3. Проданная

Килора. Донк

— Эй, я прямо в восхищении. Ты не жалуешься.

Я сощурилась в ответ на довольно двусмысленный комплимент и дернула на себя веревку, конец которой был намотан на длиннющие пальцы будущего работорговца. Пыльная тропинка уходит вдаль, от леса куда-то через поле, где в сумерках видны огни и, вероятно, живут люди. И торговцы. Живым товаром. От осознания, кем я ныне стала, тошно, причем в самом буквальном смысле слова. И невыносимо хочется вцепиться в одно самодовольное лицо когтями и расцарапать в кровь.

— Я не жалуюсь. Но больше не могу.

Провозгласив свои намерения сдохнуть тут и сейчас, преспокойно села посреди этой «оживленной трассы» и воззрилась на своего похитителя с откровенной издевкой.

— Ага. То есть ты просто садишься и подыхаешь. В самый неудобный момент. Ну, смотри, — начал было уговаривать он, — до деревни какая-то сотня сарлегов. Еще немного, и тебе просто не придется никуда идти. Там есть пара вполне неплохих торговцев. Ты сможешь повысить себе цену, я в тебя...

Посмотрев на свои сбитые в кровь ступни, я в сказанном сильно усомнилась. Пока я просто помолчу. Прикинусь дурочкой. Это почти всегда срабатывает. Даже на папу действует в пяти случаях из ста. А вот этот… суккулент, камнеломка, не иначе, совершенно не впечатлился надутыми губками и обиженной мордашкой. Мужчина с шумом выдохнул.

— Вставай, пошли.

— Не могу, и точка. Посмотри на мои ноги.

— Ты просто не хочешь идти.

— Ну еще бы. Ты собираешься меня продать. Между прочим, упуская собственную выгоду. Дядя Дохорн бы не поскупился. Но тебе же так важно отомстить за клочок вспаханной земли. Как же, я понимаю...

— Да ни демона ты не понимаешь! Ты, свалившаяся с неба на меня. Не клочок земли!

Он топнул ногой.

— Мой мир, если хочешь. Ты что-нибудь создавала своими руками? А. О чем я говорю, ты, звезданувшееся чудовище, как можешь понять, что гораздо дороже любого золота — собственные усилия, ты...

Он все еще переполнен злобой. Мужчина вдруг подошел ко мне и рванул руки вверх. Пришлось встать, и снова посмотреть в его глаза, полные льдинок, невероятно светлые даже в окружающем сумраке. Не испугаешь. Веди к своим торговцам. Я задрала голову, видимо, именно так, как делала мама, потому что он снова уставился на меня с удивлением. Но тут же над собой совладал, криво усмехнулся.

— Риану. Ну-ну.

Он на миг присел, уже было что-то внушив мне вроде превосходства. Обхватил мои ноги и закинул тело себе на плечо, как мешок с овощами. Я задергалась и тут же получила в ответ:

— Не рыпайся. Я хочу покончить с этим как можно скорее.

***

Он так и не отпустил. Перевернутый мир выглядел удивительно однообразно: земля, земля с травой, глязь, глязь… О, порог. Распахнулась дверь, и в нос ударил мощный запах перегара и пота. В тусклом свете масляных ламп передо качнулся темный деревянный пол, затем множество ног, не все из которых стояли твердо. Зашумела в голове музыка, кто-то играл на примитивной дудке, послышались одобрительные смешки и наконец — запахло жареным мясом. Мой похититель тяжело вздохнул. Хотелось брыкаться, соскользнуть с неудобного острого плеча, сопротивляться хоть как-то. Но в голове стало слишком шумно, постоянная качка вымотала. А Хаталь, видимо, и сам был не рад, что взвалил на себя ношу. Так хотелось еще мстительно повертеться, нечаянно ударить пару раз коленом. Что мне мешает? Конечно, глупый инстинкт самосохранения, проснувшийся так некстати.

Этот оборванец прошел через весь зал, и его никто не остановил ни разу. Затем прямо передо мной мелькнула, отодвигаясь, темная штора.

— Нэ Хаталь!

Меня наконец опустили на ноги. Штора моментально задвинулась, отделяя нас от шумной и светлой питейной. Я попыталась предусмотрительно грохнуться в обморок, да железная лапа похитителя подхватила под локоть. Так что пришлось удерживать равновесие. Попутно осматриваясь.

Полутемное тесное помещение совсем не внушало надежд на скорое возвращение в Атал. Особенно мне не понравились клетки в человеческий рост у дальней стены. Пока — пустые. Толстенький старичок в тяжелом многослойном, вышитом золотом наряде, осматривал принесенный товар. То есть меня. От купца веяло незнакомым холодом. Словно восковой, он стоял и щурился, привычно, судя по морщинам вокруг глаз. Но застывшая в уголках губ усмешка казалась маской. Что-то недоброе, неживое, безумное мелькало в его взгляде. В помещении с низкими потолками душно и жарко. Но у него слишком белая, до синевы белая кожа. Хаталь что-то терпеливо объяснял, торговец кивал со значением, а я наблюдала за ним. И наконец обратила внимание на руки со слишком длинными ногтями.

Внутри меня словно забился, тонко дрожа и противно позвякивая, маленький колокольчик. Что-то не так. Не так, и все тут.

Поэтому, когда торговец попробовал ощупать меня, занося руку над лицом, я, уловив незнакомый тонкий запах, отдернулась, отшатнулась, как от психопата, сбежавшего из больнички. Да уж, на этих работорговцев смирительных рубашек бы понашить!

— Хаталь, я умоляю тебя, только не этот, не этот...

Может, имя сработает. Хаталь… Ха-таль… Почти красиво. Если б еще он не был таким уродливо-циничным со всеми своими колючками. Мужчина обернулся ко мне. Затем задал вопрос на каркающем донкском. И купец указал ему на клетки, тихонько злобно посмеиваясь, обнажая желтые зубы.

— Пожалуйста.

Он переводил глаза с меня на торговца и снова на меня, видимо, пытаясь угадать, не лгу ли.

И, кажется, ему самому что-то сильно не понравилось. Наконец мужчина поклонился купцу, верно, пообещал зайти, если что, и потянул меня к выходу.

— Мало денег дает, — буркнул на атальском.

Словно оправдываясь. Но мне-то прекрасно понятно, что речь идет об интуиции. Что-то не так с этим оскалом и слишком длинными ногтями.

Открылась занавеска, и передо мной предстала в красках провинциальная питейная. За грубыми деревянными столами сидящие крестьяне. Совсем не такие, как Хаталь. Угловатые и почти безжизненные от усталости. С руками-лопатами, с широкими плечами и плоскими морщинистыми лицами. Мы прошли через зал. Похититель вел под локоть, но в этом не было никакой необходимости. Я и сама рада была отсюда поскорее убраться.

Душно здесь. И пахнет пакостно. Смертью пахнет.

Наконец скрипнула массивная деревянная дверь, и мы вышли в ночь. Над головой ярко засверкали звезды, а во влажной траве застрекотали сверчки. Я забыла, как это. Все ощущения давно стерты всякими: «К взлету готов» и «Проложить курс»… В голове снова шумно, космолеты, датчики, там очень много всего, отличного от моей нынешней действительности. Лишь звезды — одни и те же.

— Ты разобрала мое имя. Ты умеешь говорить «пожалуйста». Ну, еще немного, и из тебя может получиться неплохая служанка.

— Это ты, видимо, питаешь ненужные иллюзии. Правда, что я вижу, Хаталь? Ты только хочешь казаться колючим. Пожалел ведь.

— Тебя? Да не смеши. Как тебя можно пожалеть, ты ведь выглядишь как пугало и ведешь себя не лучше. Кто жалеет пугало? Ну представь себе, я вошел на чужое поле, чтобы погладить по головке, вернее, по шляпке, нечто, набитое соломой. Нет. Я бы его к палке покрепче привязал. Знаешь, длинный шест, который вкапывается в землю. Чтобы пугало не развалилось и лучше птиц отгоняло от урожая.

— А ты как растение с того поля, пугала не боишься. И птиц тоже. У тебя, как у опунции, колючки по полсарлега, так, да? Ну покажи, где же они?

— Придется поверить. Недосуг мне тут каждому пугалу колючки показывать.

— Нет уж, стой, я — не каждое пугало! Посмотри на мои волосы, боже, ты никогда не слышал о синеволосом императоре Атала?

— Да даже если ты не врешь, твой Атал — за океаном. А ты — не всякое пугало. Ты очень редкий вид болтливого пугала!

***

Откуда в простенькой деревеньке столько торговцев? Есть-то два десятка деревянных домов вдоль единственной пыльной дороги, а туда же, рабами торговать. Хочется даже заорать: «Заберите меня отсюда, я все предметы дотяну до ста баллов!» Дурное, дикое ощущение сна, в котором по ошибке я оказалась, не дает скатиться к позорному отчаянию. Да разве это возможно, чтоб риану Атала шла на веревке за человеком, который ее продает? И пыль с грязью на ступнях, и вот покрасневшие перетянутые в запястьях руки. Все нереально. Ну, стоит немного подумать, и я сейчас проснусь.

— Звезды считаешь? Не волнуйся, тебя еще в Альхау переправят, и, вероятно, пойдешь ты пешком. Так что насчитаешься.

— Слушай, откуда в этом забытом богами месте столько работорговцев?

— Ну их всего два. И сейчас я тебя веду ко второму. В общем… крестьяне иногда не могут содержать собственных детей. И...

— Не продолжай.

— Ну почему же? В Альхау, вполне возможно, они живут гораздо лучше, чем жили бы здесь. Все же столица. Ну, конечно, те, кто выживает. Там, в столице, самые избалованные покорностью хозяева, самое жестокое обращение. А деревеньке просто не повезло. Она на достаточно большом расстоянии от столицы, чтобы не пользоваться ее благами, и на достаточно маленьком, чтобы из нее брать… людей, например.

— Но это бесчеловечно.

— Ты что, всерьез о чужих детях переживаешь, риану? Тут все просто, Донк же. Если это — единственный способ выживания для большой семьи, то ребенком жертвуют. Без проблем, понимаешь?

Лучше бы не понимала.

Хаталь неожиданно свернул с дороги и постучался в одну из однообразных деревянных дверей. Она раскрылась тут же, словно хозяин с лампой стоял рядом и слушал ночь.

— А, Хаталь. Ты что, принципам изменил? — спросил он, увидев меня. — Ничего девчонка.

Он поднял лампу, разглядывая мое лицо. А я — его. И хитрющие прищуренные глаза, и каждую морщинку на круглом лбу.

— Волосы хороши. Как у правителя Атала, говорят.

Свободной рукой купец провел по бедрам, оглаживая через тонкую ткань платья. Хаталь усмехнулся. А рука работорговца скользнула выше, и я отшатнулась.

— Ишь, норовистая. Ничего, мы пока до Альхау идем, она научится быть послушной. Как ты ее нашел? И что с ее волосами?

Ладонь скользнула к груди, и этого я уже не смогла стерпеть. Быстро наклонившись, уцепилась зубами за указательный палец. Купец заорал. Но на этом дело не закончилось. Я согнула ногу в колене и шибанула туда, где, увы, обнаружила признаки возбуждения. Конечно же, противника скрутило в три погибели.

— Ахх, стерва.

Первое, что сделал, это ударил меня по щеке. Причем не просто шлепнул пощечину, а именно ударил, как мужчин бьют. Приложил кулаком. Каким-то чудом я устояла, а он пробовал еще бить, да Хаталь оттащил.

— А ну прекрати портить. Не твое еще.

— Продай мне ее, маг.

— Не продам. Насмерть забьешь.

— Да она просто ужасна. Лучше и вовсе бросить.

— Ну, что ужасна, это я знаю.

Хаталь подхватил меня под локоть, и мы спешно ушли от дома все еще кричащего проклятия купца.

— Что ты творишь? — спросил меня тот, кого назвали магом.

Бешенство — не то слово, которым можно было описать его состояние. Пальцы вцепились в руку над локтем, и там, верно, останутся следы.

— Думаешь, приятно, когда тебя лапают? Отпусти!

Я вырвалась. Хаталь смотрел в каком-то жутком оцепенении. Ну ничего, я отыграюсь. К тому же нет худа без добра. Ну вот и все, Хаталь, купцы закончились.

— Нет, не тянешь ты на пугало. На змею еще — куда ни шло. С противной липкой чешуей и ядовитыми зубами.

— Иди к демонам, — прошипела я, свято уверенная, что продать риану — задачка потруднее, чем на пару часов.

Хаталь усмехнулся.

— Да, жалеть это звездоопавшее пугало и вправду смысла нет. Ну, поднимайся.

— И не подумаю.

Хаталь пожал плечами.

— Отлично, сиди тут. Как раз скоро толпа пьянющих крестьян из питейной пойдет. О деньгах говорить не приходится, но если я тебя предложу им — полапать, ага, получу хоть немного удовольствия.

— Ты… Мерзкая скотина!

Я встала.

— Ага. Теперь — только караван.

***

Караван. Нечто зыбкое, словно мираж в пустыне Амелор, нечто шатающееся во все стороны шатрами и занавесками. Что-то с налетом сказочного под этими звездами. При приближении, впрочем, сказка оказалась страшновата. Несколько деревянных повозок оборудованы клетками, а в них… в них почти друг на друге сидят женщины. Скудно одетые, немытые тела, в которых с трудом обозначается былая привлекательность, и сразу понятно: это те, кого не станут щадить, те, кому уже не набить себе цены. И кого приобретут для самой грязной работы. Поодаль, у шатра, натянута цепь, к которой тоже прикованы несколько несчастных. Правда, вид их внушает больше не страх и возмущение, а спокойствие. Намного более уверенные в себе и намного более дорогие — это видно. Но и более доступные.

Из шатра, отодвинув полу, вышел, видимо, еще один купец. Покрытый жирком морщинистый коротышка устало взглянул на Хаталя.

— Нэ.

Тот довольно тяжело вздохнул и стал говорить с владельцем каравана. Говорить долго, обстоятельно, показывая жестами нечто, упавшее на землю с немалой высоты. Нас обступили воины купца. Они слушали, посмеивались. Наконец коротышка с улыбкой закивал.

— Дайякрэ… куртуки.

Куртук… Медная монета. Он говорит, что я стою только меди. Я расширила глаза, когда Хаталь передал веревку-поводок одному из воинов. Меня дернули и потащили… уф, нет, не к повозкам, уже радость. Меня потащили к шатру. Все случилось невероятно быстро. На ноге защелкнулось железное кольцо, дернуться я не успела.

Где-то рядом зазвенели монеты, которые отсчитывали за мою жизнь. Хаталь подошел. Аккуратно развязал узлы на руках. Веревка скользнула, и он стал медленно наматывать ее на пальцы.

— Не надо, не оставляй меня тут. Пожалуйста. Не надо. Прошу тебя, ведь дядя действительно...

Подступающая к горлу паника не дала говорить. Хаталь убрал веревку в сумку, качнул головой и развернулся, чтобы уйти.

— Послушай!

Я закричала, пытаясь сорваться с удерживающей за ногу цепи. Но тот, кто вверг меня в этот кромешный ад, уходил. И сейчас было видно его спину, свет Эды вырисовывал каждую черту, каждую тень, отблески металла и перья стрел с уничтожающей точностью.

— Хаталь, вернись, прошу тебя!

Нет ответа. Я сползла на песок и обхватила руками колени. Ладно, главное — не отчаиваться. Ни за что не отчаиваться. По щекам покатились слезы. Уже злые. Слезы женщины, готовой на все, чтобы не уронить своей чести. Ко мне обернулся воин. Ехидно и плотоядно улыбнулся. Вероятно, мысленно уже раздел и изнасиловал. Я прищурилась.

Где-то далеко закричала девушка, надрывно, словно ее на кусочки резали. Я вздрогнула. Одна из тех, кто был тут до меня, протянула руку и погладила по голове, ободряюще улыбаясь. И только тут я рассмотрела, что она по сравнению со мной — стара. Умело замазанные морщинки лунный свет почти не скрывал. Говорить было бесполезно. Я кивнула. Выражая признательность за примитивное утешение. Затем подошел купец. Он кинул возле меня какую-то грубую ткань, больше всего напоминающую мешковину. В таких вот бесформенных коричневых мешках только генномодульный картофель и таскать. Но я — не генномодульный картофель! К тому же, у меня под платьем по сути только трусики… нееет, я не сниму.

Та, что гладила меня по голове, указала на синее платье, вернее, по подолу оно уже грозилось навсегда стать глиняно-грязным. Нет. Не сниму. И тогда она что-то отрывисто вякнула в темноту. Меня обступили стражники. Быстрыми движениями поставили на ноги и содрали одежду. После чего бросили мешком в лицо.

Ничего, я еще вам покажу, кто такие Наджелайна.

***

Ему все это не нравилось. Тьма сгущалась все больше. Смешные деньги он выручил, действительно смешные. Чтобы рассказывать кому-то, оправдываться, говорить, что продает непослушную дикарку, просить спускать ей шалости хотя бы некоторое время. Да, продавец бы из него не вышел. На душе препоганейше. Никогда и никого не продавал. Даже врага куда честнее зарезать просто. И дело не в ней, а в том, что глубоко внутри попрано что-то очень важное. Еще один взлетевший на воздух принцип. Поздравляю, маг, теперь ты еще и работорговец. Выпить за это, что ли?

Он направился к деревне по мокрой высокой траве. Пока не услышал за спиной чье-то шумное дыхание. Хаталь вынул из-за спины меч — на всякий случай. Но увидел всего лишь коротышку-купца, того, из питейной. Он, наверное, хочет, чтобы человек с мечом проводил… Купец приблизился, и маг дрогнул. Ему уже приходилось видеть такое.

Темно-серая, цвета опаленной Эдой земли кожа купца словно болталась на нем, готовая отслаиваться и падать. Одежда от долгого бега по грязи и глине превратилась почти в лохмотья. Он много падал. Почти не видно вышивки по краю халата. Глаза безумны. Ногти стали еще больше, и уродливые лапы потянулись к магу. Хаталь без всякого сомнения взмахнул мечом. Вот отчего клокотало внутри предчувствие беды. И хорошо, что не продал ему Рианони.

Голова покатилась в траву и завыла, отдельно от тела. А тело продолжало ловить мага, хлопая лапами-клешнями в воздухе. Хаталь сначала обе отрубил по локоть, а потом еще и раскромсал на две части — по суставу. Они пытались ползти, захватывая пальцами, взрывая землю. Но маг придавил сапогом, под которым хрустнули кости. С ногами уже было куда легче.

Сотворенное волей некроманта чудовище умрет не скоро. Даже по частям оно все еще действует. Оно — только механизм для исполнения чужой воли. Хаталь ужаснулся, вспоминая очевидный ужас в глазах фальшивой риану. Она… чувствует их?

***

Хаталь сейчас продолжил бы свой путь, конечно, и даже дошел бы до Альхау — столицы Донка. Да только не давала покоя ему эта девчонка. Каждое ее слово и действие, полные императорского достоинства и несносной вредности настоящей избалованной глупышки. К размышлениям некстати примешивалась доля даже не жадности, а желания возместить потери — золотом ее дяди-императора. И еще — цвет волос. Маг надвинул капюшон на глаза, почти на нос, и спокойно наблюдал за сгущающимися сумерками. Деревенька показалась совсем скоро, простенькая питейная встретила его. Нехитрый ужин на подносе, спокойная обстановка, грубые деревянные столы и почти ничем не прикрытая разносчица. Позвякивает цепями, ладная, красиво слепленная. Хаталь залюбовался. Вот такую бы сейчас. Чтобы выветрить эту пряную дурь об оставленной несносной курице и ее зеленых злых глазах. Да что ж она прилипла, синеволосая ведьма! Хаталь с силой поставил на стол кружку с пивом.

На руку мага, аккурат на массивный кожаный браслет, прикрывающий запястье, легли тонкие изящные пальцы. Хаталь поднял глаза. Напротив него за деревянный стол приземлился белокожий господин в черной накидке, не скрывающей, его исключительнейшей костлявости. Лицо собеседника почти полностью закрыл капюшон. Он выглядит странно. Как змея. Еще немного, и покажется из недр тени и тканевых складок раздвоенный язычок. Сообразив, что перед ним один из верных солдат императорской некромантии, Хаталь просто потерял дар речи. Таких не засылают в провинции без значимых названий, не нанесенных на карту государства.

— Где девушка, маг?

Без предисловий. Впрочем, Хаталь никогда не любил предисловия. Это за ней, значит, императорские некроманты гоняются. А он продал по бросовой цене.

— Уже не знаю, — сказал спокойно, понимая, что сейчас будет драться.

Тишина стала плотнее, и сзади в свете свечей появились две тени. Хаталь поднял глаза и улыбнулся собеседнику. Пожалуй, испытывая облегчение. Во-первых, он стал собой. Не прячущимся отшельником, а воином. Немного задиристым и чуточку бесшабашным. Во-вторых, продажа спасла девочку от верной гибели. Он совершил не самый приятный поступок в своей жизни, но тот повернулся во благо. Ну и в-третьих. Абсолютно точно в его хижину влетела лхалова машина императорской племянницы. И, да, его сундук золота ждет где-то в Атале. А пока… пока маленькая стерва, возможно, присмиреет, отведав всех прелестей донкской жизни.

Хаталь закрыл глаза и медленно вынул руку из-под пальцев некроманта. Дальше его вела сила. Меч скользнул из ножен привычным движением, таким, словно он сейчас вот не людей собрался тут крошить, а полюбоваться оружием в лунном свете. Правда, враги его так не считали, за спиной обнажились два клинка. Хаталь упал со скамьи на спину и кувырнулся назад. Да, они этого не ожидали. Как и летящего в некроманта маленького табурета, как и выпада влево, и клинка прямо в живот одного из нападающих. Как и того, что умирающее тело Хаталь толкнет совершенно ошалевшему второму слуге некроманта. Ну а дальше — побег и темные небеса.

***

Хаталь обнаружил караван на рассвете. Тот как раз собирался в долгую дорогу через горные тропинки к Альхау. Впереди значился чуть не последний перевал, затем еще восход по равнине — и все, гладкая, хорошо вымощенная платная дорога к столице. Кажется, все тут было по-прежнему. И рабыни в клетках на телегах улыбались ему, обещая немыслимые наслаждения, и кони спокойно дожевывали попавшие под мягкие губы траву, и раскинутые над рекой шатры словно плыли в воде. Купец, завидев его еще издали, всплеснул руками и побежал навстречу. Понесся просто. Видимую радость не получалось унять, несмотря на то, что цена этой радости явно будет в звонких тайнарах. Ну или в медных куртуках.

Хаталь помрачнел.

Понимая, что ждет его самого, если уже через восход он стал родным купцу, который явно по недосмотру приобрел порченый товар. При ближайшем рассмотрении все стало прозрачно и очевидно. И перевязанные руки стражей, и подбитый глаз надсмотрщика, и вот тут еще, видимо, черепки от посуды не убрали...

Купец дошел до него и наконец сдвинул чернеющие кустистые брови:

— Девушка, которую вы мне продали, нэ. Я хочу вернуть ее вам.

Хаталь, просадивший почти половину вырученных денег, быстро понял, что такое страстное желание избавиться от женщины нужно оплачивать. Интересно, что ты тут за восход успел узреть? Что весь твой караван скоро будет плясать под ее дудку, причем, ей эту дудку даже к губам прикладывать не обязательно? Выход у тебя, купец, один — убить. Но убитая девушка — явно прореха в бюджете.

— Неее, зачем она мне? — Хаталь даже не играл, вот нисколько, произнося эту фразу. — Ты ее уже купил. А что, она недостаточно послушна?

Разумеется, поймать быстро вытянувшееся лицо в рамки доброжелательно-равнодушной мины купец не успел. В глазах загорелась такая собачья тоска по порядку в караване, что не заметить ее можно было бы, только выколов себе оба глаза.

— Ну, если скинешь половину стоимости, я подумаю, — заключил маг.

Купец несколько мгновений прикидывал, что-то рассчитывая в уме, видимо, убытки, нанесенные за одну ночь синеволосым ураганом и их рост пропорционально времени ее пребывания тут.

— Бери. Только уходите.

Хаталь отсчитал куртуки и положил в смуглую полную ладонь. Купец предложил следовать за ним — забирать девушку. Впрочем, девушкой стихийное бедствие язык не поворачивался называть. Когда незадачливый продавец отодвинул полу своего личного шатра, Хаталь наконец во всех красках увидел, что его ждет. Пол был покрыт обрывками одежды и осколками посуды, где-по посреди всего этого валялся сломанный нож. А Рианони спала. Жесткий ковер, в который ее завернули, был несколько раз перевязан толстыми потемневшими веревками, из него торчала только голова с совершенно безмятежно улыбающимся лицом. Увидев эту самую блаженную улыбку, купец содрогнулся.

***

Поспать не удалось. Втроем стражи вытряхнули меня из ковра. Приземлилась на пол. Не сразу поняла, что кинули под ноги… Ступни, впрочем, смотрелись вполне прилично. Пропутешествовав взглядом выше, задрала голову почти в потолок. Где-то там, в вышине плыло ехидно улыбающееся лицо вернувшегося Хаталя. И еще: в дырку, пропоротую вчера в ткани шатра, светил лучик местной звезды. Как же ее… Эда.

— Ну что, соскучилась? — осведомился мучитель и продавец. — У меня для тебя новости, Рианони.

— Хорошие?

— Для меня — да. Я нашел подтверждение твоим словам. Так что мы собираемся в Атал. Это первая.

И тут настал мой черед улыбаться. Значит, хочешь золота?

— А что, есть вторая?

— Есть. Тут одни ребята тобой интересовались, и я, кажется, понял, как заработать на тебе достаточно денег. Ребята, правда, опасные, и тебе не поздоровится, если к ним попадешь, так что не хочешь попортить шкурку — веди себя тихо и благопристойно. А то перепродам. Вот прям в Альхау.

Я смолчала. Ну посмотрим, посмотрим… Хорошо, знаешь, смеется тот, кто останется в живых.

Хаталь вывел меня из шатра за руку, вернее, потащил за собой. Улыбающийся явно с облегчением купец потряс перед бездомным и ныне вовсе нищим рабовладельцем комплектом цепей, предлагая, видимо, взять по дешевке. Но тот рассмеялся и закачал головой.

— Нее, нам по лесам идти. Нужно что-то менее звенящее.

Я нахмурилась и воззрилась на него.

— По каким еще лесам? Что значит — менее звенящее?

Он рассмеялся, чем ввел в еще большее недоумение. Ах ты ж, дорогой мой фикус — две недели без воды — не проблема. Перепродать задумал, посмотрите, какой важный. Решаю судьбу наследников Атала. Хаталь действительно повел к лесу.

— Куда мы идем?

— В Альхау, — отозвался он спокойно.

То есть все же решил, что перепродажа — это наилучший выбор. А что, не возиться с беспокойной, признаю, риану.

— Сейчас придется попетлять немного.

Он повернулся и придирчиво осмотрел меня.

— Да, с босыми ногами далеко ты не уйдешь. Ладно, тут равнина почти везде, травы, будет мягко. Не отставай.

Он пошел к лесу, свято уверенный, что я следую за ним. Но там, где колыхались деревья, для меня уже зона невозвратная. Мелкие веточки под ногами, змеи, возможно, в общем, буду передвигаться крайне медленно. Он что-то говорил про посох, про ночлег, а я думала, куда бы сбежать. Тропинка справа — к деревне — показалась наиболее выигрышным вариантом. И я рванула, потому что светловолосый золотоискатель как раз решил сломать удобную ветку на посох.

Побег длился ровно десять секунд. Я еще не успела из высокой травы переместиться на тропинку, как мощным ударом была свалена на землю. Приземлилась на живот, содрала кожу на коленях об какой-то корень. Еще через миг сильные лапы монстра, не иначе, перевернули вверх лицом. Он завис надо мной — жутковато-грозный, и в глазах застыли льдинки. Если бы не падающая между нами светлая челка, то можно было бы и замерзнуть. Хаталь прижал мои ладони к земле. Запястья даже соприкоснулись с его кожаными браслетами, наверченными с особой тщательностью.

— Что за приступ безумия, риану? Ты к дядюшке уже не хочешь?

— Ты, хамелеон! Думаешь обмануть? Продал один раз, продашь и другой.

— Дура!

Он вдруг нахмурился, а потом отпустил. И уже совершенно свободно скрестив ступни, ровно для медитации тут сел, наблюдал за тающими в прозрачно-синем небе облаками.

— Значит, ты не в курсе, кто за тобой идет. Иначе не подумала бы такого.

— Да что подумать-то?

Хаталь неожиданно улыбнулся.

— Более того, ты даже масштабов бедствия оценить не в состоянии. Ох, ну и задачку я себе задал. Надеюсь, дядюшка не поскупится. За такие муки, как твое нежное общество, полагается титул и дом у океана — не меньше.

Итак, он только что весьма безуспешно решил меня отвлечь от главной темы.

— Какого бедствия?

Хаталь понял, что дернуть за ниточку не вышло.

— Слушай, я почти готов взять свои слова назад. Нет, ты все же не дура. Хотя притворяешься прекрасно. Так вот, за тобой, Рианони, некроманты властителя Элао Лека идут. А я припугнуть хотел, не более. Но вижу, ты нисколько не напугана.

— Некроманты?

Понимая, что попала в какую-то дурную сказку, даже тряхнула головой.

— Ага.

— А что помешает им продать меня?

Мужчина хлопнул себя по лбу ладонью.

— Скажем так, нежелание видеть тебя в кошмарах с синей кожей и полуразложившимися конечностями до конца своих дней. У меня, знаешь, попадали в подобные переплеты… знакомые. Ничего хорошего это не сулит. Тебя убьют, потом поднимут из мертвых. Пока неплохо выглядишь и еще не пахнешь трупом, возможно, что-то сотворят. Например, заставят сочетаться с Элао Леком. Кстати, довольно рациональное объяснение. А потом, бах. Он — вдовец, наследник двух престолов. Как вариант?

Я закачала головой.

— Воот. А ходить ты будешь, пока не развалишься. Полностью, по косточке. Долго. Так что можешь однажды и ко мне на огонек заглянуть. Спасибо, как-нибудь обойдусь. В общем, Рианони. Более мерзкой и сварливой женщины я в жизни не встречал. Но даже тебя не готов всучить некромантам. Угу?

Он поковырялся в своей тощей сумке и достал моток веревки.

— Руки давай. Не набегаешься за тобой тут.

Я отскочила.

— Ну хватит, а? Посмотри вокруг. Слева караван, где ты уже была, справа — деревня и охотники — за тобой. Лес за нами — не самое безопасное место. Я — в сарлеге от тебя, к тому же в обуви. И легко догоню. Соображай, риану. Ты умеешь, я уже видел.