30. Ты прав

Килора. Акар

Все время в гору. Я уже начала подозревать, что мы решили взобраться куда-то к небесам и покататься на облаках. Хаталь нетерпеливо дергал ленту, которая была слишком коротка и то и дело скользила из его рук. В какой-то момент, на очередной тропинке, слишком каменистой для мягких туфель, я просто споткнулась и полетела вперед, едва не пропахав носом еще и отвод для будущей ливневой канализации. Хаталь неловко, не сориентировавшись сразу, подхватил меня и зажал в руках.

— Цела?

Кивнула. И только тут обнаружила, что идем мы по краю обрыва, и горы вокруг упираются куда-то в синеву небес. Над нами летают птицы. А тропинка вьется дальше, серая и все более трудная с каждым шагом.

— Я ногу ушибла. Пальцы. Сильно.

Вытянула правую ногу и охнула от боли. Хаталь усадил меня на ближайший нагретый лучами Эды камень. Не думая, что делает и зачем, уже не боясь прикасаться, снова нарушив то странное перемирие, которое между нами возникло, он стянул с меня туфельку. Под ногтем большого пальца — немного крови. Лопнувшая кожа кажется синей. И немного, совсем немного — серой.

— Я сейчас приду, тут где-то тунью видел по дороге. Обратил внимание. Надо было сразу сорвать. Посиди тут.

Настолько быстро он скрылся, убегая вниз по тропе, что я и вымолвить ничего не успела. Особенно, что мне даже не больно, и все это пустяки. Но у Хаталя словно пустяков и вовсе нет. Что я для него теперь? Прижимает к себе, дышит в шею, да так, что контроль над собой теряю. И отстраняется, надолго, почти навсегда, видя, что преступил границу.

Мои сны — о нем, мои желания — все с ним связаны. Я даже рада, когда мои руки — в этих чертовых лентах. Потому что так — значит, вернется. Придет, не отпустит, не даст упасть в который раз. В который? Смотрю на него, и что-то новое разгорается внутри. Страшное. Уже не хочется кричать, дерзить, топать ногами и обзываться. И играть не хочется.

Хаталь вернулся совсем скоро. Принес с собой несколько хилых листков, похожих на подорожник, только с изящной резной бахромой по краям, опустился рядом и завернул многострадальный палец в приятно прохладные листья, перевязав всю конструкцию у основания тонкой травинкой.

— Выглядит так, словно ты хочешь удушить палец. Эхх, я бы ту разносчицу вот тоже придушила.

Хаталь покачал головой, пробуя натянуть поверх своей хитрой перевязки еще и туфельку.

— Ты бы всех передушила. Тебя так послушать, никого бы не оставила.

— Ну… тебя бы оставила.

Я прищурилась, а один глаз и вовсе закрыла. Моему магу наконец удалось надеть непослушную обувь.

— Интересно, почему? — попался Хаталь.

— Не, ну а кого я доводить буду? Что за жизнь, если никому порядком не расскажешь про суккуленты.

— Сукку… что?

— А… ну это что-то вроде суккубов в мире растений. Из тех, кто выжить может и в аду.

И снова завис. Боги, как же мне нравится, когда он вот так смотрит и ничего вокруг понять не может, мой суровый стихийник. Что уж тут даром терять отнятые самым нечестным способом доли секунд форы? Я быстрым движением наклонилась вперед, полностью игнорируя боль в отбитом пальце, и поцеловала мага. А для пущей уверенности еще и светловолосую голову просунула в неразмыкаемое по его вине, кстати, кольцо своих рук. Так что дернуться не вышло.

Хаталь усмехнулся.

— От тебя прямо спасения нет.

— И не будет, — пообещала я.

Он сощурился, впрочем, злого мага из себя все равно изобразить не вышло. Хаталь сейчас скорее похож на игольчатого тигрового хомячка, вдоволь наевшегося ярко-красной криановой капусты. Замышляет что-то, сытое пузо. Ну давай, удиви. Хаталь положил руки мне на талию и попытался придать своей риану хоть сколько-то вертикальное положение. Удобное оправдание, да? И еще он сам сократил расстояние между нами — я почти повисла на нем, неловко вывернув руки и чуть вскрикнув от боли.

— О, — неожиданно громко произнес Хаталь, — я нашел для тебя слово.

— Что, в дополнение к баранам? Я, ты знаешь, уже даже к нему привыкла. По крайней мере в том, что касается упрямства, ты прав.

— Что? После слов «Ты прав» тут должны были горы обрушиться. Почему ничего не происходит? Где землетрясения, извержения вулканов, цунами, нашествия донков, в конце концов? Чудовища? Прыгуны, опять же, должны бы тут стаей… пропрыгать.

Хаталь нарочито оглядывался по сторонам.

— Ладно, какое слово? — остановила я его.

На лице моего бродяги заиграла такая дивная усмешка, что хоть сейчас рисуй. И, разумеется, ничего хорошего она предвещать не могла.

— Ты ведь не была в Хайрате?

Я замотала головой.

— Ну вот, на хайратском. Они, знаешь, там рыболовы знатные. Вот, есть у них слово, означающее полный, бесповоротный, неминуемый ужас. Ирилие. Что-то вроде изречения: я ловил красивую рыбку с мерцающими плавниками, а тут морское чудовище, помогите, спасите. Так вот, Рианони. Ты — полная ирилие. Полнее не бывает.

Хаталь закусил губы, и искрящиеся синим светом глаза все смотрели, смотрели на меня, и где-то в их глубине спряталась такая печаль, что захотелось прямо сейчас с этого обрыва вниз головой. Если бы этим можно помочь.

Но помочь нельзя. И потому я криво усмехнулась.

— Даже благозвучно. Хренорепник куда как грубее.

— По-мужски, — видимо, уговорил себя Хаталь.

Мужчина, согласный быть хренорепником, ты — мой герой. Ты умеешь над собой смеяться. Ты умеешь признавать поражение. Если что. И еще, ты знаешь, что такое тунья.

Не уходи, а?

Хаталь не отдернулся, когда я снова прикоснулась к нему губами, а потом ткнулась лбом в подбородок. Дышать почему-то больно. И вместо очередной колкости — хочется всхлипнуть.

— Риану, что с тобой?

Иди к черту со своими титулами!

Я сняла с него свои руки и шагнула назад, один, второй раз, не замечая направлений. Хаталь поймал меня, когда под ногами зашуршали, срываясь далеко вниз, мелкие камешки.

— Рианони, что происходит? Тебе жить надоело?

Ах, точно. Жить.

— Какое тебе дело, а? — сорвалась все же. — Дойдем до Атала, получишь свое золото, и все.

— Так довести же надо. Если вниз шлепнешься, кого я поведу, а?

Я рывком оглянулась, рискуя действительно свалиться.

— И это все, что тебя волнует?

— Конечно, — Хаталь зло усмехнулся. — Что меня еще волнует, если мой осломордый баран мало того, что с обрыва норовит прыгнуть, еще рискует у меня чуть не половину силы отобрать. Нет, и даже это не все. Еще это… животное отчего-то решило снова плюнуть на то, что за ним тут по пятам мертвецы, в таких количествах, что никто уже им подсчета не ведет. Ну что меня, кроме денег, может беспокоить, действительно?

Я оглядела хижины с соломенными крышами и мелкую лужу в окружении черепков пересохшей грязи, вокруг которой эти самые хижины построены. Хаталь несильно дернул ленту, вероятно, приглашая двигаться за собой — в самый большой из домов. Я покорно последовала за ним, стараясь не хромать. Маг все равно обернулся и нахмурился.

— Пойдем, — неожиданно мягко предложил он. — Тут по крайней мере безопасно.

— Ну еще бы. Забрались куда-то в горы, к демонам на рога, и еще толкуем об опасности.

Хаталь рассмеялся. Теперь мое бурчание кажется ему забавным, ага.

Встречать вышел, видимо, главный в этом птичьем племени. Седой и согнутый, с вплетенными в волосы большими полосатыми перьями, он тяжело подошел, опираясь на посох, и устремил на Хаталя полный спокойствия взгляд.

— На атальском, — предупредил мой похититель.

— Говорящий с ветрами, храню тебя в сердце. Хорошо, что пришел.

— Ты же знаешь, мне запрещено...

Что запрещено? Я встрепенулась, снова дернув ленту, которую Хаталь легко выпустил. Старик поднял руку..

— Но нам нужен дождь. Мы заплатим.

Хаталь неожиданно тяжело вздохнул. Словно сталкивал с горы тяжелый камень и тот никак не поддавался.

— Твоя спутница должна отдохнуть, не так ли?

— Да, иначе она меня совсем изведет, — Хаталь усмехнулся.

Затем наконец-то обратил на меня внимание и легко толкнул вперед. Я выпрямилась, стараясь не уронить достоинства. Старик скрипуче рассмеялся. В его глазах что-то засверкало, похожее на осколки стекла в лучах Ниар.

— Да ты, я погляжу, родственницу атальского императора каким-то чудом прихватил, — произнес старик, заглядывая мне в глаза.

— У меня скоро при слове «чудо» будет меч из ножен выниматься непроизвольно! — признался Хаталь.

А тем временем старика стали окружать иные жители деревни. Они выходили из хижин. Особенно поразила меня женщина с черными, что земля, волосами, которая встала аккурат за стариком. Одетая просто, в кусок цветастой ткани на завязках, с непокрытой головой, она все же не только прекрасна, но и горда.

— Архатри, все хорошо, — старик положил руку на плечо своей настороженной спутницы, и та спрятала глаза и улыбнулась. — Хаталь, у нас, понимаешь, воды нет уже почти месяц, и если не будет, мы тут все сдохнем от жажды. А единственный, кто может нам помочь — ты. Вот.

Мой маг тяжело вздохнул, видимо, вляпался в какую-то малопонятную глупость. А «не мое дело» уже не срабатывает.

За нами выросли почти ниоткуда воины с копьями, и это стало похоже на шантаж. А потом на мое плечо лег тонкий клинок. Хаталь сощурил глаза и покачал головой.

— Вигру, отзови сына. Или вместо воды будет кровь.

Старик усмехнулся.

— Тебе не нравится демонстрация силы, маг? Но я должен быть уверен, что ты останешься. Мы гибнем.

— Мне не нравится несвобода. В любой форме. Убери меч, Оргейн.

Я взглянула на Оргейна — темноволосого юношу крепкой довольно комплекции. Ну что, пора вспомнить, чему учил Артеон Демонович? Не люблю, когда угрожают моему магу. Не люблю. Это я его довожу.

Незаметным спокойным движением сделала полшага назад… поставив ступню как раз вровень со ступней мечника, вплотную. А теперь я ничего не слышу и не вижу еще несколько секунд.

Что, связанная женщина беззащитна? Ага.

Я поддела его ногу, там, чуть повыше стопы, и рванула вперед, заставляя потерять равновесие.

Мальчишка! Опрокинулся назад, пока я разворачивалась. Слава богу, у него хватило здравого смысла игрушку отбросить. А то бы сейчас мог и приземлиться на нее.

Я взглянула сверху вниз, в его расширенные темные глаза. Малыш лежал на спине и тяжело дышал.

— Оргейн!

Хаталь беззвучно рассмеялся. А затем подал поверженному руку и легко его поднял.

— У риану своеобразное чувство юмора.

***

Внутри хижины уютны. Простые деревянные полы располагают к тому, чтобы ходить по ним, слушая почти музыкальные скрипы. Здесь открытый огонь в середине огромной пустой комнаты. К которому меня и подвели. Рядом сел тот самый юноша, которого свалила с ног, и развязал маговы узлы, распуская ленту. Узлы-то развязывал, а смотрел мне в глаза, не отрываясь. Тряхнул мягкими вьющимися волосами, словно сгоняя с себя очарование, а, закончив с руками, сразу встал и исчез.

Перед глазами мелькнул цветастый подол, и теперь села та женщина — Архатри. Она улыбнулась мне.

— Могу предложить ахетти и...

— Архатри, риану не может есть мясо, — отозвался откуда-то издалека, сверху, маг.

Он подошел и положил около меня сумку с платьем. Я дрогнула. Опять отделился. Риану.

— У меня имя есть, — проворчала я, обнимая колени и пряча в них лицо.

— Рианони, — позвал кто-то рядом.

Оказалось, Оргейн. Он поставил около меня деревянную чашу с пахнущей травами субстанцией, похожей на прозрачный жирный крем. Он тонкими пальцами, осторожно, медленно, словно во сне, притянул к себе мою ладонь, перехватил пальцы и стал осторожно мазать ссадины на запястьях. О, ссадины, оказывается.

Ни слова. Только тонкие медлительные движения и неотрывный взгляд. И он уже знает мое имя. Это наводит на странные мысли.

О, да, этот мальчик почти красив. Тонкий, с огромными темными ресницами и глубокими глазами. Почти такой, каких я пробовала там, в училище. Пригубить и оставить. Одна-две ночи. Чувственный. Молчаливый. И губы-то закусывает. А кончики пальцев холодны. И вроде ничего не происходит, но это уже почти секс. Я рывком отдернула руку.

— Мне не больно. Спасибо.

Излишне резко.

Юноша улыбнулся уголками губ и быстро ретировался вместе со своей чашкой. Я огляделась, но обнаружила лишь тени незнакомых женщин и мужчин. А Хаталя не увидела. Ну раз меня тут бросили, имею полное право просто уснуть.

Я подложила под голову мягкую сумку, свернулась у очага и закрыла глаза, погружаясь в сладостное нечто. Папа, мама… Звезды. Лаарыч со своими вечными ионными двигателями и невозможностью рассчитать курс. Учебники, тренировки, пятнами покрывающийся Артеон, Смертея в белом… Как было легко. Легко. Потому что не было разлетающегося на осколки ежесекундно сердца. Были эти мимолетные одноразовые мальчики. Череда тех, кого легко было использовать. Парочка, кажется, рассчитывала на большее.

А единственный, кого я… Ничего от меня не хочет. Может, тоже попробовать забыть? Не зря же Оргейн-то этот подвернулся.

— Эй, риану. Ты спишь?

Плечо сжато в крепких и желанных пальцах. Интересно, как я должна ответить на этот вопрос? Хаталь кому-то сказал:

— Тссс, ей спать почти не пришлось вчера, — уже шепотом. — Куда ее?

Архатри, видимо, что-то ответила еле слышно. И руки подхватили меня, понесли куда-то. Проклятье, ненавижу притворяться спящей. Но раз уж начала… Хаталь опустил меня на что-то мягкое. Затем с ног исчезли туфли. А потом кончики пальцев коснулись лица. Легко-легко, почти невесомо.

— Ирилие мос.

И звучало это почему-то ровно так, как привычно звучит в устах мамы «рилари».

***

Вигру усмехнулся.

— Акелары? Да ты ли это, Хаталь? Тот ли это человек, что отверг Оксу?

Хаталь тяжко вздохнул.

— Я.

— Жестоко же над тобой судьба подшутила. Сколь тебе всего предлагали: и рыженьких, и черненьких, и донкских, и хайратских, и шакирских. Что ты говорил? Эта несамостоятельна, та глупа… И вот тебе теперь. Настоящее наказание. С ней и о магии поговорить, я так понимаю… И на мечах.

— Дракон.

Вигру замедлил шаг, усмехнулся и даже вгляделся в звездное небо.

— Она силой умеет делиться. Не просто дракон. Дракон Алтасафа. И риану Атала.

— Оооо! Да ты по уши, я вижу.

Хаталь закачал головой. У него и у самого не укладывалось в голове. Многое не укладывалось. И особенно, что женщина, поднявшая и встряхнувшая всю его жизнь, мирно посапывает, а он который восход не может сомкнуть глаз. Этим восходом еще и из-за заглядывающего в нее Оргейна. Почти сумасшествие. Все ведь на его глазах происходило. Но ничего с собой не поделать. Хочется прийти к нему и голыми руками разодрать грудную клетку.

— Нет. Доведу и оставлю.

— Да ну. А ты подумай. Под ее защитой можно же творить то, что тебе запретили в Шакире. Там под страхом смерти не можешь практиковать, а она бы тебя оставила в Атале магом. Почему не хочешь?

— Я — дурак, Вигру. Ничего за ее счет не хочу. Так — не хочу. Игрушкой быть не хочу.

— Пфф, игрушкой. Какой-то ты слишком честный даже для мага, Хаталь.

Они свернули из спящей деревни вниз, под гору.

— Вигру, как снять Акелары? Пока все не слишком поздно, нужно понять, не ошибаюсь ли я. Мне хочется доказательств.

— Доказательств чему? Что ты именно в тех путах, из которых не вырваться? Да это невооруженным взглядом видно.

— Что она — та. И я не ошибся.

— Ты не ошибся, — сказал Вигру, кивнув. — Если правда все, что ты говоришь, то не ошибся точно. Алтасафов дракон… Это же надо, как тебя, поклонника темного бога, вывернуло-то. Может упокоить?

— Все может. Она бездонна. Никогда такого не видел.

Вигру остановился, вынув из-под просторных одежд руку. Там, на запястье, мерцал Акелар.

— Я никогда не пытался его снять. Мы с Архатри — точно те. Но, говорят, если один из нас умрет, браслет распадется. И еще, говорят, снять их можно, если сила желания избавиться будет так велика, что затмит силу браслетов. В общем, никак.

Хаталь вынул из сумки и смял в руках мешочек с браслетами.

— Наверное, я не должен проверять. И связывать себя с ней — жестоко и неправильно. И еще страшно. Она не отпустит. Никогда не отпустит.

— Скажешь: «Отпусти», отпустит. Ты видишь, что она делает для тебя, Хаталь? Никого и ничего не жаль, жизни ни чужой, ни своей. Только в твоей власти — все прекратить или продлить.

Хаталь взвесил на ладони Акелары. И вспомнил шахматы, разочарованный взгляд, которым проводил ее Шахалаир. Проверять? Смешно. Продлить? Это как постоянно ходить по обрыву. Так сладко манит ветрами. Так жалят ее пальцы, все пытающиеся его, падающего, удержать.

Отпустит. Хаталь вдруг понял, что не хочет продлевать. Что это слишком больно. Обещать себе то, чего не может быть. Вот Оргейн. Он сын правителя. Шахалаир. А ему… ему вот разносчицы, круговерть из вина и попыток жить. Страшно. Еще никогда он не чувствовал себя таким… целым. Он ей нужен. Проверять такое?

А потом все просто закончится. И из него снова с мясом выдерут ту часть, с которой он стал собой. Хаталь размахнулся и кинул Акелары, не разбирая, куда.

***

Проснулась от того, что там, где-то в вышине, непривычно, незакономерно, зашумел льющийся с небес дождь. Прозрачно-призрачное шипение смешалось с шепотом Хаталя, где-то, совсем рядом. Я подняла глаза к потолку. Но, к моему несказанному удивлению, вместо мага там обнаружилось лицо Архатри с искренней улыбкой.

— Проснулась, девочка. Ты прошлым восходом так и не стала ничего есть, полагаю, проснулась голодной, да?

Это правда. Желудок выводил такие песнопения, что казалось, еще немного, и запрыгает с бубном: «Хозяяяяйка, покорми!» Впрочем, и обстановка располагает как нельзя к воспоминаниям о древних шаманах и языческих ритуалах. Низкие кровати, грубо сработанные, с вывернутыми на них одеялами, вперемешку — обрывки шкур и ткани с ярким и сложным геометрическим орнаментом, и еще вот эти черепа животных на стенах. Не просто черепа, а украшенные бисером, разукрашенные, с тонкими цепочками, навешенными на рога...

— Ты должна одеться. Твое платье я приказала выстирать, девочка. Смотри. Нравится?

Она показала на вытянутых руках тонкое темно-зеленое платье с белой вышивкой по подолу. По сути — два полотна, скрепленные на плечах и на поясе завязками.

— Можешь выбрать украшения. Хочешь?

Украшения. Мммм! Я кивнула. Все же во мне еще живет досадливое чувство, что маг смотрит на меня, как на барана. Нет уж, я — девушка. Архатри открыла передо мной деревянную шкатулку, сплошь заполненную украшениями. Но все они, как одно, были красны или желты, или грязных горчичных оттенков. Наконец мне удалось выловить из множества один плоский тонкий и холодный браслет. Его испещренная знаками поверхность чуть потеплела от прикосновения моих рук.

— Хочешь? Я могу подарить тебе его. Как видишь, я предпочитаю другие цвета.

Да, он прост и хорош. Не задумываясь больше, увидев, что он, единственный, так хорошо подходит к предложенному платью, я неожиданно легко сунула запястье в кольцо. Оно словно на миг растянулось, хотя, исходя из физических свойств камня, это просто невозможно, и плотно легло на запястье.

Архатри усмехнулась.

— Ну вот и славно. А теперь пойдем завтракать. Мужчины заждались нас уже.