, из тысячелетних гролгов, красивый, полированный, а на нем — в беспорядке бумаги, колбы, наполовину наполненные мутными жидкостями, и вот, на подносе — серая голова с неприятными черными провалами глаз. Она подвигала челюстью, исторгая звуки, все равно кажущиеся далекими и отделенными от мертвой плоти. Ехидно:

— Ну как висится, маг?

Хаталь дернулся. Но ничего сделать, разумеется, не смог. Уходящие вверх цепи заканчивались на его запястьях и исчезать явно не планировали. Маг тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивого неприятного ощущения, но не смог. Челюсти сжать не получалось, что-то помешало: вставленная палка на веревочках, неприятно давящих на щеки. Предусмотрительные сволочи. Шептать запретили.

В свете свечи показалось тонкое лицо, обрамленное льняными локонами. Элао Лек.

— Вот он, оказывается, какой. Человек, укравший у меня добычу.

Тонкие пальцы императора коснулись подбородка мага. Хаталь вскинул голову, недвусмысленно намекая, что испытывает к правителю.

— Ах, ты еще не понял. Мне пришлось самому явиться сюда за ней. Видишь, какие вы важные. Признаюсь, я почти восхищен. Как далеко убежали. Но теперь все. Она придет за тобой.

Элао Лек придвинулся к нему ближе, к самому уху.

— Я хочу, жажду, чтобы ты знал. Ты сам ее убьешь.

Император отстранился, наслаждаясь ужасом в глазах своей жертвы. Рассмеялся в голос.

— Безысходность. Ты выглядишь затравленным зверем. Хорошо. Я люблю ломать сильных. Мне нравится, как в твоих глазах полыхает ненависть. Знаешь, что такое ненависть, недомаг? Это когда какой-то паршивый атальский император первым заключает межгалакический союз с могучим Содружеством Одиннадцати Планет, породнившись с его советником. Но все… Все, понимаешь? Нет больше ни родных, ни Содружества. Остался только ненавистный советник, но после того, как я сотру с лица этой реальности его последнюю, самую любимую Наджелайна, он тоже сломается.

Элао ядовито улыбнулся.

— Как думаешь, ее убить сразу? Она протянет десять восходов перелета? Ну, если льдом обложить?

Хаталь хотел зарычать, да понял, что именно этого от него и добиваются. И усмехнулся.

— По моим подсчетам, если она, конечно, не совсем сумасшедшая, то соберет воинов этой деревни — от силы человек тридцать, и появится тут… Ну максимум, на рассвете. И ей придется употребить все свои искусства, чтобы уговорить их сражаться. А к тому времени мы уже завершим все приготовления. Мои союзники… О, это большой сюрприз. Мои союзники знают, как сохранить в мертвом теле способности… Я отдам тебе приказ сжечь ее. Как ту деревню, помнишь? Или ты был слишком мал? Отец говорил, что там жили все, кем ты дорожил… Жаль, что ты уже не увидишь, не почувствуешь, как твоя… риану пойдет к тебе головешкой. Нет, пожалуй, я себе противоречу. Мы же хотели ее папочке отправить. Папочке, у которого никого уже не осталось. Видел такую штуку?

Мучитель держал в пальцах нечто явно инопланетного происхождения. Нечто темное, что венчает тонкая игла.

— Это называется шприц. А теперь расслабься, маг. Ничего с этим сделать ты уже не сможешь.

Хаталь картинно обмяк на своих цепях. А когда игла вошла в руку, неожиданно дернулся и отпихнул императора Донка. Ошибка была в том, что ноги оставили свободными. Идиоты. Хаталь ударил, куда пришлось. Голова на столе присвистнула. Элао отлетел далеко в темноту.

— Пожалеешь, — прошипел он.

Хаталь зажмурился, зная: ударит. Но почти женская пощечина не причинила боли. Гораздо страшнее и мучительнее — мысль о совершенно безголовой Рианони. Элао прав, придет.

***

Они сидели на кладбищенских камнях. Те, в почти истлевших одеждах. Я оглядела подернувшееся зеленым пространство. Ну прямо в лучших традициях фильмов ужасов. Черный лес над нами, туман и открытые могилы. А вон там, далеко слева, дорога и даже крышу храма видно. И на крыше, кажется, что-то очень знакомое. Очень… Я пригляделась и тихо охнула.

— Аааалтасаф!

На крыше храма — укрытая тонким слоем зеленого мха фигура сложившего крылья дракона. И его белый нос смотрится так… Словно на нем нет кожи. И по задумке скульптора он, кажется, из воды вылезает. Слишком удивленная, чтобы думать, я едва скользнула взглядом по тем, кто не нападает. Седоволосый хорошо сохранившийся труп подошел и снова поднял руку.

— Риану.

— Мне помощь нужна, — сказала как можно спокойнее.

Он растянул губы в подобие улыбки.

— Мы видели, как сюда тащили мага. Боюсь, помочь ему уже нельзя.

— Пока — можно.

Неожиданно взгляд мой привлекла вставшая из-за леса Красная Луна. Ее луч совершенно непредсказуемо изогнулся, пройдя сквозь лапу дракона на крыше храма, пересчитав каждую колонну утонувшей в зелени постройки и ударившись в мох где-то рядом с кладбищем.

— Там, — я указала место, — вход.

За моей спиной предсказуемо послышался смех. Драконий смех.

Алтасаф раскинулся надо мной, закрыв небо. Темно. И безопасно.

— Ничего не бойся, ты под моими крыльями. Отдай мертвому, что должно быть мертвым. Что мертво телом, что мертво душой.

Это он, верно, про некромантов. Значит, там и живые есть. Живые. Кроме Хаталя. Очень интересно. Лес зашуршал под порывом ветра, дракон исчез. Страх действительно ушел, его место заняла решимость.

Я пошла туда, ко входу. Блеснул лунный лучик. Мох с каждым шагом становился все глубже. А затем что-то произошло.

Я поняла, что парю. Проваливаюсь куда-то и парю. В полной темноте, в огромном зале, кажется, проломив крышу, мягко опустилась вниз, на плиты. За мной — через проделанную дыру свет Эды упал на огромную, что дом трехэтажный, фигуру дракона, вмурованную в стену. Еще через секунду послышался дикий треск, храм слегка сотрясло. Рядом попадал десяток нечаянных союзников.

— Ты упокоишь после, риану?

— Да, — кинула через плечо. — Дверь тут слева где-то должна быть.

Зал, наверное, главный зал храма — темен и пуст. Дверь распахнулась, пропуская свет и мертвецов. Я привычно взмахнула в воздухе мечом, погружаясь в танец. Расчертила храм на ровные квадраты и пошла крушить.

***

Второй укол, конечно, у Элао тоже не получился. Император закусил от досады губы, даже призвал на помощь двух рослых некромантов, но без толку. Жертва затихала, на миг дав ощущение полного безволия и безопасности, а потом рвалась так, что грозились лопнуть цепи. Хаталь вкладывал всю силу, что мог, в единственную возможность — не стать чудовищем после смерти. Он уже рассчитал варианты. Быть мертвым и поднятым — не страшно. Он столько раз наблюдал, как они опадают пеплом под ее руками. Кружатся, как снежинки, в пересечении темно-серого и зеленого. Почти красиво. Она сможет.

Где-то далеко со скрипом открылась деревянная дверь.

— Повелитель, — тихо позвал еще один некромант.

Элао с досадой отвлекся от наполнения очередного орудия пыток. Подошел сам туда, к двери и что-то торопливо зашептал. Когда вернулся к столу, выражение его лица выражало крайнюю растерянность. И еще — непонимание. Он нахмурился, взглянув на Хаталя.

— Ну что, придется тебя все же уложить без подготовки. Жаль терять такое оружие, да что поделать. Выбор. Выбор очевиден. А приготовьте-ка ритуал.

Это уже, щелкнув пальцами.

На полу расстелили покрывало, принесли книги заклинаний, кости животных. Приготовления длились не более шестой части получаса. Хаталь с нарастающим ужасом и еще — с надеждой смотрел на то, как медленно разгораются поставленные вокруг покрывала на пол свечи.

— Сонное в него, и дело с концом, — уже скучая откровенно, распорядился Элао.

Хаталь зажмурился. Сжал кулаки покрепче. Это должно выглядеть крайне натурально. Как всегда, одна, видимая, повернутая к ним рука — исполняет тот танец, что ей велено, сжимается, дрожит, а вторая, невидимая в темноте, уже сложилась в знак. Сто нукаров знаки не использовал. Но жизнь стоит любой возможности. Пальцы дрожат от перенапряжения. Силу так странно направлять без речи. Даже губы непроизвольно сжимаются. Там, у запястья, содрана кожа, но нет никакой возможности обратить на это внимание. Капля крови почти слышно течет вниз, исчезая под рукавом. А потом на миг наступает сон. Настолько неожиданно, что думается, ничего не вышло. Магия была бесполезна. Неужели не сработало?

— Ишь, поранился.

Элао отвернулся. Не хочет смотреть на кровь. Хаталь повис сначала на двух, а затем на одной руке. Давай же, давай… Должен открыть глаза. Успеть. Но вот и вторая рука отпущена, а он падает. И чувствует, как тащат к месту ритуала. Он знал, что так может получиться. Слышать, чувствовать все, но не быть в состоянии сопротивляться.

— Нож заточил? Тяжелый маг-то.

— Тссс! — это уже Элао.

— Что, разбудить боишься, повелитель?

Смешно им, посмотрите. Но только вы не знаете, что такое выживать, что такое — делать это целью каждого мгновения. Вырывать, выцарапывать, выгрызать жизнь. И еще, никто из вас не учился в Доме Высших Наук. Никому мастер Зиэрта не давала сначала под дых, а потом сонным, и, если не встанешь, еще об лавочку в саду — лицом. Это больно. Но больше — унизительно. Что тебя какая-то там лекарка, и об лавку. Тут поневоле выучишь, как защищаться от сонных-то. Знак куда быстрее слов. Медлительный шепот — он для дальних атак. Хаталь открыл это довольно скоро после того, как стал управлять стихиями. А в ближней атаке гораздо важнее управлять собственным телом и мечом.

В ближней атаке важно видеть противника. Некромант — не противник. Он стремится все сонными, как-то без схватки, нечестно.

Под руками — шелковое покрывало. Уложили. До мерного потока заклинаний, до превращения, есть еще одно. Убийство. Хаталь услышал, как из ножен на чьем-то поясе выползает сталь. Один удар сердца, второй. Ни звука. Так вот, Зиэрта припечатывала новичков. Каждого. А они остановиться уже не могли. Пока не разгадывали наконец этот жест. Предохраняющий от примитивного сонного.

Вот. Теперь. Одна перенапряженная рука взлетела, перехватывая оружие. Раскрыться. Глаза некроманта расширились. Более всего он не ожидал, что в его горло вонзится собственный нож.

— Сонное! — закричала голова со стола.

Сонное, да? Еще одно. Это, кстати, был второй уровень Зиэрты. А он прошел все пять. Хаталь рывком встал, обнимая тело падающего некроманта и разворачивая его к тому, кто мог еще раз сплести сонное. Некромант уснул прежде, чем умер.

Где-то справа со звучным стоном упал в обморок при виде крови Элао Лек. Хаталь пошел на отступающего, шепчущего еще одно заклинание некроманта. На волоске… Еще немного, и сформируется шарик. Притянул к себе, словно обнимая, и насадил на нож.

А затем сорвал с уже порядком занемевшего рта демонову палку, разодрав, кажется, и тонкие веревочки, и кожу.

Маг развернулся к голове. Та закусывала губы гнилыми зубами.

Он опрокинул стол под возмущенные крики.

А потом — мерный шепот. Покрытая огнем поверхность пола и Элао Лек, от жара потихоньку приходящий в сознание, — уже за захлопнутой дверью.

***

За спиной, где-то высоко — крылья Алтасафа. Запахло сыростью снова. И потянуло сквозняком под ногами. Я указала на арку, ограниченную белыми колоннами, когда-то, видимо, мраморными. А сейчас просто плесневыми. А храм-то огромен. Это вперед — арка. А по сторонам еще провалы из троп, уводящие куда-то далеко вниз, под землю. Я повернулась к седоволосому некроманту:

— Как зовут хоть тебя?

— При жизни Атодом был. Скажи… А они все вот так? Пеплом из-под рук?

Посмотреть в его глаза. Спокойно. Смерть так смерть. Страшиться уже нечего и незачем. Да и цвета кожи при нынешнем тусклом свете не разглядеть.

— Все. Под меч мне не леззззь.

Пошла вперед, перехватывай удобнее рукоять, чуть выставляя перед собой клинок. Уже не помня, кто я. Не помня, почему я здесь.

А храм вдруг сотрясло. Тонко, так умеет дрожать воздух, подвластный шепоту. И я улыбнулась. Вырвался. Шепчет своим вечным стихиям, рассказывая мне, где сейчас.

Мой маг, мой.

Дойти до него. Дойти и сказать наконец.

— Но если я встану под твой меч, риану, то исполнится то, чего хочу.

— И всем этого прямо так хочется?

— Не всем. Кто-то надеется на холод, кто-то — на бальзамирование. Но когда начинают отваливаться части тела, как правило, эти романтические бредни мигом проходят.

Я хмыкнула. И толкнула дверь в арке, точно зная, что она там будет. Вот прямо доподлинно. Впереди открылось темное пространство зала с высоченными колоннами, сужающееся там, далеко, в коридор, которому нет конца. Кажется, он протянулся на сотню сарлегов, не меньше. Неожиданно он зажегся сотней масляных ламп в больших медных подставках. Целый коридор такого вот тусклого света. И я знаю, от чьей силы пролился огонь там, в оглушительной тишине, с легким шипением, кому нужен свет.

Потерпи. Я еще не вижу тебя, но кое-что чувствую.

Фактически из-за каждой колонны выходит по мертвецу. Ну, давай, Рианони. Погружайся… Впервые в жизни так страшно, что хочется кричать. Потому что там, в конце я могу не остановиться, и тогда… Состояние войны проходит сквозь меня легко, даря новое ощущение вседозволенности. И уже почти не думая, на автомате. Замах, удар, колющий, замах, замах… Кружась по пространству, расчерченному на ровные квадраты тонкими светящимися линиями. Фигуры мелькают слишком быстро. Полуударами сердца — каждое движение. Долями секунд. Их много.

— Риану! Сзади!

Я не чувствую. Кажется, один из моих союзников не только повержен, но раскромсан. Наступаю на его пальцы ногой. Прости, нет времени на церемонии. И тут же под ступней — только пепел. Еще, еще удар… Пот катится по вискам, со лба. Что-то мешает там, сзади… Со спиной неладно. Зрение мутнеет.

Зарычать. Удар, еще удар. Крутиться между фигурами по этой доске. Пешки! Что с того, что в руках у вас клинки? Пешки. Теперь — бесконечный коридор. Негде развернуться. Меня встречает совершенно дикий взгляд, и, видимо осмысленный. Значит, некромант. Легко пропороть ему грудь, видя, как пепел сползает по кромке меча. Впереди нет ничего, кроме фигур.

— Риану.

Порез чуть выше локтя я вижу. Платье смешно задралось над царапиной, капает кровь.

Боли нет. Ее просто не бывает в мире, где правит ярость. А весь коридор прошибает дорога из огня, на мгновение освещая тех, кого еще нужно отправить к Алтасафу. Они стоят едва ли не через каждый метр. На губах даже усмешка играет.

Сколько целей. Уж тренировка так тренировка!

Слегка шатнуло. Нет. Это не дело.

— Он с некромантами сражается, наверное. Там, у главного входа. Долго ему не выдержать, — тихо поведал Атод.

Я сжала рукоять крепче. И снова упала туда. Тут не место лжи. Ничему, кроме чистейшего гнева. Сплав из злости и отчаяния. И вот еще расширенные глаза над клинком. Я прыгнула вперед, в развороте достигая цели, пропарывая бок, и тут же — меч назад. Кажется, он воткнулся в плоть. И вот еще один мой союзник изрублен. На этот раз, шатнувшись, дарю его отползшей было руке прикосновение пальцев. Все.

Что со мной, интересно? Что с моей спиной?

— Риану, ты умрешь.

— Еще чего. У меня великая цель — довести мага.

Короткая передышка, во время которой мои союзники, не жалея себя, рванули вперед. Ну еще бы, ведь это принесет им желанное упокоение. Возможно. Я же не знаю, что с ними Алтасаф будет делать. А теперь — распрямиться.

— Жаль, не могу тебе помочь.

Спина болит невозможно… Что там, интересно? Еще раз упасть в войну. И услышать где-то там далеко гневное:

— Аааалтасаф!

Да, Алтасаф. Где тебя носит, дракон? Когда меч противника проводит по левому боку, хорошо, что лишь по касательной, я сжимаюсь и приваливаюсь к стене. Но там, на спине, что-то уже настолько страшное, что любое движение приносит боль.

А с другого конца бесконечного коридора слышен крик.

— Мой маг, мой.

Зашептать из последних сил. И снова удар, замах, удар, еще, разворот, и снова… А рядом падает уже Атод… И приходится ему наступить на руку, иного выхода нет, времени нет. Я одна… Кричать бесполезно. Почти, почти… Одна из фигур ведет себя нетипично, бежит навстречу, машет мечом… Клинок сверкает. Но это — боковым зрением. Замах, еще замах. Пепел стекает по лезвию. Еще замах… Как странно, какое невероятное однообразие. И вот еще, один остался. Всего-то… Я смогу. Как больно.

— Рианони!

Я встала с мечом на замахе. А он и защищаться не стал. Не стал… Меч зазвенел по каменным плитам. Из состояния выйти нелегко, особенно если с тебя капает кровь, а нормальность грозит страшнейшей болью.

— Ирилие...

Обнял. Вернее, подхватил сползающее тело. Теперь я ощутила все. И тянущийся вдоль позвоночника разрез, и мокрое от крови платье, и отчаяние увидевшего всю эту картину мага. Если бы не ярость, мне и не дойти. А подыхать и не страшно, оказывается.

— Надо же. Дошла.

Ну как же, это ведь я. Усмехнуться напоследок.