Глава 42.

— Того кто меня развяжет я убью последним и безболезненно, — пообещал Огнеплюй пассажирам, державшимся от него на безопасном расстоянии.

.........................................................................................

Кому-то может быть покажется, что такое обещание звучит издевательски, но дело было в том, что остальные посулы уже не возымели желаемого действия. Его пленителей не соблазнила ни перспектива скорого спасения из джунглей, ни обещание замолвить словечко перед правителями здешних мест, ни уверение, что никто не пострадает и что его, Огнеплюя, заступничество значит довольно много в этом мире.

Даже тот аргумент, что все присутствующие наверняка страшно устали и хотят есть, а он, Огнеплюй, может раздобыть для них кров постель и еду до возвращения домой, не убедил упрямых пассажиров. Рыжему мужику, который только что был драконом, никто не верил. Что с ним делать, правда, тоже никто не знал, но связанный он казался не таким опасным. На всякий случай с ним не разговаривали, и даже делали вид, что его не замечают.

Огнеплюя всё это сначала смешило, но вскоре начало бесить. Для разнообразия он попробовал подкупить кое-кого из этих дураков, пообещав им разные богатства, от мешков золота, до личных счетов в банках в разной валюте. Но в ответ получил только испуганные взгляды, где искры алчности тонули в лужах трусости. Тогда он приступил к угрозам.

— Я ведь могу и сам освободиться, — заявлял он лениво-расслабленным голосом. — Но в этом случае мне будет не за что благодарить вас, ребята. Даже наоборот — мне будет на что обидеться, а когда я обижаюсь, то становлюсь таким злым и таким страшным, что лучше бы вам этого не видеть! Ну, так что, воспользуется кто-нибудь шансом оказать мне услугу и остаться в живых, в благодарность за это?

— Ты это, парень, брось! — не выдержал пожилой гражданин в очках и сильно мятой шляпе. — Нечего тут народ смущать. Сиди себе тихо до прихода милиции!

— До прихода кого? — удивился Огнеплюй.

Но гражданин не ответил. Сообразив, что сморозил глупость, он махнул рукой и поспешил скрыться за ближайшим из многочисленных здешних сооружений.

— Ладно, — сказал Огнеплюй уже без прежней улыбки. — Раз так, то послушайте, что я сделаю с первым из вас, кого поймаю, как только скину эти верёвки. Кстати, поймаю я всех, потому что деваться вам некуда! Ну, может быть, кто-нибудь вырвется в джунгли, а там как раз питоны и леопарды голодные. Я не жадный! Пускай кушают. Так вот — у того, кого я поймаю первым, я выдерну позвоночник, да так, что тело ещё будет жить, хоть сознание, скорее всего, погаснет от боли. Затем я от души позабавлюсь, наблюдая, как ползает и пытается встать то, что никогда встать уже не сможет...

— У вас что, совести нет? — крикнула какая-то женщина. — Вы что, не понимаете, что пугаете детей?

— Почему вы думаете, что у меня нет совести? — снова удивился Огнеплюй. — Что я сделал такого бессовестного, что дал повод так о себе подумать? Мне кажется, что скорее совести нет у того, кто напал на меня сзади и оглушил подлым ударом, в то время как я не сделал ничего плохого, а просто искал свою племянницу. Что же касается детей, то обычно я не ем их, даже когда пребываю в своей естественной форме, но если ещё совсем немного посижу здесь связанным, то ничего уже не смогу обещать!

Ответом ему было приглушённое шушуканье, и только где-то тихо заплакала девочка. Огнеплюй зловеще осклабился, физически ощущая закипающую злость. Так случалось всегда, когда ему приходилось сталкиваться с рабами, независимо от того, кто был при этом в цепях — они или он сам.

— Я вижу, что договориться не получается, — проговорил он голосом, в котором слышался какой-то свист, вроде завывания ветра зимней ночью. — В таком случае, я объявляю, что убью вас всех, независимо от того, освободите вы меня или нет. Но мне хочется проявить хоть каплю милосердия к одному из вас.

Огнеплюй сделал паузу, ожидая реакцию со стороны людей. Стояла гробовая тишина. Не было видно ни одного пассажира, и даже никто не выглядывал из-за кубических постаментов. Они ждали его слов.

— Того кто меня развяжет, я убью последним и безболезненно, — пообещал Огнеплюй, уже не улыбаясь. — Если кто-то желает воспользоваться шансом, умереть без мучений, то должен подойти прямо сейчас и развязать меня немедленно. До трёх считать не будем! Итак?

Никто не шевельнулся, и в ответ не раздалось ни слова даже шёпотом.

— Ну, что ж, — вздохнул Огнеплюй. — Как хотите!

Он сделал энергичное движение и сел, опершись лопатками о ближайший постамент. Затем он подобрал под себя ноги и выпрямился, встав во весь рост. Вздох, наполненный ужасом, пронёсся в темноте, и Огнеплюй снова зловеще улыбнулся. Он оторвался от опоры за спиной и сделал несколько мелких шажков вперёд, насколько позволяли ноги связанные в щиколотках. Затем он размял руки, связанные за спиной, тоже насколько позволяли верёвки, и сделал несколько наклонов вперёд-назад, влево-вправо. Пару раз присел-встал. Проделав всё это, Огнеплюй улыбнулся ещё шире и сказал почти добродушно:

— Я вас предупреждал!

И вдруг он прыгнул! Прыгнул через собственные руки, как через скакалку, продемонстрировав при этом феноменальную ловкость и гибкость. Теперь его руки, остававшиеся связанными, были впереди него, а не сзади! Из темноты раздался короткий дружный вопль ужаса, но тут же воцарилась прежняя тишина.

— Вот что, — заговорил опять Огнеплюй. — Я за последнее время подрастерял свою нормальную свирепость. Давайте так — вы идёте все ко мне прямо сейчас и развязываете эти дурацкие верёвки. Я при этом обещаю всех простить и никого не трогать. Идёт?

Никто не двинулся с места. Видимо люди слишком надеялись на крепость верёвок или просто не поверили тому, кто наговорил им такие ужасы.

— Ну, как хотите! — вздохнул Огнеплюй с искренним разочарованием.

После этого он набрал в грудь воздуха, сложил губы трубочкой и выдул конус красного огня, похожий на узкий клинок. Едва этот «клинок» коснулся пут на его руках, как те задымились и через секунду распались. Огнеплюй с наслаждением растёр намятые верёвкой руки, потом потрогал шишку на затылке и покачал головой. Затем он сел на пол, вторично выдул конус огня изо рта и пережёг верёвки на ногах.

— Вот и всё, а вы мне не верили! — сказал он, сбрасывая обрывки верёвок. — Я же говорил, что могу сам справиться. И можете быть уверены — если бы кто-то согласился мне помочь, когда я это предлагал, он получил бы именно то, что было обещано — богатство, покровительство, помощь или быструю смерть, если всё хорошее вас не устраивает. Теперь же, я сдержу то, что обещал по отношению к тому, кого поймаю первым. Ну, начинаем!

Рыжий великан вдруг зарычал по-звериному и бросился наугад в темноту! Изо рта его вновь показалось пламя, только уже не узким конусом, а настоящим фонтаном! Глаза тоже загорелись, а волосы встали дыбом, напоминая львиную гриву.

Люди драпанули от него, как перепуганные мыши от кота! Они брызнули во все стороны, разбегаясь между рядами постаментов, спасая себя и детей. Многие натыкались на препятствия и друг на друга, падали, продолжали бежать на четвереньках или оставались лежать, не в силах подняться. Странно, но вопреки своему обещанию, рыжий демон не набрасывался на упавших, а перепрыгивал через них, словно не замечая. Тех же, кто оставался на ногах, он тоже почему-то не мог догнать, хоть явно превосходил людей в быстроте и ловкости. Зато, он постоянно останавливался, бил себя кулаками в грудь, подражая самцу гориллы, задирал голову кверху, выпускал фонтаны пламени и страшно рычал!

Те из людей, что были поумнее, сообразили, что удирать от чудовища между рядов кубических сооружений бесполезно — рано или поздно попадёшься. И тогда они бросились к открытым воротам, презрев предупреждение о голодных удавах и леопардах, которыми кишели ночные джунгли. Наверно, пятеро из них успели достигнуть спасительного чёрного проёма, как вдруг в открытые ворота снаружи заглянула ещё одна драконья голова!

Голова эта была поменьше, чем первая, но всё равно страшная, красивая и немного смешная одновременно. Она была ярко зелёного цвета, с огромными, тоже зелёными удивлёнными глазами, на которых сидели, ещё более огромные круглые очки.

— Огги, это ты? — спросила драконья голова женским голосом, похожим на звук большого колокола. — Ты там что, играешь? А Они с тобой?