Глава 67.

Не так-то просто признать себя невеждой, особенно после того, как долгое время учишь чему-нибудь других. Но такое признание является мерилом истинного ума человека. Или дракона.

Огнеплюй был далёк от того, чтобы считать своё самолюбие уязвлённым. Он давно уже уяснил для себя подлинную ценность знаний, и теперь, открыв бездну неизведанного, почувствовал себя не нищим, как какой-нибудь умник, узнавший, что вся его учёность, это песчинка на морском берегу, а как кладоискатель, очутившийся в забытой сокровищнице!

В этом мире было всё не так. Размеры, пропорции, анатомия, логика, представления, организация, всё шло вразрез с тем, что он видел до сих пор у людей. О драконах речь не шла, похоже, здесь их просто не было. Были ящеры, с которыми Анк любила играть, как обычные дети играют с муравьями. Но ведь ящеры не драконы. Против драконов они, как воробьи против орлов, но речь не о них.

Парадокс с шкатулкой «возможных миров», в которой оказались какие-то странные букашки, так похожие на людей, не смог объяснить даже Цикада. Он лишь посоветовал Анк не трогать этих человечков, не обижать их, а оставить внутри и посмотреть, что они будут делать дальше. Анк и не думала никого обижать, она просто не знала, как это делается. Раз человечкам нравится жить в шкатулке, пусть это будет их домик! Девочка выбрала место среди джунглей тёплого материка, расчистила небольшую площадку и поставила шкатулку туда. Потом она подумала, что таким крохам, как эти человечки будет трудно выходить на улицу и забираться обратно в домик, и тогда Анк вкопала шкатулку, так что её широкая часть оказалась под землёй, а круглая верхняя осталась снаружи. Ещё, девочка закрыла крышку шкатулки и отперла одну из боковых дверец, чтобы человечки могли свободно выйти погулять, когда захотят.

Проделав всё это, Анк оставила шкатулку среди джунглей, а сама побежала искать себе другие развлечения. Огнеплюй, как верный пёсик, последовал за ней, и даже не подумал полюбопытствовать насчёт дальнейшей судьбы, оставшихся в «шкатулке» пассажиров. Это потом он сообразил, что получил бы больше ответов на вопросы, если бы остался рядом с шкатулкой. Но Анк была интереснее, тем более что красный дракон начинал о многом догадываться.

Недавно он стал свидетелем урока, который Цикада преподал своей воспитаннице.

— Всё в мире пропитано энергией, силой! — говорил он девочке, устроившейся на ближайшем холме, как на пуфике. — Эта сила вращает планеты вокруг солнца, она же вращает само солнце вокруг скопления звёзд в центре галактики и саму галактику вокруг далёкого центра, который тоже вращается. Та же энергия движет атомы, из которых состоят все предметы и живые существа этого мира, и многих других миров. И атомы эти тоже вращаются везде и во всём. И в тебе, и во мне!

— Вот здорово! — воскликнула Анк. — Они вот так вращаются?

Девочка вскочила и закружилась вокруг своей оси, приплясывая и раскинув руки.

— Да, да! Почти так! — рассмеялся Цикада. — Я потом подробнее расскажу тебе об атомах, а сейчас хочу, чтобы ты почувствовала энергию.

— А как её почувствовать? — спросила Анк, останавливаясь.

— Это очень просто, но лучше присядь, — ответил Цикада. — Энергию невозможно почувствовать таким способом, каким ощущаешь окружающий мир. Её нельзя пощупать, нельзя увидеть и услышать. Она не пахнет, но когда ты сможешь её ощутить, то тебе будет казаться, что энергия имеет и цвет, и запах, и звук, и многие другие свойства. Но это потом, а сначала лучше отключить все чувства и даже глаза закрыть. Расслабься полностью, представь себе, что ты в воде, но эта «вода» легче воздуха и плотнее камня! Но какой бы плотной она ни была, ты можешь двигаться сквозь неё, можешь опираться на неё, лепить из неё что захочешь, а можешь отталкиваться от неё, как от земли, когда ходишь и как от воды, когда плаваешь. Так ты сможешь летать!

— Летать? — удивилась девочка так, что захлопала ресничками. — Так, как моя ящерка летает?

— Почти также, — ответил Цикада, покосившись на Огнеплюя. — Только твоя ящерка летает за счёт крыльев. Она опирается ими о воздух, загребает его перепонками, как ты руками воду, когда купаешься. Но тебе не понадобятся крылья, и руками тоже не надо махать. Полёт должен начинаться от того места, на котором ты стоишь. Для того чтобы взлететь, тебе не требуется делать никаких физических усилий. Ты должна опираться лишь на энергию и только её использовать для движения. Для этого работай не мускулами, а мыслью! А теперь попробуй почувствовать энергию, о которой я тебе говорил.

Анк послушно закрыла глаза, но очень скоро открыла их и снова захлопала ресницами от удивления. Она хотела было что-то сказать или спросить, но передумала, радостно улыбнулась и вдруг взмыла к облакам! Цикада охнул и устремился вслед за ней, подняв вихрь, в котором Огнеплюй закувыркался, как осенний лист, подхваченный ветром! Да, способ, которому этот тип учил принцесс, попавших в его руки, был куда как эффективнее полёта с помощью крыльев. Вот только прежде девчонок надо учить осторожности, и только потом соблазнять полётами!

Они вернулись, держась за руки. Анк выглядела чуть виноватой, но глаза у неё блестели от восторга!

— Я же не сказал тебе, что взлетать нужно прямо сейчас! — выговаривал ей Цикада с улыбкой. — Тем более, что не на всякой высоте можно летать одинаково.

— А среди звёзд летать можно? — мечтательно спросила девочка.

— Можно, — вздохнул Цикада. — Но обещай мне, что не будешь делать этого.

— Почему, Чикада?

— Потому что прежде тебе надо научиться делать вокруг себя непроницаемую защиту, запасать тепло, воздух и другие необходимые жизненные ресурсы, иначе твой полёт плохо кончится.

— Почему?

— Потому что между звёзд нет воздуха, — пояснил Цикада. — А ещё, там холодно. Ты ведь уже немного замёрзла, когда поднялась в верхние слои атмосферы, а ведь выше намного холоднее! Там ты просто превратишься в ледышку или останешься летать вокруг Земли.

Анк рассмеялась.

— Поверь, это было бы совсем не смешно, — нахмурился Цикада. — Ты бы в таком случае умерла, рассталась бы с жизнью, а тогда ни я, ни даже все мы не смогли бы вернуть тебя обратно.

Анк не испугалась. Она не знала, что такое страх, и не понимала трагичности и необратимости смерти. Но она поняла, что огорчила своего учителя, и ей стало от этого грустно и стыдно.

— Прости, Чикада, — сказала она, прижавшись к его облачному боку. — Я постараюсь не огорчать тебя, и сделаю всё-всё, как ты скажешь!

Да, прародительница всех известных Огнеплюю принцесс была просто лапочкой, ни капли вредности и строптивости. Но от дракона не укрылось, с какой лёгкостью она усвоила урок о мировой энергии, и как быстро научилась манипулировать ею. Ни Анджелике, ни Они даже не снилась та мощь, которой была наделена Анк! Вскоре он убедился, что эта сила невероятно превышает всё, что рисовало дракону его воображение.

...................................................................

— Вы хоть понимаете, что вы здесь натворили? Такое представить себе невозможно!

— Почему невозможно? Всё возможно — вон, ходит, бегает, ест и спит, а ещё, она так умна и очаровательна, что это самое восхитительное существо, какое мне приходилось видеть во всех вселенных! Неужели она тебе не нравится, Эребус?

— Нравится ли она мне? — Голос говорящего был задумчив, но звучал он, как подземный рокот, не предвещающий ничего хорошего. — Я никогда не сомневался в твоём вкусе, Цикада! Ваше совместное творение прекрасно! Да, сейчас это ребёнок, но дитя вырастет и станет настоящим чудом, великолепным, сильным и… гибельным!

— Гибельным?

— Да, гибельным. Ты что, не знаешь о страшной силе красоты? Неужели я должен объяснять тебе, какие чувства она вызывает?

— Самые возвышенные!

— Не только. Да, возвышенные чувства присущи возвышенным душам, но разве все души возвышены? Что скажешь ты о душах низких, мелких и убогих? Что скажешь о душах рабов? Какие чувства вызовет в них твоё творение?

— Ну-у...

— Твой язык не поворачивается даже назвать эти чувства, как будто боится испачкаться! Что ж, тогда их назову я, ибо область мрака, это моя стихия, а мрак способен скрыть всё, и красоту, и грязь. Итак, то, что видится тебе верхом совершенства, низким душам представится недоступным и чрезмерно возвышенным, а значит, прежде всего, вызовет в них зависть. Догадываешься, что зависть потащит за собой?

— М-м...

— Я скажу, не мучайся. Зависть породит мысли о собственном убожестве, а это, в свою очередь, породит ненависть ко всему, что хотя бы на волосок лучше того, что есть у завистника! Дальше больше — ненависть превращается в непроходящую злобу, а та, через какое время становится тупой бессмысленной агрессией. Может быть, ты скажешь, что красота сильна, и ей незачем бояться агрессии? Я знаю, что она сильна, и всегда будет сильнее ничтожества. Но ведь твоя красота ещё и добра! Её доброта простирается на всё, вплоть до мельчайшей из мелочей. А это значит, что она будет жалеть даже тех рабов, которые станут гнать её, бить и убивать! Поэтому, перед ними она бессильна.

— Ты говоришь ужасные вещи, Эребус, но мне кажется, что ты преувеличиваешь.

— Преувеличиваю? Я преувеличиваю? И это говоришь ты, тот, кто может заглянуть в будущее? Неужели тебя не ужаснуло множество войн, убийств, истязаний и чудовищных жертв, которые ты там увидел?

— Но ведь это же не обязательно! Войны могут не произойти, и никаких жертв не будет, если люди станут поклоняться красоте, любви и добру.

— А они станут? Некоторые, возможно действительно поклонятся тому, что тебе дорого, но сделает ли так большинство? Я уже говорил тебе про низких, а теперь скажу про средних. Этим твоя красота понравится, но что они увидят в ней? Только то, что можно использовать в своих целях, то, что доставляет удовольствие, служит повседневным нуждам и потребностям. Это кажется не страшным, и даже тогда, когда исключительность будет заменена аккуратностью, а удобство вытеснит изящество, никто ничего не заметит. Но очень скоро средние превратят твою красоту в обыденность, и она перестанет быть божественной. Но это ещё не всё! Рано или поздно они догадаются сделать из неё товар, извлекать выгоду из того, что для тебя священно. Они станут торговать красотой, не задумываясь о том, что она от этого тускнеет, меркнет и превращается в ничто!

— Прекрати! То, что ты говоришь, ужасно...

— Ну, нет! Теперь уж дослушай до конца. Догадавшись продавать красоту, люди догадаются также отнимать её. Красоту, превращённую в вещь, даже если она будет иметь человеческое обличие, станут красть, за неё будут драться, убивать, затевать войны, особенно когда возникнет надежда награбить побольше. Поэтому, войны, которых действительно может не быть, неизбежны, если ты запустишь в миры это прекрасное чудовище!

— Войны могут возникнуть и по другой причине.

— Могут. А потому я считаю, что нельзя давать людям поднимать голову. Твоя красота, это голова, поднятая над толпой. Она, помимо всего прочего, провоцирует желание срубить её! Я уже говорил тебе о низших. А теперь представь себе, что они получили власть.

— Но это же невозможно!

— Да? Вот тут-то ты ошибаешься, дорогой мой эстет! Именно у них гораздо больше шансов получить власть, чем у возвышенных. Спросишь, почему? Да потому что у них нет совести. Низшие не станут носиться с вопросами чести, честности и справедливости. Они просто возьмут то, что им будет под силу, а остальным останется только гадать, куда пропало то, что предназначалось всем? Рано или поздно низшим станет под силу взять власть, и они возьмут её. Вот тогда держись твоя красота! Они заставят её служить себе, самым низким и грязным своим потребностям. Что же касается остальных, то они получат ошмётки, жалкие крохи с барского стола на котором будут расчленять, раздирать и пожирать твою красоту! Более того — низшие, получившие власть, станут пользоваться красотой в своё удовольствие тайно, за закрытыми и запертыми дверьми, не пропускающими даже звуки. А вслух они предадут её анафеме, объявят вне закона, назовут греховной, низкой и порочной, а её деяния приравняют к низменным поступкам, извратив их сущность и обозвав священное грязным! Они придумают мораль, которая потребует скрывать красоту, прятать её и всячески унижать. Они объявят это извращение божественной волей, ниспосланной им с Неба, а своё несусветное скотство и глупость возведут в ранг закона! Вот судьба твоего детища. Теперь понял?

— Возможно, ты прав, — ответил Цикада задумчиво, хоть внутренне весь дрожал от возмущения. — Но что из этого следует? Ты думаешь, что красоту надо скрыть от людей прямо сейчас? Ведь она одна из них, хоть мы и растим её отдельно.

— В этом, кстати, тоже ваша ошибка. Вы взращиваете своё детище, оберегая его от обид, несправедливостей и несчастных случаев, чтобы потом выпустить в общество, где всё это есть, где это дела обычные? И каково ему, то есть, ей, будет, когда на неё свалится вся эта масса грязи? Об этом вы подумали, прекраснодушные доброхоты? Неужели не жаль это нежное дитя, которое по вашей милости начнут щипать и унижать мелкие гавнюки рода человеческого? Я уж молчу о том, что с ней сделают после...

— Мы уверены, что люди, познав красоту, сами станут прекраснее!..

— Вы просто банда твердолобых божеств! Попробуй разбавить навоз молоком, и посмотри, улучшится ли от этого его качество. Станет ли он от такого смешения менее навозным? Будет ли пригоден в пищу? Нет, только молоко переведёшь. Ваш эксперимент только перебаламутит человечество, но не сделает его счастливым. Такая добавка вызовет среди людей стремление к прогрессу, а это рано или поздно приведёт их к гибели. Поверь, людям лучше не подниматься из первобытной слизи! Так они не познают ни больших бед, ни разочарований, и будут жить долго, почти, как боги!

— Так что же ты хочешь?

— Немедленно уничтожить ваше создание, пока оно не слилось с человечеством и не стало частью его. Я вызову Кер и Морос, они всё сделают быстро и безболезненно, так что не останется даже праха, вид которого ранил бы твою душу...

— Нет.

— Нет?

— Я не допущу этого. Эребус, ты силён, я знаю, но если ты попытаешься повредить Анк, то узнаешь, насколько силён я! И ещё — вступив в единоборство со мной, ты противопоставишь мрак свету. Это вызовет гнев всего сонма божеств, и твой мрак будет объявлен злом. Это заставит всех позабыть о его необходимости, и тогда люди, равно как и божества, будут видеть в нём только гибель. От тебя отшатнутся даже порождённые тобой.

— А многие из «светленьких» захотят ко мне примкнуть. Так всегда бывает!

— Тебе не победить!

— Посмотрим!

— Мы все будем защищать Анк.

— Ты здесь сейчас один. Когда остальные узнают, то будет поздно, так что, не напугал!

— Если бы Анк вошла в возраст, она сама с тобой бы справилась. Но пока она дитя, я не допущу её участия в битве. Эребус, я ставлю свою сущность против твоей силы!

— Хочешь стоять до конца? Но ты ведь погибнешь, Цикада! Ведь ты всего лишь маленькая частичка света, а я — сам Мрак! Я поглощу тебя, как темнота поглощает искру.

— Даже искра во мраке отрицает мрак, как таковой! Эребус, отступись! Человечество наше общее создание, оно в равной степени твоё, как и моё. Я услышал твои опасения на его счёт, так давай вместе убережём его от беды, и не допустим всех тех ужасов, о которых ты говорил. Это не противоречит воле Творца, пожелавшего увидеть воплощение божественной своей сущности в материи… Эребус, что ты делаешь?!

— Умри, Цикада!!!

...............................................................................

Прим. авт. —

Кер и Морос — Насильственная смерть и Погибель, дети Эребуса, бога вечного мрака. Прошу прощения за вольное использование имён божеств нескольких пантеонов, но, во-первых, они действительно частенько были общими у разных народов, а, во-вторых, это всё-таки фэнтези!

...............................................................................

Огнеплюй дрожал от ужаса, когда над миром столкнулись две силы, и над его головой пронёсся шквал, что ужаснее любого урагана! Могучий красный дракон, до сих пор не боявшийся никого и ничего в мирах сущего, чувствовал себя крохотным слабеньким птенчиком, оставшимся в одиночестве среди лесного пожара!

Ему были знакомы самые разные катаклизмы, в том числе такие, с которыми не под силу было справиться драконьим крыльям. Попадал он и в лавовый кошмар рассвирепевших вулканов, грозивших испепелить его, несмотря на родство драконьего племени с огнём.

Здесь же было другое. Столкновение двух родственных, но противоположных начал, сотрясло весь этот мир, а не только кукую-то его часть. Трескались и обрушивались горы, превращаясь в груды обломков. Равнины вспучивались, сбрасывали в огонь живую зелень и плодородную почву, прорастали скалами, торчавшими, как сломанные рёбра, прорвавшие кожу. Лопались континенты, сходились и расходились, вздымая целые пласты, с которых всё живое соскользало в бушующий океан. Казалось, ещё чуть-чуть и сами атомы материи этого мира расщепятся все разом, и настанет вместо цветущей, полной жизни вселенной, великое абсолютное небытие...

Анк проснулась. Она открыла свои серые, полные удивления глазки и уставилась на происходящий кавардак, ничего не понимая. Огнеплюй кричал ей, чтобы она не вставала, чтобы лежала, вцепившись в землю, как это делал он сам, но девочка его не слышала. Попробуйте расслышать комариный писк рядом с грохочущим механическим молотом или ревущим двигателем без глушителя!

Анк встала во весь рост и огляделась. Мир вокруг неё рушился, превращаясь в груду обломков. Всё живое гибло, а света оставалось всё меньше — тьма наползала, поглощая живое и неживое, отхватывая от света куски, как ненасытный хищник от тела парализованной жертвы. Свет отчаянно сопротивлялся, но проигрывал — его с самого начала было меньше, и теперь мрак методично убирал его из мира, где росла маленькая девочка. А это значит, что наступал конец самому этому миру...

Огнеплюй уже не мог кричать, и приготовился к самому худшему. Он видел, как Анк шагнула навстречу тьме, как раскинула руки крестом… Удар, казалось, сотряс не одну эту вселенную, а все вселенные разом! Вот только непонятно было, кто кого ударил?

На миг всё замерло и вспыхнуло, да не просто вспыхнуло, а тьма и свет, как будто поменялись местами! Но нет, тьма не стала живым светом, это была бледная погибель, надвигающаяся на мир сущего. И на фоне этой бледной смерти Огнеплюй увидел… крест!

Он сразу понял, что это Анк, но теперь она не выглядела маленькой девочкой, и вообще, лишь схематично напоминала человека. Крест был гигантский, от земли до неба, (или выше?). Больше всего он напоминал христианский крест, но имел одно отличие. Нижний луч — основание, был пропорционален человеческому туловищу, с ногами сомкнутыми в одну линию. Два горизонтальных луча, или перекладина, соответствовали раскинутым в стороны рукам на уровне плеч. А вот верхний луч, прямой и короткий, как это было бы у креста христиан, здесь имел форму перевёрнутой капли или петли, и напоминал схематично изображённую человеческую голову.

Анк!.. Анк защищает свой мир! Анк — жизнь! Анк — здоровье! Анк — красота! Анк — любовь!

Вот оно, каково значение этого символа! Но что же будет с маленькой девочкой? Что будет с божественным ребёнком по имени Анк?!!

Ещё один удар погасил свет и тьму в сознании дракона, почти раздавленного всем увиденным и услышанным в это ужасное безвременье. Он не увидел, чем закончилась битва. Он не почувствовал даже того, жив он теперь или мёртв там, где сошлись в борьбе силы, превосходящие любое понимание...

................................................................

Сверху опустилось что-то маленькое, не больше обычного воздушного шарика, прозрачное и невесомое. Огнеплюй, ещё не пришедший в себя, с удивлением увидел фантом, мало похожий на человека, без ног, но с руками и с головой. На этой круглой смешной голове колыхались два торчащих вверх гибких усика.

Фантом завис, не касаясь земли перед самым носом Огнеплюя, и на дракона глянули два огромных голубых глаза. В следующий миг Огнеплюй почувствовал, что его как будто вытеснили за дверь, которую тут же прикрыли. От неожиданности он сел прямо на землю, и не упал только потому, что успел опереться о колючую поверхность руками. (Руками?)

— Извините, что поступаю столь бесцеремонно, — заговорил фантом, который так и висел в воздухе, не касаясь земли. — Дело в том, что вам нельзя было там оставаться — слишком опасно, ведь тогда жизнь была почти стёрта с лица Земли. Если бы не Анк, этого мира просто не существовало бы, ведь я тогда проиграл...

— Чикада? — прохрипел Огнеплюй, явно не драконьим голосом.

— К вашим услугам! — ответил Чикада. — Наконец-то представился случай с вами познакомиться. Премного наслышан от вашего брата, (я имею в виду Драгиса Драговски), и от принцессы Анджелики.

— Что стало с Анк? — спросил Огнеплюй, чувствуя, как голова идёт кругом.

— Увы, её судьба была нелёгкой, — вздохнул Чикада. — Эребус во многом был прав, когда спорил со мной, но он не учёл одного — судьба подлинного человека, вообще, не может быть лёгкой! На детские плечи Анк сразу много всего навалилось. Враг был отброшен и растерял значительную часть своей силы, но девочка осталась в разрушенном мире, в который не было больше доступа тем, кто принимал в ней такое участие. Вы видели их. Позже люди называли их богами, поклонялись им, рисовали, и очень причудливо толковали всё, что с ними связано. Перевирали истину, как могли! Но это было после. А тогда люди — ровесники Анк, о которых мы в тот раз спорили с Эребусом, вошли в этот мир сквозь проломы в материи и заняли место богов. И что бы вы думали? Не всё шло гладко, и проблемы у Анк с ними были, но вместе они восстановили изломанный мир и населили его! Анк прожила долгую жизнь, в которой хватило места и любви, и счастью, и беде, и радости, и горю. Но ей не о чем было жалеть, как не о чем жалеть человеку, прожившему жизнь в труде, борьбе и свершениях, и продолжающему жить в своих потомках! С потомками Анк вы знакомы. Мой план удался — Анк повторяется и повторяется, являясь миру в самых разных лицах. Ведь сейчас вы ищите одно из её воплощений, не так ли?

— Я ищу Они, свою внучку… — буркнул Огнеплюй, почему-то рассердившись. — Или правнучку… Или племянницу… Какая разница?! И не имеет никакого значения, чьё она там воплощение! Мне нужно найти эту девчонку, чтобы отправить домой.

— В таком случае, считайте, что нашли, — улыбнулся Чикада. — Идите прямо в том направлении, пока не увидите скопление скал. Жаль, что не могу сопровождать вас туда, ведь мне тоже интересно было бы познакомиться с юной Они! Увы, я вынужден откланяться. Мы обязательно поговорим с вами при следующей встрече. Вы хотели что-то спросить?

— Эребус, — прохрипел Огнеплюй. — Это ведь он был тогда в монастыре? Ну, когда Драська… То есть, мой младший брат навёл там шороху вместе с Анхе и пираньями? Мы ведь тогда еле выкрутились...

— Он, — подтвердил Чикада. — Он, собственной персоной, но в своём земном воплощении. Эребус не оставляет своих попыток победить Анк, то в одной её ипостаси, то в другой. Хозяин Колдовского замка, который принимал у себя принцессу Анджелику, и фактически спас её от смерти, это тоже он. Сейчас он не старается сразить Анк своими руками, а действует издалека, и частенько помогает ей, но при этом плетёт интриги. Цель его прежняя — взять реванш и уничтожить принцессу. Поэтому, я очень рад видеть рядом с ней таких друзей и помощников, как вы, ваш брат и многие другие.

— С ней? — переспросил Огнеплюй. — Кого вы имеете в виду?

— Их всех, — ответил Чикада. — Вы же знаете! Иногда их бывает несколько. Иногда они бывают мальчиками. И всё равно все они, это моя Анк, а вы называете её — Анхе. Так что нам с вами не так уж сложно понять друг друга!

................................................................

Обещанная группа скал появилась на горизонте, когда над пустыней уже высыпали звёзды. Измученный долгим дневным переходом Огнеплюй еле передвигал ноги, но, увидев заветную цель, зашагал быстрее. Через полтора часа он был уже возле камней, выбеленных светом луны.

— Представляете? — раздавался из-за скал знакомый девичий голос. — Теперь этот кувшин снова полон!

Первым его порывом было сесть на землю и зарыдать от счастья, но он пересилил себя и принялся протискивать своё немаленькое тело в узкий проход между камнями. Внутри оказались четверо. Какой-то старик в халате лежал на земле, подложив под голову камень, но он не спал, как будто собирался что-то сказать. Двое сидели под скалой — высокий парень, одетый, как библейский пророк, с длинными волосами и бородой, и девушка с живыми кошачьими ушками.

Они стояла к проходу спиной, и действительно держала в руках какой-то кувшин, показывая его окружающим.

— Дядя Огги! — воскликнула она, обернувшись, и чуть не выронила кувшин.

Тут же девичьи руки обвили шею очеловеченного дракона, а губы прижались к его щеке.

— Дядя Огги! — повторила Они, чуть отстранившись. — Откуда ты? Что с тобой случилось? Посмотри, ты же совершенно седой!