Глава 56 - Надвигающаяся буря. Гнев Олбина

— Д-дорн Аппей, п-полторы тысячи хитов, — сквозь стиснутые зубы процедил поднявшийся к кубу грешник. Из-за лютой неуверенности он неприятно заикался и сглатывал слюну через каждое слово.

Это был молодой кудрявый парнишка, на которого, очевидно, произвели сильнейшее впечатление выступления его соперников. Его рубашка насквозь пропиталась холодным потом, сузившиеся зрачки дергались, как полоумные. Предположить, что он верит в свой успех, не рискнул бы сейчас даже слепой. Отчаянием и желанием убежать куда-нибудь подальше — лишь бы только не принимать участие в этом страшном отборе, каким он ему теперь виделся, — от паренька разило что вонью от борова.

Едва ворочая ногами, он нарочито медленно прошел внутрь, занял напольную метку и повернулся лицом к пушке.

Жалко было на него даже смотреть. Если не сейчас, так через секунду-другую он был готов разрыдаться и рухнуть на колени, выпрашивая у демона освобождения от Игрищ.

Страх боли и предстоящей участи одолели бедолагу. Вечное ничто в утробе Мсье Сатаны. Одна только мысль об этом заставляла парня содрогаться. Став свидетелем того, как первый смельчак распрощался с жизнью, не справившись с тысячью, и как второй без видимого труда отразил десять, он пришел в непреодолимое уныние; подобный контраст напрочь лишил его всякой веры в свои возможности.

«Даже если я выживу здесь, на следующем Игрище все равно паду от рук одного из этих титанов, — думая, с ужасом поглядывал он Базу. — Мне ни за что не победить! Ни за что…»

Олбин Вихревой молча поднял пульт, отжал необходимую мощность и дал пушке команду к пальбе. Он с отвращением искривил губы волной, желая как можно скорее распрощаться с трусом, стоящим внизу.

— И как только этот мусор умудрился попасть на Игрища. Никогда не…

Но тут его перебил громкий голос из толпы ожидающих грешников — голос, до нервной дрожи знакомый:

— Кстати, раз уж подвернулся случай заговорить с тобой — хотелось бы еще кое-что уяснить.

Глаза демона тут же вспыхнули как у зверя, и он принялся взглядом судорожно искать говорившего. Савицкая Нина в одиночестве сидела на каменном обломке, отколовшемся от стены во время недавней потасовки, недалеко от куба. Закинув ногу на ногу и по привычке смотря на кого-то другого (только не на того, с кем говорит), девушка продолжала:

— Насколько я поняла, ты впервые сопровождаешь грешников на Игрища?

Вспыхнувший от гнева Олбин вмиг позабыл о бедном пареньке и полностью переключился на обратившуюся к нему девчонку. То же случилось и с остальными. Участник под номером три остался без малейшего внимания. Даже когда прогремела пушка и началась его непродолжительная борьба против снаряда в полторы тысячи, никто не свел глаз с Вихревого демона и явно провоцирующей его грешницы.

Нина говорила дальше:

— Я отчетливо помню, как девять месяцев назад, во время приветственной речи Содом Бескрылый объявил, что нас ожидает семь испытаний на пути к званию сильнейшего грешника. И отборочный тур, как было сказано, является первым Игрищем.

Олбин был до того разъярен, что рык и звон цепей, которые исходили от него, были слышимы даже на фоне ревущего пушечного выстрела. Можно было только гадать, с каким размахом он успел возненавидеть эту женщину, что ей оказалось под силу вскипятить его нервы, лишь заговорив.

— Однажды я уже тебе дал слово. Не многовато ли будет второй чести для такой соплячки, как ты? — рубанул Олбин Вихревой. — Заткнись-ка ты лучше и дай мне продолжить!

— Хм. Понимаю твое возмущение. Неприятно, когда кто-то, кто ниже тебя по статусу, говорит с тобой так свободно. Ты уж не злись, что я обгадила твой авторитет перед остальными. — Сказав это, Нина едва заметно улыбнулась — так, как если бы хотела, чтобы все посчитали, что улыбочку эту она выдала не намеренно, не потехи над демоном ради, а только потому, что сдержаться было невозможно. Удачно ведь унизила. — А может, ты злишься потому, что я тебе не дала расправиться с той мужегубкой?

Олбин сплюнул в сторону, раскрошил пульт в сжатом кулаке и медленно поднялся на ноги.

Тем временем мечущийся в кубе паренек встретил свою погибель. Впрочем, у него почти получилось подавить энергию выстрела. Однако в последний момент он дал слабину — и выбыл.

— Но что-то я отошла от темы, — прервала себя Нина. — Ты не подумай — мне вовсе не доставляет удовольствие испытывать твое самолюбие. Как-то само собой получается. Вижу же, как бесишься. — И длинно вздохнула. — Итак, теперь о моей претензии. Знаешь, почему я решила, что работа проводника для тебя в новинку? Объясняя правила, ты как-то все немного напутал. Может, конечно, это и не твоя вина, а организаторы перемудрили. Но в этом я что-то сомневаюсь.

— Ты к чему клонишь? — поторопил ее кто-то рядом из толпы.

— А ты разве сам не заметил? Наш многоуважаемый проводник в самом начале сказал, что отбор, на котором мы, по-видимому, застряли надолго, не засчитывается как первый этап. Мол, нам еще нужно заслужить пропускной билетик к первому испытанию. И что-то тут не совпадает со словами Вещателя. Ну, — обратилась она к Олбину, — кому же нам верить, а? Переволновался ты, небось, впервые выходя судить грешников, и ляпнул какую-то хрень — правильно я думаю?

По залу прокатилось оживление. Одни стали припоминать сказанное обоими демонами и к своему удивлению действительно находили нестыковку, другие — те, кто и сам уже это подметил — согласно усмехались и качали головами, третьи осудительно фыркали, дескать, какая разница? Знание точного порядка испытаний одержать победу все равно не поможет.

— Хватит трепаться, черт побери! Продолжайте уже! — недовольно голосили они.

Однако ни их, ни даже слов Нины Олбин Вихревой не слышал. Бурлящие внутри него эмоции уже достигли верхней планки, и его голова была полностью занята борьбой с ними. Взять себя в руки было необходимо — ведь стоило ему хоть камешком швырнуть в участника, как его бы тут же взяли под руки и заменили кем-нибудь более сдержанным.

(Оборвавшуюся стычку с Мей Анубис ему простили, как видится, ввиду того, что инициатива принадлежала ей. Сейчас же он сам едва сдерживался, чтобы не нарушить закон.)

Вспомнил об этом запрете демон только сейчас. Как и предполагала Нина, он действительно судил Игрища впервые. Правда, виной путанице, которую он поневоле сплел, было вовсе не волнение. Узнав, что его таки наконец приняли на работу проводником, Олбин до того возгордился собой, что решил, что будет лучше, если такой великий демон как он будет проводить порученный ему первый, отборочный этап импровизируя — и потому не удосужился как следует изучить правила. Полистал чуть-чуть — и бросил. Потому не сразу вспомнил о железных табу на схватки с грешниками. И потому неправильно озвучил ход Греховных Игрищ.

Как вы, внимательный читатель, уже успели заметить, самооценка его была немало завышенной. Людей он недолюбливал так, как те недолюбливают тараканов. Олбин полагал, что демоны — наивысшие создания, и все остальные, кто по несчастью не имеет отношения к этой «благословенной расе», должны не то что вести себя уважительно — и дышать в ее сторону им запрещено.

Теперь несложно представить, насколько просто было разорвать его терпение, а тем более для самоуверенной девчонки, которая перед этим успела еще и слабаком его сверху того выставить перед всеми. Стыд за чувство мелкого страха и короткого беспокойства, которые совсем недавно вызвала в нем Нина, неожиданно остро взглянув на него, только подогревал желание свершить над ней расправу.

Да как она посмела!

Олбин уже и сам не понимал, как ему удалось сдержать себя тогда. Как вообще она сумела заставить его растерянно отвести глаза?! Неужели кто-то вроде нее действительно может орудовать столь гнетущей аурой, что даже демон на мгновение сдрейфил?

Вот же чертовщина!

Пока он вспоминал об этом, его брови опускались все ниже, а челюсти скрипели все громче.

Точно бомбу замедленного действия, его удалось обезвредить на некоторое время. Но стоило чему-то самую малость потревожить его — как механизм бесповоротно сработал.

Внезапно раздался прескверный смех Мей Анубис.

— Я ведь говорила, — скользко протянула она где-то неподалеку, — мужчины ни на что не годны. Этот бездарь умудрился даже правила спутать. Не останови ты меня, сестра, — размазала бы его по этому же кубу.

Олбин хрустнул костяшками пальцев и зашагал вперед.

«К черту Игрища. Пусть наказывают сколько угодно — да только эту тварь я напоследок перевоспитаю, — решил он про себя. — Я покажу тебе, что демоны — не жалкие человечишки».

— Зря ты тявкнула снова, — затем обратился он к ней вслух. — У тебя был шанс избежать всего этого, когда я образумился и не стал устраивать тебе порку. Но ты почему-то решила рискнуть еще раз. Что ж. Напрасно.

Нина безнадежно вздохнула и провела пальцем по щеке, словно смахивая невидимую слезинку.

Демону оставалось прошагать еще пару метров, прежде чем дойти до обрыва и наконец осуществить задуманное. Шел он не спеша. Его нерасторопность в нападении могло объяснить лишь одно — несмотря ни на что, некоторые сомнения его все еще тревожили. Только вот какие? И разве подобное возможно? С ним-то — неуравновешенным гордецом?

А тем временем по губам остальных грешников разгуливали одни и те же фразы:

— Она провоцирует его.

— Определенно.

— Но зачем? Какой ей толк от того, что он ей накостыляет?

— Быть может, ты ее недооцениваешь.

— Тем не менее.

— Хочет, чтобы его выкинули и заменили.

— Зачем же?

— Кто знает. Невзлюбила его, видать, девчушка.

— Нет, что-то тут не так.

Разумеется, Нина слышала каждое слово. Невольно ознакомившись со всеми домыслами по поводу ее скрытых мотивов, она только слегка зевнула и почесала макушку головы.

— Успокойтесь уже, народ, — во всеуслышание проговорила она — вяло и с неохотой. — Я просто поинтересовалась деталями касательно его ошибки в объяснении правил. Других целей не имелось. Мне плевать на этого тугодума. Кто ж знал, что он сорвется и решит мне навалять? Поначалу ведь не таким серьезным казался.

Так оборвалась последняя ниточка сдержанности — и Олбин Вихревой бросился в атаку.

Теперь и ему удалось толчком ног покрыть крохотными, но заметными трещинками непробиваемое стекло аквариума.