Глава 1.

— Ну, дядя! Ну, пожалуйста!

Они понимала, что ведёт себя «кое-как», но иного способа добиться желаемого не видела. Ей было стыдно, но это несложно скрыть. Ей было жаль этого большого, просто огромного, но такого мягкого и уступчивого человека, которого она называла дядей.

— Они Бодакула… — начал Огнеплюй, но девушка тут же перебила его, игриво обвив шею великана руками.

— Драговски-Бодакула, с вашего позволения! — проговорила Они с лукавой улыбкой, и чмокнула дядю в щетинистую щёку.

Это был запрещённый приём — откровенный шантаж, после которого Огнеплюй обычно оказывался не в состоянии ей ни в чём отказать. Однако сегодня он проявил необычную стойкость.

Ласково погладив племянницу по голове, стараясь не задеть при этом чувствительные рожки, он поцеловал её, отечески, в лобик, и, немного отстранив, вгляделся в невинные золотые глаза, на дне которых пряталась хитрость.

— И почему же из всего потомства моей Анхе, в нынешнем поколении, больше всего, её напоминаешь ты? — спросил он задумчиво, опять не ответив на просьбу девушки.

— Ну, если тебе это так не нравится!.. — притворно надулась Они, и сделала вид, что хочет слезть с колен дяди, на которые недавно забралась с бесцеремонностью кота-подлизы.

— Нравится! — широко улыбнулся Огнеплюй, и чуть напряг свои огромные ручищи, не давая ей покинуть колени. — Ты знаешь, что нравится.

— Но ведь я не похожа на Анхе, — не унималась Они, чувствуя, что может сыграть на любимой струне сентиментального дядюшки.

— Твоя матушка вылитая Анхе, — заговорил Огнеплюй мечтательно, а девушка изобразила при этом на лице крайнюю заинтересованность, хоть и знала наизусть все, что он дальше скажет. — Ты не представляешь, что я почувствовал, когда увидел её в первый раз! После пятисот лет разлуки...

— Но ведь она тогда была в драконьем обличии? — подлила масла в огонь Они.

— В обличии дракона-монстра! — уточнил Огнеплюй. — Это большая разница, и ты это знаешь. Если бы её тогда увидели мои родители, не миновать нам было бы беды. По большей части я из-за этого согласился трансформировать Анджелику в человека, а не, потому что уступил её просьбе, и совсем не потому, что потакал их любви с моим братом. Что же касается того, что я узнал её в облике дракона-монстра, то здесь нет ничего удивительного. Я ведь сам был тогда в облике попугая! К тому же находился на грани смерти и только что очнулся от анабиотического сна, в котором пребывал, сам не знаю сколько лет. Короче говоря, я тогда увидел душу Анхе, а не её физическую оболочку, а душа у неё с твоей мамой общая!

— Ну, тогда я не Анхе! — пожала плечами Они. — Ведь мама, хвала Звёздному Дракону, жива, а значит, у меня не может быть её души.

— Э, детка! — рассмеялся очеловеченный дракон. — Вопросы души не наша с тобой категория. Здесь тебе падре Микаэль мог бы рассказать больше моего, но, увы, сейчас с ним непросто побеседовать. От себя же скажу, что за столетия наблюдения за потомством моей воспитанницы, я насмотрелся разных чудес. Например, мне доводилось воспитывать двух и больше «Анхе» одновременно, и это были вовсе не сёстры-близнецы, хотя случалось и такое. Иногда, это были мальчики, ведь пол для человека частный случай, прихоть природы. Или, скажем, двоюродные брат с сестрой, между которыми чуть меньше двадцати лет разницы. Как в этих случаях быть с рассуждениями о душе? Да, внешне ты похожа больше на своего отца, (биологического, как это ни глупо звучит), чем на маму. Но кому, как ни мне судить о том, что внутри тебя сидит моя ненаглядная пиратка! И ты, чертёнок, этим пользуешься.

Они расплылась от удовольствия, но тут же спохватилась. Она обожала, когда её называли чертёнком, хоть и знала, что не имеет к нечистой силе никакого отношения. Просто её отец — Барбарус Бодакула, был по происхождению козёл-полукровок, а дед — легендарный Рогелло Бодакула, граф и древний рыцарь из параллельного мира, населённого разумными козами, и, соответственно, козёл чистокровный!

В отличие от земных коз, эти существа ходили на задних копытах, передними пользовались, как руками, от чего они у них были необычайно развиты, обладали осмысленной речью и, по сути, являлись расой с древней историей и культурой очень напоминающей человеческую. Но физически они оставались козами и козлами. Рогелло Бодакула был гордостью и «притчей во языцех» своего народа. Его сын, Барбарус Бодакула был человеком по материнской линии, и среди людей считался чудовищем, так-как имел на голове рога, остроконечные уши, козьи глаза с горизонтальными щелевидными зрачками, и копыта на ногах. Всё остальное у него было человеческое, в том числе характер, вкусы, пристрастия и наклонности.

Они от отца унаследовала бронзовый оттенок кожи, чёрные вьющиеся волосы, золотые глаза, правда человеческой формы, но самое главное — рожки! Небольшие, аккуратные, чёрного цвета, блестящие и очень красивые. Чтобы их скрыть требовалась либо очень высокая причёска, либо особенная шляпка, либо мимикрийная маска. Но до сих пор Они не нуждалась в том, чтобы скрывать эту свою особенность, которой очень гордилась. Ведь именно из-за них окружающие иногда ласково называли её чертёнком, а ей это очень нравилось!

Но сейчас похвала сыграла с ней злую шутку, и она потеряла нить контроля над дядей, которого «окучивала» уже пару часов, не считая длительной подготовки к разговору, (не менее месяца!).

— Извини, детка! — улыбнулся Огнеплюй, прочитав её мысли. — То, о чём ты просишь, крайне опасно. Путешествия по пространственным измерениям, это уже не шутка, а по измерениям времени, тем более!

— Но ведь ты это делал, — не сдавалась Они. — Сам же рассказывал...

— Да, делал, — признался Огнеплюй. — Но это было давно. В те дни я ещё не любил людей. То есть, любил, конечно, но это была любовь, м-м, гастрономического толка. Теперь же, я не могу вмешиваться в их историю, так-как не хочу повредить ни ей, ни им. Пойми — если я научу тебя перемещению во времени, ты рискуешь разорвать событийную цепочку, а это приведёт к исчезновению и тебя, и всех твоих братьев и сестёр, и тех, кто был до вас в течение веков.

— Но ведь я только посмотреть...

— Нет, дитя! Я дал слово твоей маме, что не сделаю этого, а слово дракона...

— Знаю, знаю! — грустно проговорила Они, обижено взглянув на дядю. — Слово дракона дороже золота, ибо золото у драконов самая любимая вещь в мире.

— Рад, что ты меня понимаешь! — улыбнулся Огнеплюй и мягко ссадил девушку с колен. — А теперь, извини ещё раз, но мне пора. Передавай привет матушке и папане тоже. До встречи!

Они ещё долго задумчиво смотрела в небо, в котором растаяли крылья красного дракона, потом села прямо на землю и сердито обхватила колени руками. Он ведь почти сдался! Хотя, может быть она слишком высокого мнения о своей хитрости? Среди драконов Огнеплюй был знаменит не только своей силой, но и острым умом, коварством и свирепостью. Это с ней и всей их семьёй он был мягок и ласков, ведь они являлись потомками легендарной Анхе, почти, что сказочной принцессы, которую красный дракон получил в качестве выкупа, когда та была совсем крохой. Предполагалось, что он должен её съесть, но дракон неожиданно оставил ребёнка в живых, как он сам потом говорил — из любопытства. Более того, он её вырастил, выкормил с помощью козы-кормилицы и воспитал из этой девочки пиратку, наводившую ужас на купцов Ганзейского союза под именем «Белой Ярости». От неё и пошёл их род, которому Огнеплюй покровительствовал уже много веков. Причём, около пятисот лет он при этом провёл в образе попугая, и ещё четыреста с лишним в виде человека, прикидываясь то слугой, то другом семьи, то соседом, который как бы вообще не причём.

Самой большой сложностью для этого дракона-няньки являлось то, что с течением веков род разветвился, потомков Анхе становилось всё больше, а уследить за всеми одному стало вообще невозможно. К тому же, как ему ни хотелось уберечь их от всех бед, это было немыслимо. Нельзя же отнять у человека его судьбу, даже если она окажется несчастливой. Это то, же самое, что не давать ребёнку учиться ходить, боясь, что он упадёт и расшибётся.

Как на самом деле дядя Огнеплюй справлялся с этой проблемой, Они не знала. То, что он постоянно разъезжал по свету, навещая огромное количество её родственников близких и дальних, которые сами порой не знали друг о друге, это было известно. Но при этом он ещё ухитрялся подолгу гостить в их семье, в основном для того чтобы учить детей, а иногда и родителей чему-нибудь такому, что было бы необходимо в их непростой по сравнению с обычными людьми жизни. Вот, например...

Они встала, подошла к краю скалы и сдула с себя одежду. До чего же удобно теперь стало переодеваться, когда она овладела техникой «огненной материализации предметов»! Раньше для превращения надо было раздеваться, аккуратно складывать свои вещи, увязывать их в узелок, чтобы потом подхватить и забрать с собой. Иначе после возвращения в человеческое тело рискуешь остаться голой, ведь одежду может сдуть ветром или спрячет кто-нибудь из братьев. (Глупые шутки как раз в характере мальчишек!) А если не сбросишь одежду, то от неё только клочки разлетятся во все стороны, ведь драконье тело намного больше человеческого по размеру. Да и смешно смотрелся бы дракон в платье или джинсах с кофточкой.

Они взмахнула руками вверх, а вниз уже опустились великолепные упругие крылья, которые бросили её преображённое тело навстречу ветру! Тоже дядино изобретение — мгновенная трансформация за счёт локального сжатия индивидуального времени с добавлением всё тех же плазменных технологий, позволяющих создавать и одежду, и собственное тело, как бы из ничего. Сами эти технологии подсказаны профессором Прыском, который почерпнул их основу, как это ни удивительно, у предков и родственников Они — участников авантюры с Непобедимой Армадой, некогда попавших вместе со своими галеонами в межмировую первичную плазму. Теперь они — вечные скитальцы миров, бессмертные с точки зрения людей и даже драконов, но несчастные, поскольку их существование, это не жизнь по сути. Правда профессор Прыск не оставляет надежды вычислить движение «Огненных галеонов» и помочь адмиралу Самбульо и его семье вернуться в родной мир, но пока ему это не удаётся.

Они быстро набрала высоту, пронзила пелену облаков, (бр-р, как выкупалась!), и замерла, широко расправив крылья. Она любила парить над облаками, подставляя спину горячим солнечным лучам и впитывая их энергию. Так можно было делать длительные перелёты, не чувствуя ни усталости, ни потребности во сне, игнорируя даже голод.

Впрочем, сейчас её целью было как раз — поесть. Но девушке не хотелось мяса диких быков или акулятины. (Мясо было её излюбленным лакомством и чуть ли не единственной едой с детства, но родным и близким всё же удалось доказать девочке прелесть растительной пищи.) Если не полениться, то можно добраться до джунглей, где произрастает фантастическое изобилие самых разнообразных фруктов. Правда, местные обезьяны считают их своей собственностью, но редко кто из них решается спорить с юной драконессой, даже когда она принимает человеческую форму.

Сначала Они заглядывала в просветы облаков, как в окна, но потом ей это наскучило. Земля с большой высоты однообразна. Конечно, если бы ей понадобилось разглядеть что-то подробнее, то благодаря драконьим глазам, которые были не хуже орлиных, можно приблизить этот предмет, независимо от того что это — кафедральный собор или мышиная норка. Но сейчас ей ничего там внизу не было интересно. Зато было над чем подумать, ловя ветер парусами крыльев.

Да, затея её не удалась. Дядя Огги отказался учить её перемещаться по времени, о чём она давно мечтала. Эх, жаль, ведь так много всего можно было узнать! Она очень хотела взглянуть собственными глазами на то, о чём читала в книгах. Никто не собирался вмешиваться в историю!

Но, с другой стороны, может быть, мама и дядя Огги правы. Разве сможет она спокойно смотреть на иерусалимское избиение младенцев? И скорее всего не удержится от того чтобы не эвакуировать жителей гибнущих Помпей и Геркуланума. Или начнёт останавливать бессмысленное кровопролитие, вмешиваться в битвы, а возможно просто слопает какого-нибудь диктатора-завоевателя, ведущего варварскую орду, чтобы превратить цветущие земли в пустыню, а мирных тружеников в рабов.

Вот папа её целиком поддерживал, но он-то как раз первым бросился бы эвакуировать Помпеи. Да, папа...

Они была уже взрослой девушкой. Ну, почти. Восемнадцать лет ей исполнится очень скоро, но до тех пор она считается подростком. (Ха! Можно подумать, что в день восемнадцатилетия у неё вырастет что-то особенное, чего нет сейчас. Нет, она останется точно такой же, но получит право называться совершеннолетней. Скорее бы!..)

Но о взрослой жизни Они кое-что знала уже сейчас. Впрочем, от неё никогда не скрывали, что её «настоящим» отцом, как и половины её младших братьев и сестёр, является не белый дракон по имени Драгис, в человеческом обличии — Драгис Драговски, а капитан Барбарус Бодакула, получеловек-полукозёл по происхождению, который, впрочем, считал себя человеком, и не любил свои козлиные свойства. Однако в детстве она не придавала этому никакого значения, но теперь...

Теперь ей всё рассказали подробно, как девушке готовящейся стать взрослой. «Огненная страсть» — удивительное явление свойственное драконам. Заключается оно в том, что драконы-соперники разных полов, которые в битве долго не могут одолеть друг друга, вдруг начинают чувствовать вместо ненависти влечение. Причём, влечение это абсолютно необоримо, и препятствовать ему опасно. Когда случается нечто подобное, то драконьи семьи не размениваются на пустую ревность, а «отдают долг». Это означает, что связь возникает не только между теми, кого охватила «Огненная страсть», а ещё и между членами их семей. Поэтому не только в семье Они есть дети капитана Барбаруса, но и в семье последнего немало отпрысков Драгиса Драговски. Точнее, намного больше, так-как у капитана, как у истинного козла, две жены. Нда.

Для Они в этой истории осталось много неясного. Во-первых, мама её не была драконессой по рождению. Анджелика Соболева, потомок рода Самбульо, который так старательно взращивал дракон Огнеплюй, была стопроцентным человеком, а драконьи свойства приобрела в результате эксперимента сэра Арахнуса, супруга штопальщицы межмировых дыр, паучихи Унги. Сэр Арахнус накормил Анджелику смесью драконьего яда и своего собственного, чтобы излечить от смертельной простуды, которую она подхватила во время полёта между мирами. Правда, потом она едва не умерла от этого лекарства, не предназначенного для человеческого тела. Но девушку спасли профессор Прыск — учёный в теле крысы, и Мэгги — старшая сестра Драгиса и младшая Огнеплюя, зелёная драконесса обожавшая науку и медицину в частности.

Но если Анджелика переняла драконьи свойства в результате метаморфоз судьбы, то капитан Барбарус не обладал ими ни в коей мере. Зато он по праву мог гордиться неукротимым козлиным темпераментом, так что это уравновесило шансы.

Врагами с мамой они были давно, ещё с тех пор, как капитан служил Великому Инквизитору, а Анджелику, девушку, заблудившуюся между мирами, считали ведьмой. Но потом всё изменилось, между соперниками возникла «Огненная страсть», а первым её результатом была Они. Позже появились и другие братья и сёстры.

И всё же Они не понимала. Ведь мама и папа, (она называла папой Драгиса, который вырастил её, как родную, не делая разницы между детьми), они же так любят друг друга! Правда, дядя Огги объяснял, что нельзя путать «Огненную страсть» с любовью, что два этих понятия способны сосуществовать, и что «Огненная страсть» в отличие от истинной любви, проходит. Насчёт мамы его прогноз был оптимистичен — не пройдёт и двухсот лет, как всё у неё с этой страстью закончится. Ага, совсем чуть-чуть! По драконьим меркам действительно немного, а вот по человеческим далеко зашкаливает за продолжительность жизни. Но тот же Огнеплюй утверждал, что Анджелика теперь не должна себя оценивать чисто с человеческой точки зрения. Скорее всего, срок её жизни теперь тоже драконий, а это тысячелетия, а частенько даже десятки и сотни тысячелетий, ведь драконы живут и стареют не так, как люди, и периоды жизни у них распределяются иначе. Кроме того, после каждой трансформации их тела теперь обновляются, и для них не подходят даже обычные драконьи мерки. Ничего не доказано, но есть мнение, что их семья обрела своего рода бессмертие, так что двести лет не срок.