Глава 27.

— А-апчхи!

Фонтан золотых шариков ударил в железную решётку камеры и рассыпался по каменному полу, который и так уже был покрыт золотом.

— Эй, вы там! — крикнул Елизар, у которого было горячее желание свернуть кому-нибудь шею. — Дайте девушке хоть какую-нибудь одежду. Будьте людьми, она же совершенно окоченела!

Их камеры располагались напротив друг друга, но любые попытки второго пилота передать Они что-нибудь из своей одежды, пресекались охраной тюрьмы. Единственно, что он успел ещё тогда на площади, это сорвать с себя старухину шаль и попытаться закутать в неё девушку, оказавшуюся на улице зимой совершенно обнажённой. Но в следующий миг их обоих схватили и бросили сюда, в нетопленное здание городской тюрьмы, пустовавшее из-за отсутствия клиентов.

Увы, шаль, хоть и была широкой, но укрыться ей целиком не получалось. Поэтому Они обмотала её вокруг бёдер, оставшись сверху голой. Кроме того, её босые ноги уже начали синеть от холода на каменном полу. Немудрено, что в скором времени девушка начала чихать, но тут обнаружилась новая странность — при каждом чихе изо рта и носа у неё вылетали брызги разнокалиберных золотых шариков, которые рикошетировали от всех твёрдых предметов и покрывали теперь весь пол её камеры и изрядную часть помещения, представляющего из себя короткий широкий коридор со столом дежурного в конце.

Сейчас за этим столом сидели сразу три человека — начальник полиции, тюремщик, он же хозяин здания тюрьмы и единственный в городе полицейский-городовой. Присутствие всех троих никак не требовалось, поскольку арестованные были крепко заперты, но трое мужчин в форме явно собрались поглазеть на Они.

— Неужели у вас не найдётся хотя бы одеяла? — не унимался Елизар. — Имейте совесть, она ведь просужена!

— Не вам рассуждать о совести, молодой человек! — возмутился начальник тюрьмы, он же единственный надзиратель. — Вступили в сношение с дьяволицей, явились, упав с неба посреди города, смутили покой честных граждан, и ещё имеете дерзость требовать для этого сатанинского отродья одеяло? А куда я, по-вашему, его дену после этого? Или вы думаете, что приличные заключённые захотят пользоваться вещью, которой укрывалась какая-то чертовка?

— Никакая она не чертовка! — крикнул Елизар. — С чего вы взяли?

Трое, сидевшие за столом переглянулись.

— Ну, знаете! — вступил в разговор начальник полиции. — Вы спустились с небес верхом на чудовище, которое у всех на глазах превратилось в голую рогатую девку, и ещё спрашиваете, с чего это мы взяли, что она чертовка? Вот с этого самого и взяли! Скажите спасибо, что не дали толпе разорвать вас на месте. Будете сидеть здесь до решения суда, который состоится, когда градоначальник вынесет об этом постановление.

— А когда градоначальник вынесет постановление? — мрачно спросил Елизар.

— Когда ему будет это угодно! — усмехнулся тюремщик. — Может быть сегодня, а может быть через неделю.

— А что, согласно действующему законодательству, в ожидании судебного заседания вы будете подвергать нас пыткам? — язвительно спросил лётчик.

— Не усугубляйте своё положение, милейший! — прорычал начальник полиции. — Нынче не тёмное Средневековье, а просвещённый век. У нас не применяются пытки ни до судебного разбирательства, ни во время него...

— Прямо сейчас происходит пытка холодом, — возразил Елизар, и, подумав, добавил, — я очень замёрз!

Сидящие за столом озадаченно переглянулись и принялись шушукаться. Елизар напряг слух, но различил только обрывки нескольких фраз: «… согласно закону...», «… лишний аргумент защиты...», «… в принципе не запрещено...», «… а кто заплатит?»

— Эй, господа! — проговорил он тоном уже не требовательным, а призывающим к обсуждению проблемы. — Ваши действия вызвали у девушки сильную простуду, что, вне всякого сомнения, будет озвучено в суде. Но, может быть, мы найдём компромиссное решение? Как видите, у неё есть свойство чихать золотом. Само собой, это золото принадлежит ей лично, а потому, с вашей стороны будет известной любезностью собрать его и вернуть владелице, если только вы не хотите его присвоить. В последнем случае мы также намерены рассказать об этом на суде, но может быть, мы сможем договориться? В городе есть ломбард или хотя бы ювелирная мастерская? Вы можете взять часть этого золота, хотя бы ту, что лежит в коридоре, и отнести специалисту. Я думаю, что после оценки там хватит и на одежду, и на одеяла, и на дрова, и на горячую пищу, и на лекарства. Остаток же может пойти на оплату труда оценщика и на компенсацию за ваше беспокойство. В противном случае, я не знаю, о чём больше будет разговора в суде — о рожках моей подруги, которая никакая не чертовка, а просто… иностранка с особенной внешностью, или о чьём-то ненадлежащем отношении к арестованным, которым не предъявили пока ещё никаких обвинений?

Елизар не слишком надеялся на успех, но его слова попали в цель. После короткого совещания начальник полиции командировал городового за совком и веником, между тем, как Они добавила ещё изрядное количество золотых шариков к уже имевшимся. Затем служители закона поместили увесистую кучку золота в салфетку и отбыли к местному ювелиру, сочетавшему свою основную профессию со скупкой и ростовщичеством.

Пока они ходили, начальник тюрьмы, он же надзиратель, бывший видимо человеком сообразительным, раздобыл дрова и затопил печь, обогревавшую эту часть здания. Потом, скрепя сердце, он принёс два старых широких пледа, но Елизар настоял, чтобы их оба отдали девушке. Несколько позже в тюрьме потянуло запахом съестного, и тот же надзиратель прикатил тележку, нагруженную кастрюлями, сковородками, кружками, мисками, чайниками и прочим.

Ужин из наваристой похлёбки, тушёной капусты и котлет, где к горячему чаю была свежая сдоба, привёл арестантов в лучшее расположение духа. Правда, Они всё ещё продолжала чихать, рассыпая золотые шарики, уже покрывающие сверкающим ковром пол её камеры. Елизар опасался, что им никак будет не обойтись без помощи врача и аптекаря. А ещё, не помешали бы портной и сапожник, так-как не могла же девушка всё время сидеть, завернувшись в плед.

Ближе к вечеру явились начальник полиции с городовым. Глаза у обоих поблёскивали от жадности, но люди они оказались честные, и принесли неплохую сумму наличными в местной валюте в обмен на золотые шарики. Елизар договорился о процентах за их услуги, (Они не проявляла к деньгам и золоту никакого интереса), после чего поведал им о своих опасениях по поводу здоровья подруги.

Как ни странно, доктор явился по первому зову. По-видимому, кроме обещанной платы, ему было интересно обследовать «дьяволицу». К тому времени Они почувствовала себя совсем скверно, у неё начинался жар, который грозил усилиться, если не принять меры.

Меры были приняты, но врач настаивал, чтобы у постели больной кто-нибудь дежурил, так-как ей надо было менять компрессы и давать микстуру по каплям, а если потребуется, то позвать за помощью. Сиделки из местных исключались — ухаживать за «нечистой силой» никто не брался, ни за какие деньги.

— Ничего не остаётся, вам придётся довериться мне, — заявил Елизар. — И не надо смотреть на меня так, будто я римскому папе предложил принять ислам! Я не сбегу без неё, а Они не в состоянии бежать, куда бы то ни было. Кроме того, здесь прочные стены и крепкие решётки на окнах. Насколько я могу судить, входную дверь и крепостным тараном нескоро сломаешь. Так что нет смысла держать нас в этих клетках, по крайней мере, запирать их не стоит. Я умею ухаживать за больными — проходил специальный курс, как все лётчи… как все сотрудники нашего университета. Я ведь, э-э, естествоиспытатель, а сейчас исследую обычаи, традиции и физиологию народа этой девушки.

— Вы подвергаете исследованию исчадья ада, юноша? — поинтересовался врач, который закончил выписывать рецепты.

— Ах, доктор! — широко улыбнулся врун Елизар. — Сами посудите, ну разве дьявол может заболеть обычной человеческой простудой? Я уже говорил, что эта девушка не имеет отношения к нечистой силе. Она обладает свойствами особого рода, которые интересны мировой науке. Да, она необычна на вид, и способна на многое, что недоступно обыкновенным людям, но это не делает её дьяволицей! Сейчас самое главное, это спасти ей жизнь. Имейте в виду — её отец крупный государственный чиновник у себя на родине. Если он узнает, что с его любимой дочерью, путешествовавшей по здешним местам, плохо обошлись, нам не избежать международного скандала, а если с ней не дай бог что-нибудь случится...

Второй раз за сегодня Елизар сумел убедить здешнюю администрацию поступить разумно. Двери камер отворились, и теперь они с Они были свободны в пределах тюрьмы. Елизар даже подумал, что неплохо бы натянуть всем нос, и в самом деле «сделать ноги» отсюда, ведь даже в очень прочном заборе всегда окажется лазейка! Но он не врал, когда говорил, что Они в таком состоянии никуда бежать не может.

Прежде чем что-то предпринимать, девушку требовалось поставить на ноги, а это могло занять порядочно времени. С одной стороны есть возможность подумать, как «естествоиспытатель» будет отбрёхиваться дальше, что скажет по поводу своего подданства и учёной степени? Пока ещё у него не спрашивали ни документов, ни сведений о том, какого он роду-племени. Некоторое время, может быть, удастся отговариваться болезнью Они или делать вид, что он сам заболел. Но потом придётся выдумать что-то ещё, иначе — труба-дело!

Их оставили одних с полным набором медикаментов, которые живенько закупили в местной аптеке. Тюремщик-надзератель жил здесь же в здании тюрьмы, но квартира его семьи находилась в отдельном крыле, куда вела дверь, по прочности не уступавшая входной. В случае необходимости его можно было вызвать звонком. (Вот и способ побега, если что — здешние простаки, арестовав упавшую с неба парочку, забыли их обыскать, а у Елизара под одеждой так и оставался табельный пистолет в оперативной кобуре, а в нём полная обойма патронов. Может и не пригодится, но это шанс. Только бы поскорее поправилась Они!)

Только бы поскорее поправилась Они! С такой мыслью Елизар повернулся к девушке и увидел, что она смотрит на него вопросительно и строго.

— Кто ты? — спросила Они хриплым незнакомым голосом. — Кто ты такой, и, где это я?