Глава 63.

— Мне всё равно кто вы, и ваши имена совершенно не интересны. Вы нарушили закон, согласно которому никто не вправе пересекать границу моих владений без особого на то разрешения. Признаюсь — я удивлён! Моё герцогство густо населено, и все окружающие жители прекрасно знают об этом запрете. За последние двадцать лет закон был нарушен лишь четыре раза, три из которых осмелились совершить браконьеры, а один раз ревнивый муж одной из моих служанок, который захотел меня убить… Вот же глупец! Внимание сеньора к своим подданным надо почитать за честь, в какой бы форме это ни выражалось. Но речь сейчас о другом. Итак, я вижу, что вы люди прибывшие издалека. На здешних жителей вы совершенно не похожи, так что отпираться бесполезно. Это не значит, что вы не обязаны подчиняться моим законам и правилам. Незнанием таковых отговориться также не получится, так-как, во-первых, нет такого законодательства, которое освобождало бы от ответственности по причине незнания законов, а, во-вторых, на пути от границы моего герцогства вас не менее пятидесяти раз должны были предупредить о запрете вхождения на территорию поместья, в котором находится моя резиденция. Значит, вы грубо пренебрегли словами добрых людей, желающих оградить невежд от опрометчивых поступков. Положим, вы им не поверили, либо не поняли их слов, ввиду своей природной ограниченности. Но не могли же вы пройти мимо письменных предупреждений, которые расставлены по периметру поместья, буквально на каждом шагу? Я человек не кровожадный, и вовсе не радуюсь, когда кто-то совершает ошибку. Поэтому, каждый потенциальный нарушитель должен быть предупреждён. Разве что только вы не умеете читать… Но это ваши проблемы. В любом случае, я уже говорил о том, что ваше неведение не является оправданием. Из всего этого следует, что вина ваша доказана, вы признаны виновными, и будете подвержены наказанию в связи с законом, действующим в моих владениях. Желаете что-нибудь сказать в своё оправдание? Может быть, будут какие-нибудь возражения, замечания, комментарии? Последнее желание не хотите произнести?

Эти вопросы звучали, по меньшей мере, издевательски, так-как у Елизара и Мэгги, привязанных к креслам, были завязаны рты. Зачем это было нужно, оставалось неясным. Если хозяин этих земель не хотел слушать то, что они скажут, он мог вообще не приводить их сюда, и не читать им эту лекцию в качестве обвинительной речи. Ещё можно было понять, зачем его пленники связаны и посажены в клетку, в то время как сам он находился на возвышении, напоминающем кафедру проповедника, в окружении десятка вооружённых охранников. Паранойя, что поделать! Но зачем завязывать людям рты? Это уже просто глупость!

Их пленитель производил неоднозначное впечатление. На вид ему было лет сорок, но скорее всего он был значительно моложе. Причудливая одежда какого-то старинного покроя, длинный парик с буклями, сильно напудренное и набелённое лицо с неестественно ярким искусственным румянцем, делало его похожим на гротескный театральный образ полусумасшедшего, глупого аристократа трёхсотлетней давности. Но этот человек на самом деле был аристократом, и вовсе не производил впечатление глупца. Что же до его сумасшествия, то оно было очевидно, хотя бы потому что, имея возможность без проблем расправиться с пленниками, он устраивал какой-то фарс с судилищем, где сам выступал в роли обвинителя, судьи и единственного присяжного заседателя. Адвокатов обвиняемым не полагалось.

— Ну, что же! — продолжал этот властительный клоун. — Рад, что вы не хотите тратить лишних слов. Это возвышает вас в моих глазах, равно как впечатляет та храбрость, с которой вы пренебрегли законом. Ведь вы не могли не знать, что наказанием за нарушение границ является смерть. Но вы ещё и озеро мне испортили! Как скажите, теперь я буду после вас там купаться? Придётся спустить воду и тщательно вычистить дно и берега, а это немалые расходы. Нда, не знаю, что подвигло вас на этот подвиг — храбрость, невежество или глупость, но этот ваш поступок эпически дерзок, а значит, просто казнить вас было бы странным расточительством. Вы же не заурядные браконьеры! Впрочем, браконьеров я тоже всегда не просто так казнил.

— Так вот! Такие преступники, как вы, по моему мнению, достойны, попытать счастье и пройти несколько суровых испытаний. Не скрою — эти испытания крайне опасны и почти невыполнимы. Редко кому удаётся пройти хотя бы два или три таких, э-э, аттракциона, а ведь у меня в запасе их пара десятков. Нет, я вовсе не заставляю людей проходить все двадцать, это было бы слишком цинично с моей стороны. Ведь после некоторых из этих приключений испытуемые часто остаются без одной или двух конечностей, так неужели я буду настолько чёрствым и бездушным, что следующим заданием назначу то, что связано с быстрым бегом?

По-видимому, этот пример показался герцогу, (именно таков был титул спятившего аристократа), чрезвычайно смешным, потому что он залился противным хихикающим смехом, и долго не мог остановиться, идиотично хихикая в полном одиночестве.

— Но давайте же приступим к делу! — возвестил он, наконец-то справившись с приступом веселья. — Я думаю, мы с вами поняли друг друга, и в случае чего претензий не будет ни с одной, ни с другой стороны. Ах, да! Я же забыл о главном — в любом деле должен быть какой-то стимул. В вашем случае, это полное прощение с моей стороны и, конечно, свобода! Условие одно — вы должны выжить. Это крайне трудно, но возможно. Количество испытаний, как я уже говорил, зависит от моей прихоти. Если вам удастся удивить меня, рассмешить, ужаснуть, растрогать или впечатлить каким-либо другим способом, я помилую вас, может быть, даже после первого испытания, хотя это врядли. Согласитесь, ведь так было бы неинтересно ни для вас, ни для меня. Но не будем тратить время даром. Игра начинается! Правил нет, все средства хороши. Удачи!

Тут произошло следующее — путы, которыми были связаны пленники, упали с них, словно рассечённые невидимым лезвием. В то же мгновение решётки исчезли, а оба кресла опустились вниз, вместе с площадкой, на которой стояли. Пол, ставший при этом потолком, оказался где-то высоко над головой, а отверстие, оставшееся от опустившейся площадки с креслами, тут же закрылось выдвинувшейся крышкой.

— Превосходно! раздался сверху голос герцога, усиленный каким-то устройством. — Итак, вы на старте. Имейте в виду, что я хорошо вижу и слышу все, что вы скажете и сделаете. Не разочаруйте меня! Ваше первое испытание — сфинкс!

— Какой ещё сфинкс? — спросил Елизар ворчливо.

Он оглянулся вокруг, брезгливо отплёвываясь, так-как даже самый чистый кляп, вещь невкусная.

— Возможно, имеется в виду сфинкс, который задаёт загадки? — предположила Мэгги, разминая затёкшие руки и ноги. — Мне не доводилось встречаться с таким чудовищем, но мама рассказывала, что видела живых сфинксов. С ними интересно играть во всякие шарады, так-как они очень умны. Но если кто-то не угадает подряд три загадки, заданные сфинксом, то его, скорее всего, съедят.

— Твоя мама, наверное, очень умная, раз её не съели? — пошутил Елизар, которого разбирала злость, как всегда перед дракой.

— Мама очень умная и много чего знает, — ответила Мэгги, не замечая сарказма в голосе спутника. — Но она не всегда могла разгадать загадки сфинксов. Просто съесть дракона способен не каждый монстр, а мама у нас о-очень большой дракон!

Елизар хотел ещё что-то спросить у тётушки, с которой уже некоторое время был на «ты», но тут, словно ниоткуда раздалось:

— Я тот, кто причиняет боль, но меня любят. Я тот, кто подчиняет себе, но меня любят. Я тот, кто забирает покой, но меня любят. Я тот, кто обижает и оскорбляет, но меня любят. Я тот, кто неблагодарен, но меня любят. Я тот, кто покидает того, кто его любит, но меня продолжают любить. Кто я?

— Ты — дитя! — рассмеялась Мэгги. — Я думала, что у сфинксов загадки посложнее.

Елизар оглянулся. Он ожидал увидеть зверя с телом льва и головой человека, размером с дом, но ничего подобного не было в просторном помещении, где они очутились. Лишь вокруг колыхалось и дрожало какое-то прозрачное марево, вроде того что возникает в жаркий день над раскалённым асфальтом.

— Правильно! — ответил невидимый сфинкс, голос которого, казалось, идёт отовсюду. — Я конь, но у меня круглые ноги. Я зверь, но у меня огненное сердце. Я не мёртв, но я не живой...

— Знаю, — прервал его Елизар. — Это машина, автомобиль!

— Ответ неверен! — взревело марево, потемнев и заметно сгустившись.

— Ай, ай! — раздался сверху голос герцога. — Отвечать надо точно. Не знаю, что за автомо… или как там? А ведь вы были близки к ответу, молодой человек. Да, это машина и называется она — паровоз! Неужели не слышали? Да, плохо быть невеждой. Если выживете, то обязательно прогуляйтесь до железной дороги и посмотрите на поезд. Воистину, удивительное зрелище, а для таких дремучих людей, как вы — настоящее чудо! Мой последний совет — дослушивайте загадку до конца, не торопитесь!

— Но ведь автомобиль тоже подходит! — проговорил Елизар с досадой в голосе.

— Подходит, — согласилась Мэгги, — вот только здешняя цивилизация не знает автомобилей. Не расстраивайся, я хотела сказать — «мотоцикл», привязалась к слову «конь». Ведь на мотоцикл садятся, как на коня верхом, но здесь и мотоциклов нет. Герцог прав в одном — нам не следует торопиться с ответами, и нужно выслушивать всё до конца.

— Я горжусь облаками, — загремел сфинкс, туманно ворочаясь внутри марева. — Я воспринимаю мир неверностью. Я мыслю повторением себя. Я служу производящему скверность. Я чувствую мускулом. Я работаю тем, на чём многие ходят. Я попираю то, чем был. Кто я?

— Есть соображения? — спросил Елизар вполголоса. — Может быть...

— Молчи! — шикнула на него Мэгги. — Если не уверен, то не произноси решающее слово, а то оно будет засчитано, как ответ. Сейчас, сейчас!.. Ну, с мыслями всё ясно, с чувствами тоже, и со скверностью. А вот причём тут гордость и то чем был? И на чём ходят остальные?

— На ногах, — пожал плечами Елизар. — А кое-кто на лапах.

— Умница! — воскликнула Мэгги. — Ноги, лапы, руки, всё это конечности. Большая часть живых существ, то есть, многие, с помощью конечностей ходят, а человек руками работает. Ну, и ногами тоже. Ответ — человек!

— Правильно! — пророкотал сфинкс.

— Странно, — проговорил Елизар с задумчивостью в голосе. — С руками-ногами, положим, всё понятно, а как же всё остальное?

— Большая часть совсем не сложна, — ответила Мэгги. — Облака, это человеческий разум. Очень старое сравнение. Человек гордится своим разумом, который отличает его от животных, а сам, то использует его для чего-нибудь дурного, то просто витает в облаках. Что же до всего остального, то здесь тоже совсем несложные сравнения. Воспринимать мир человеку дано с помощью органов чувств, а они у людей, мягко говоря, слабенькие, вот и дают неверную картинку, это и есть воспринимать мир неверностью. Дальше — то, что человек частенько мыслит тем же, чем производит потомство, я думаю объяснять излишне. Едва ли не все мысли продиктованы сигналами оттуда, а когда эти сигналы заканчиваются, разум превращается в маразм, увы, увы! Служение тому, что производит скверну, это забота о наполнении собственной утробы пищей. К сожалению люди, проводят жизнь в старании обеспечить себе пропитание, а в итоге служат собственному животу, который из еды делает, сам знаешь что. Чувствовать мускулом, это означает чувствовать сердцем. Спорная метафора. Сердце скорее реагирует на человеческие чувства и переживания, чем чувствует само. А ещё, сердце вовсе не сплошной мускул, а сложный и умный орган. Но в поэтической традиции считается, что сердце чувствует, так что ассоциация очевидна. Теперь понятно и то, что человек попирает, ведь ходит он по земле, а земля это прах, грязь, глина. То, из чего человека когда-то сотворили, и то, чем он становится после смерти.

— Браво! — воскликнул герцог, который, как и Елизар, внимательно слушал рассуждения Мэгги. — Вы очень умны, мадам, не то, что ваш спутник. Юноша, соберитесь, нельзя же всю ношу сваливать на хрупкие женские плечи! Итак, друзья мои, у вас опять верный ответ. Это хорошо! Ещё два верных ответа, и это испытание будет признано пройденным. Три неверных ответа подряд — сфинкс вами пообедает. Если же верные и неверные ответы будут чередоваться, то игра будет длиться до бесконечности. Имейте в виду — сфинксу всё равно, он ведь бессмертен, не знает усталости, и собственно в еде не нуждается, а кушает лишь ради эстетического удовольствия. А вот, сколько выдержите вы? Сутки? Двое? Короче, в ваших интересах дать три правильных ответа подряд и отправиться отдыхать, потому что следующее испытание будет через день после того, как закончится это. Сфинкс?

Сфинкс не замедлил отозваться:

— Я солнце и луна. Я тот, кого вы славите и вините во всех своих бедах. Я всесильный и бессильный. Я милосердный и жестокий. Я всё знающий, слепой и глухой. Я верю, что всё могу. Я знаю, что не могу ничего. Я даю надежду. Я всегда обманываю. Я буду восславлен посмертно. Я буду проклят потомками. Кто я?

Испытующие переглянулись. Мэгги пожала плечами в знак своего бессилия. Видимо её опыта не хватило для того чтобы ответить на этот комплекс противоречий.

— Ну, капиталист какой-то? — предположил Елизар, и тут же понял, что сморозил глупость.

— Ответ неверный! — зарычал сфинкс, снова сгущаясь.

На этот раз в мареве действительно проступил контур чудовищного зверя с человеческой головой.

— Знаете, юноша, — задумчиво проговорил герцог, — я с вами совершенно согласен. Сволочи они, эти капиталисты! Но вот беда — сволочи, да не все. Встречаются среди них очень даже неплохие люди, сам видел. Ответ на вопрос сфинкса — правитель. Причём, любой правитель — царь, король, премьер министр, верховный канцлер или любой другой. Здесь дана точная характеристика власть имущих. Всесилие и бессилие, нда… Можно помочь одному человеку, ну, десяти, сотне или даже тысяче. Но спасти весь свой народ от нищеты, избавить от бед не дано ни одному правителю, в том числе и мне. Поверьте, пробовал, но не выходит. А причин две — первая, то, что у меня на это никакой казны не хватит, а вторая — самих людей переделывать надо, чтобы их же осчастливить, а чтобы их переделать, десяти правителей мало! Вот и приходится, всё зная, быть слепым и глухим, много обещать, но не делать ничего существенного, со всеми вытекающими последствиями. Очень жаль, но вы проиграли. Давай дальше, сфинкс!

— В этом доме нет разницы между богатым и бедным. В нём никто не страдает от холода, и никто не заботится о пище. Этот дом может быть большим или маленьким, роскошным или совсем простым, но и то, и другое совсем неважно для его обитателей. Этот дом посещает каждый, но редко кто спешит нанести туда визит.

— Так это же баня! — брякнул Елизар. — В бане все равны от солдата до генерала, там всегда тепло, а в парной даже очень тепло. Каждый рано или поздно туда заруливает, но люди у нас неряшливые...

— Парень, ты нас погубишь! — процедила Мэгги уголком рта.

— Ответ неправильный! — взревел сфинкс, вдруг материализовавшись в полный рост, именно таким, каким его принято изображать.

— Это могила, дурачок! — рассмеялся герцог. — Я же предупредил насчёт торопливости. Какая-то секунда, и ваша подруга дала бы правильный ответ. Но теперь у вас остался последний шанс. Ошибётесь — будете съедены. Отгадаете — продолжите игру. Сфинкс — загадку!

— Она думает, что знает всё. Она считает себя единственно умной и отрицает всё остальное, забывая, что это удел дураков. Она действительно очень умна, и на самом деле узнала многое, но это знания ребёнка, заглянувшего в замочную скважину, достижение черепахи, впервые поднявшей голову, чтобы посмотреть вверх. Но она упряма и очень любит себя хвалить, а всё что ей непонятно предпочитает не видеть в упор. Кто она?

— У меня нет вариантов, — прошептала Мэгги с ужасом. — Я не могу понять, кто это может быть. Среди моих знакомых таких нет ни меж людей, ни… Если есть мысли, то выкладывай, не бойся. Надо пытаться, молчать нельзя!

— Эт-то н-наука, — ответил Елизар, мысленно попрощавшись с миром, так-как зубы сфинкса уже недвусмысленно лязгали. — Я к-когда учился, отец говорил мне, что наука постоянно опровергает сама себя, отрекается от собственных вчерашних утверждений, называя их ненаучными. При этом она редко принимает что-либо новое, не объявив это сперва антинаучными домыслами. А когда, наконец, принимает, то награды за открытия получают не те, кто их сделал, а совсем посторонние люди. Так это наука, да?

Последовала пауза, во время которой сфинкс фыркнул и улыбнулся.

— Да, совершенно верно, это наука, — подтвердил герцог, видимо удивлённый правильным ответом своего пленника. — У вас очень мудрый отец, молодой человек, обязательно передайте ему от меня поклон, когда вернётесь. Если вернётесь! Что ж, вы молодец, спасли ситуацию, а значит, у вас появилась надежда. Играем дальше!

Елизар, стоявший во время ответа с видом курсанта, держащего экзамен, буквально рухнул в кресло, и едва ответил на одобрительное рукопожатие Мэгги.

— Он слеп, хоть глаза его здоровы, — начал сфинкс. — Он безумен, но разум его не повреждён. Он видит божество там, где все остальные видят только простую форму. Он чувствует, что воспаряет над миром, в то время как делает шаг к узилищу. Кто он?

— Это влюблённый, — ответила Мэгги, стрельнув глазами в сторону своего путника.

— И снова вы правы, удивительная дева! — воскликнул герцог. — Очень хорошо! Ещё одна отгаданная загадка, и ваше сегодняшнее испытание закончено. Сфинкс!

— Ни окон, ни дверей, полна горница людей, — объявило чудовище.

— Огурец, — ответили хором оба испытуемые, и поглядели друг на друга, словно увидели впервые.

— Вот это да! — воскликнул герцог со смесью восхищения и удивления. — Он вам подыграл! Впервые вижу такое. Ай да сфинкс, вот удивил! Но правила есть правила. То есть, я уже говорил, что правил на самом деле нет, но раз уж сказано — три вопроса подряд проиграть, либо выиграть, значит, так тому и быть. Поздравляю, вы прошли первое испытание, и теперь у вас есть сутки на отдых перед следующим. Скажу вам откровенно — было интересно. Даже жаль, что вам не удалось отгадать все три загадки сразу. Я бы тогда вас сегодня же отпустил, честное слово! Но это никому ещё не удавалось. Всё, друзья мои, до встречи!

Когда оба пленника, некоторое время спустя, вошли в свои камеры, где их содержали, то оба просто рухнули на койки, как будто занимались весь день тяжёлым трудом.