37. Звенеть

Килора. Шакир. Таон

Близко-близко. Дразнящее движение кончиков пальцев вверх по шее. И ногой закрытая дверь в кабинет Долан. Может даже не думать нас выселять до утра. Я толкнула Хаталя к стене, впечатываясь в него, жарко целуя в незащищенную пока шею, обнимая, и зная прекрасно, что он может уйти от любого прикосновения, делая вид, что ничего не было, храня свою спину. Что ты ее так защищаешь?

Маг отцепил меня от себя и отстранил на расстояние вытянутых рук.

— Тсс.

— Хаталь.

Я сощурилась. Мне ведь позволена одна манипуляция в день, да?

— Хаталь, я рада, что ты снова свободен. Свобода ведь гораздо ценнее жизни для тебя, маг.

Он усмехнулся. Озадачила. Завис. Вон, даже руки немного ослабли. Но я не попыталась до него дотронуться. Ну, помоги, скажи это слово.

— Свобода… Да, пожалуй.

О, да, мой прекрасный наивный маг! Сейчас я вот тут, в районе ключиц, где расходится рубаха, вылижу… Или нет? Поиграем еще, а? Давай поиграем. Я сейчас попрошу у тебя немного ласки, совсем немного. А у самой уже внутри жужжит и пульсирует, в голове взрывается. Так сложно остаться на грани.

— Могу я попросить небольшую награду за то, что вернула тебе такую ценность? — промурлыкала я.

Хаталь неожиданно принюхался, старательно водил носом по воздуху, втягивая его, заставив меня замереть. Вроде не дым. Не зеленый дым...

— Чем-то отчетливо пахнет. Похоже, манипуляцией.

— Ну… мне же можно одну, а?

— Можно. И что же я должен делать?

— Скорее «не должен».

Прямо чувствую, как у меня маленькие рожки вырастают в районе челки. Сейчас будем торговаться, наверное. Уж человек, который за золотой с любого хозяина питейной шкуру сдерет, он просто так себя не отдаст ни за что. Ну, не сердится, и то хорошо. Глаза его полны синевы.

— И?

— Сопротивляться. Минут пя… Шестую часть получаса!

— Десятую, — уточнил маг все с тем же хищным прищуром.

— Недорога ж твоя свобода.

— Ты можешь отказаться в любой момент.

Ага, нашел, значит, глупого барана. Ну уж нет, мой дорогой маг. Раз не получилось тебя впечатать в мох, должна же я хоть на простынях расстараться. У меня три минуты, и время точно пошло. Что делать, придется сразу применять приворотные и отворот-поворотные. А таковых немного. Потому я рывком стащила с него рубашку, обнажив по пояс. Хаталь тут же закусил губы и закрыл глаза. И вот ощутимо напрягся. Кажется, предчувствует, чем пахнет дело.

Я потянула его вперед, толкнула на кровать животом. Хаталь приземлился на простынь как раз по пояс. Мне хватило бы и половины минуты, мой маг. Я наклонилась, и сначала на его спину упали волосы, от чего уже едва не выгнулся. Руки в кулаки. И снова костяшки побелели. Три минуты, да? Значит, все сразу. Вот тот след от каленого железа, по краю, тонко обвести языком, чтобы почувствовать, как натягивается каждая мышца, как трепещешь. И вот еще губами по позвоночнику от поясницы, выше, выше… Тут не все изуродовано, есть и чистые участки. Потому переход к любому шраму — наиболее чувствителен. Но он терпелив. Ни звука. Даже не вздрогнул. И вот, пальцы уже расслабил… А если — так?

Кончиками пальцев — по всей спине, медленно, чуть надавливая, слегка задевая ногтями. Уже лучше. Выдохнул так шумно, почти застонал.

— Все. Хватит.

Как-то хрипло получилось. Неужели ты не владеешь собой, Хаталь? Что, мы уже закончили?

Маг перевернулся. И я даже встала, настолько лют. Оказывается, за три минуты из носителя всех четырех стихий можно запросто сделать огненного. Наверное, я даже вижу, как от него пар идет. Пришлось отступать туда, к стене, вжиматься в нее, пока он, прорисовывая каждое движение как танец, спокойно и хищно, прямо-таки куаром, двигался на меня. Сейчас я вскину голову, да. Поиграем?

— Эй, ты что?

— А я даже не знаю, что тебе сказать, ирилие. Манипуляция удалась. Мне остановиться сейчас — все равно что с башни кинуться.

Я закрыла глаза и отвернулась. Но рука мага — уже у подбородка, возвращает мое лицо, заставляет посмотреть в аквамариновое небо, в бесконечность прозрачности воды, куда падаю, забывая дышать.

— А… делай, что хочешь.

— Ох, не пожалей, ирилие. Не пожалей о своих словах. Я ведь кое-что о тебе знаю теперь.

Платье на полу. Вот и все. Маг развернул меня лицом к стене. Чуть рассмеялся, снимая туфли.

— Ты смешная в этих башмачках. Вот он...

Хаталь прикоснулся мозолистыми подушечками пальцев к основанию шеи. Но почему-то меня словно дернуло током.

— Что это? — спросила, сжимая кулаки, снова разжимая, царапая стену.

— Разве ты не знаешь? Сейчас расскажу.

И пальцы тихонько, по миллиметру, как капли меда, потекли вниз по спине, выдерживая ровню линию. Это невыносимо. Я попыталась увернуться, но тут же была прижата к стене одной рукой.

— Не дергайся.

Туда же, чуть правее позвоночника, прикоснулись горячие губы мага. Не помню, как выгнулась, но очнулась, когда уже заканчивала протяжно выть. Грудь прижалась к стене. Оба кулака впечатались в камни. Хаталь снова кончиками пальцев продолжил медленно стекать вниз.

— Мне так нравится, как ты пытаешься держать себя в руках. Если бы только слышала собственное дыхание, Рианони. Словно пробежала вокруг халида пару раз с мечом наперевес.

Он прикоснулся губами к пояснице. Но теперь каждый поцелуй вызывал дрожь и стоны. Что там, на спине? Что со мной такое?

— Ты не знаешь, что там? Не смотрела на себя в зеркало? Нет?

Чувствую себя пойманным маленьким зверьком. Еще одна попытка вывернуться из его рук провалилась подчистую. У моих мурашек истерика. У самообладания длительный отпуск. Мозг уволился.

— Рианони, — шепчет на ухо, чуть прикусывая его. — Хорошо? Или остановиться?

Застонала, не в силах говорить. Я тебя убью, если остановишься, просто убью. Хаталь развернул меня к себе и припечатал к стене. Подхватил, приподнимая над полом, усаживая себе на бедра.

— Все, что хочу? Как думаешь, что я хочу, ирилие? Превратить тебя в тетиву? Звени, натягивайся, выгибайся, пой.

Откуда в тебе столько силы говорить? Не отпускай, просто не отпускай.

Мой маг решил, что стены недостаточно, и перенес в постель. На простынь бросил уже почти грубо. Отползти не дал ни на миллиметр. Взял одной рукой мои волосы, притягивая к себе голову, поцеловал властно, отрывисто, заставил смотреть в глаза. А после поцелуя толкнул, и я повалилась на спину. Шелк показался обжигающе-холодным, а Хаталь — невозможно горячим.

Звенеть. Я выгнулась, застонав, пытаясь вытянуться к нему, поцеловать, но совершенно напрасно. Как бы не хотелось вырваться, я снова отправляюсь на подушки, и уже ничего-ничего не значат мои усилия. Что хочешь...

Кажется, я достигаю звезд, я взрываюсь и прохожу все стадии творения в миллиарды раз быстрее, чем могу осознать. Снова и снова, не разбирая уже, что со мной творится, умирая и вздрагивая от каждого движения. Мой мужчина, безжалостный монстр, заставляет гореть, приправляет свои насмешливые прикосновения то холодом, то жаром, дует на разгоряченную кожу, становясь чуть медленнее. А потом снова отправляет меня в полет, на всех возможных скоростях. Наблюдает, смотрит в глаза. Хатта, смеется. Самообладание, давай! Не изменяй мне, не… мысли исчезают, растворяясь в серебристом тумане, укутывающем сознание. Я не выдержу такой страсти, не выдержу… Не… Новый взрыв поглощает меня полностью, опуская в вязкую темноту.

В глаза — лучики Эды. Значит, утро. Перевернулась, еще не открывая глаз, желая прикоснуться к нему, раскинула руки по постели, но была крайне разочарована. Одна. Еще секунда, и в комнату без стука входит Долан. Почему все, кто говорит со мной с утра, так бледны? Мода у них, что ли?

— Рианони, маг ушел.

Я нахмурилась, спешно натягивая одеяло.

— Он — сам себе хозяин. Ушел, значит, так надо.

Интересно, я себе верю? Ой, что-то мне не нравится это «ушел».

— Не один. Его мертвецы увели.

Тут уж самое время — подпрыгнуть от неожиданности. Я вскочила, немедленно задев нечто звенящее у постели и с ужасом обнаружив выпавший из ножен меч и тут же, рядом — лук со стрелами. И браслет свой кожаный он с меня не снял. И… Я сейчас умру.

И еще, так и не сказала ему про Шелтор. Нужно что-то делать. Срочно.

Забыв о собственной наготе, отбросила одеяло и стала спешно собираться.

— Пойдем со мной, риану. Я тебе кое-что дам. Пригодится. Мы видели, в какую сторону они пошли.

— Он, что, сам пошел?

— Сам. И ты их сможешь догнать и даже обогнать, если поторопишься. Одеваться не нужно.

Я завернулась в одеяло… Оно скользнуло с постели, а на пол вслед за ним упал синий цветок с четырьмя крупными бархатными лепестками. Схватив, я немедленно укололась тонкими ворсистыми шипами на его стебле. Романтик, а, поглядите. Попрощался. Я смяла в кулаке цветок, плюнув на режущую боль на кончиках пальцев.

— Это авет, риану. Он колючий.

— Авет. Отлично. Буду знать.

Долан права. Бежать, да еще с луком, так гораздо удобнее. Легкие доспехи, состоящие из мелких, как чешуйки, кусочков грубой кожи, облепили плотно. Короткая юбка и перемотанные почти по колено шнурками сапоги — нехитрая одежда, послужившая мне уже неплохо. Я спешу. Сначала по кустам, потом — перескакивая через колючки. Эда светит так жарко, кругом — пыль.

Знакомый смешок за спиной.

— Слушай, ты, рептилия, замолчи ради звездного пространства.

С камня на камень, через мелкие травы. Спешу, мне невыносимо от мысли, что могу потерять. Я подыхаю, скажем прямо, от беспокойства. Что с ним могло произойти? Мой Хаталь не мог с мертвецами пойти, почему? Да что за… А браслет светится все отчетливее.

Я огляделась. Руины старого Таона. Мох и тонкие травы, растущие прямо на камнях. Песня ветра в деревьях поблизости. И, конечно… Ну кто бы сомневался, храм Алтасафа.

— Ну что ящерка, издеваешься, да?

Дракон на крыше здания, увенчанного не только колоннами по всему периметру, но и башенкой, так похожей на колокольню, сверху прямо облит светом. И тот, что со мной, дымный, вечномокрый, взлетает из-за спины и садится туда, рядом с каменным. Зовешь, да? В прошлый раз не уберег. Ну, что делать, придется рискнуть.

Килора. Шакир. Старый город

Даже интересно, что Хаталь тут делает. Плавящийся под лучами Эды пустынный город, в котором ныне не единой души. Из-под ног рванул в пустоту камешек. Вниз — это почти всегда в пустоту. Пока я сюда, на высоту примерно десяти метров, на крышу храма, лезла, под моими ногами столько всего сорвалось туда, в перекрестье лучей и ступеней, что лучше не вспоминать. А теперь вот я тут, на крыше, и смотрю на ровную квадратную площадь перед храмом, мощеную гладкими камнями. В Атале, прямо в столице, тоже такая есть. Только там и храм выше раз в пять и площадь — восьмиугольная.

Я присела на ровной поверхности. Сняла с плеча лук, заранее зная, что пригодится. Не прогадала.

Хаталь вышел, вернее, его вывели именно сюда. Интересно, что у них там, под храмом? От его спутников тянуло не только зеленью, но и неведомой доселе жутью. Не просто мертвецы. С обеих сторон от моей опунции — два однотипных разноцветных плаща. Лиц не видно, но я знаю, что они страшны. Может, разложились наполовину, может и вовсе там скелеты с пустыми глазницами. Они не держат его. Он, дурак, идет сам. Интересно, почему?

Что там такого они ему показали? Слева от него — желтый, вернее, золотой. Мастер войны. Справа — синий, водный. Два мага, с которыми вполне возможно справиться. Но что же это… почему плащи? За троицей ступают мертвецы. Грубо одетые крестьяне, мужичье с топорами и вилами наперевес. Их много. Они вырастают прямо из леса, оттуда, с кладбища, наверное, их тянет. Тяжело ступают, им тяжко на жаре. Вьются вокруг них мухи, в воздухе царит тошнотворный запах гнилой плоти.

Я погладила оперение стрелы, прицелилась, натянула тетиву, спокойная, даже слишком. Синее? Или желтое?

Синее. Стрела взвизгнула, я точно поняла, что послала с нею часть силы. Не дожидаясь, пока упадет, послала еще. Пальцы, словно осокой, разрезало тетивой. Я встала во весь рост. А в это время по бокам от Хаталя медленно падали, отпуская дым в небо, две кучки пепла, прикрытые шелком.

Маг рывком вскинул голову. Зашептал… Земле. За ним почти сразу проросли шипы, тонкие камни, отделившие его от толпы враз озверевших мертвецов. Особо активные уже забирались вверх, Хаталь что-то еще говорил, шипы прорастали и прорастали, покрывая почти всю площадь.

— Беги отсюда! — закричал он наконец.

А они уже долбились в камень. Боги, они его на части ведь разорвут… Лови меня, Хаталь. Как было когда-то, как было нечасто, он услышал без слов. Я должна добраться до земли, пропитать его магию своей силой. Иначе обоим нам — не жить.

Маг расширил глаза. Сразу две стихии — много. Ты выдержишь, ты очень сильный. А у меня нет башки. Так что у нас явное преимущество перед просчитывающими все ходы некромантами.

Я отошла на три шага, благо, крыша позволяла, и рванула вперед, разбегаясь. И если бы мне хоть кто-то сказал, что без страховки вниз с десяти метров… Но там — Хаталь.

— Риа...

Шепот, в последний миг — шепот. Впереди уже только мощеная площадь, и страх заполняет внутри каждую клеточку, парализующими волнами пробираясь даже к кончикам волос. Где-то у уха встает на дыбы лямка, из колчана сыплются стрелы. Неважно. Чувствую, как едва не слетают с ног сапоги, как задирается юбка. Ощущения этого мгновения — целой вечности, — их так много. Хочется заорать, но сил нет, даже не выдохнуть.

Единственное, что я вижу, — вскинутую магом руку, плетущие знаки пальцы. Впервые вижу такое. Он рычит и трясется, удерживая руку в одном положении, словно на него давит сверху многотонная плита.

— Не могу...

Слишком пораженная этим зрелищем, я уже не замечаю никакого страха. И приземления. На все четыре конечности, мягко. Ладони ложатся на мостовую. И меж камней начинает свой танец прежнее синеватое свечение. Пропитанные хаталевой магией шипы загораются первыми. А от них сила сеткой расползается, будто мгновенно выросшие из рук ветки. Там, где прошлась его магия, становится невыносимо чисто. Пахнет озоном, прошедшей грозой. Они падают пеплом, и я уже не помню, сколько их… Хаталь приземлился около меня на колени. Лоб к лбу, глаза в глаза.

— Беги отсюда к демонам, — сквозь зубы.

Он поднял руку, в которой сжат предмет. Перепачканный в крови лоскут ткани с аккуратной вышивкой. Яркий, красный. Кровавый… И вышивку на нем я узнала хорошо. А еще — никогда таким не видела моего Хаталя. Он умер. На его лице, в глазах, где-то там, в магии, ничего нет.

— Убирайся.

Хаталь заваливается. Так много отдал. Я обняла его, прижимая к себе.

— Бери, давай, можешь, бери. Сколько нужно?

У меня ее, этой силы, хоть отбавляй. Свечение все отчетливей, а я даже не чувствую, что отдаю. Синие глаза становятся осмысленнее и злее.

— Убирайся!

И я только сейчас поняла, отчего он так страшен. И почему пошел сюда один, без меня. Я готова услышать, что это не мое дело. Все равно вмешаюсь.

Но...

А потом спорам просто не осталось места. Под нами загорелась земля. Натурально загорелась, огонь прошел по камням дорожками. Хаталь, чувствуя жар, закрыл глаза. Закусил трясущиеся губы, собирая себя из осколков в целое, хотя бы в целое магическое. Еще секунда, и он встал, распрямился, обошел меня, закрывая собой.

— Храню в сердце, мастер Бренн.

Я все еще не могу оглянуться. Хочется сжать колени обеими руками и заорать в голос. Неееет. Почему. Отчаяние и гнев смешались воедино. В голове пусто. Снова — шепот Хаталя. Какой же он сильный, а? Когда мостовую залило водой, я вдруг поняла, что он просто устраняет последствия. Не в силах ударить. А еще — что мы стоим посреди голого пространства площади, а за нами — шипы, и нет никакой возможности убежать. С неба летят огненные точки, к земле превращаясь в шары. Они падают, калеча пространство, тупыми ножами огня взрезая мостовую так, что камни плещутся. То, что было водой, горит, превращаясь в иное. Под ногами тонкими нитями — синее пламя.

Я смогу. Я повернусь. Я...

Крик Хаталя вырывает меня из раздумий. Я обернулась, но еще не встала, и увидела левую руку мага, струйку крови на ней. И еще… нацеленное ему в грудь огненное копье.

Почти не думая, свалила мага с ног, увидев, наконец, что с ним произошло. Чуть выше локтя в руке торчит стрела, кончик ее еще догорает. Он не справится один. И как только мимо пролетело копье, разметав половину сотворенных Хаталем шипов, я встала перед огненным магом.

Могучий Бренн в перепачканной темной кровью вышитой красной одежде, уже не похожей даже на лохмотья. Бессмысленный страшный взгляд и зеленый дым. По курчавой черной бороде стекает влага. Зловеще торчит из-за темных зубов кончик языка. Полуоткрытый рот с запекшимися коркой губами… Он вдруг застыл, словно что-то шевельнулось внутри, когда меня увидел.

Я заорала, как тогда, на веревках. Заорала и кинулась к нему, обхватывая руками его, невероятно, ужасно жгуче-сильного, превратившегося в ничто. Падали истлевшие ткани, проваливались куда-то запахи и дым. С пальцев стекал пепел. А меня трясло от рыданий. В конце концов я осела у храма рядом с кучкой пепла и заорала так, что небеса, наверное, слышали. Я стучала по камням кулаками и кричала, кричала, кричала, переходя то на вой, то на бешеные всхлипы. А когда повалилась, сжавшись на мостовой, на спину легла рука.

— Моя риану.

Нарушил запрет. Я закачала головой.

— Нет, я больше не риану. Не буду риану. Устала. Не хочу больше так. Все.

Я спохватилась, понимая, что с его рукой неладно, обернулась. Да маг уже и стрелу вынул, и рану какой-то тряпкой перетянул. Ничего себе выживаемость.

— Иди-ка сюда.

Мне раскрылись объятья. Хотя кому из нас хуже, еще вопрос. Я прижалась к нему, стараясь все же ближе к здоровой руке, и снова зарыдала в голос.