Глава 33 - Истинная участь

Через некоторое время Гиор наконец откопал в себе силы полуобернуться и хотя бы мельком взглянуть на того, встречи с кем он боялся больше, чем Базу в его наихудшем расположении духа. Как и предполагалось, лицезрение ужасного Вещателя пошло демону далеко не на пользу — он так и застыл с повернутой головой и разинутым ртом.

Новоприбывший был довольно-таки высокого роста — раза в два выше, чем Глу или Ватер Гиор. Имел чрезвычайно тощее, белое как мел тело, суженное в талии настолько, что даже самые именитые балерины бы ему позавидовали. На его бедрах сидела изорванная тут и там серая накидка, державшаяся на массивном позолоченном поясе. Торс же его оставался непокрытым. Связка из разноцветных стальных бусин обвивала его поясницу и крепко поддерживала какую-то огромную, обделанную железом книгу.

Щеки Вещателя глубоко ввалились внутрь, а темный ореол вокруг его больших затуманенных глаз создавал впечатление серьезного-серьезного недосыпа. Черные длинные волосы назойливыми прядями лежали на его вытянутом, будто бы мертвецком лице и на широких костлявых плечах.

Даже Глу, таращась на его высоченную фигуру с задранной головой, не могла скрыть откровенной неприязни — ее губа невольно искривлялась, а глаза никак не хотели становиться меньше апельсина.

— Гор-р-ри Водян-н-ной, — с серьезной заикой начал отчитываться Гиор, как и подобает рабочему демону, — исполняющий д-дело по г-грешниц-це первого…

— Не нужно, — перебил его Вещатель. И посмотрел на Глу. Та морозом на коже ощутила его взгляд. — Глу Шеридьяр… Отлично… — досказал он и зачем-то приставил к виску палец — длинный и тонкий как карандаш.

К слову, его замогильный голос не только мурашками все тело покрывал, но и в буквальном смысле заставлял зябнуть от ледяного страха.

Наконец он отнял палец от головы и вроде бы довольно заключил:

— Пока все правильно…

Затем палец другой руки сунул между страницами своей не иначе книжищи, поковырялся там недолго и, вытащив обратно, направил его на Глу, как пистолет. На кончике теперь блестел маленький ярко-красный шарик.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — сказал Вещатель — и выстрелил. Глу успела лишь головой мотнуть, когда таинственная крохотная пулька пробила ее грудь насквозь. Порванная нагрудная ткань обвисла и теперь едва прикрывала ее розовые бугорки.

Гиор стоял с проглоченным языком и не мог сдвинуться с места. То же было и с его подругой. Она буравила взглядом пространство перед собой и все пыталась сообразить: что же произошло? Ее атаковали? Но тогда почему… ничуточки не больно?!

Глу опустила голову и уставилась на дыру в груди. Странно — нет и крови. Будто бы она была бездушной резиновой куклой, и ее продырявил шилом какой-нибудь вредина-сопляк — самой ей хоть бы что, и больно только девочке-владелице.

По-настоящему запаниковали Гиор и Глу, когда Вещатель снова ткнул себе пальцем в висок, и прореха на теле девушки начала расти, постепенно поедая ее. Так, уже через каких-то четыре секунды от нее ничего не осталось. Глу буквально растворилась в воздухе. Судя по тому, что она совсем не кричала, а лишь ошарашено вертела головой, больно ей не было.

Однако… что же, черт возьми, случилось?!

Вещатель опустил руку, закрыл глаза и медленно обернулся к демону:

— Возвращайся в Хэллинг, — сказал он ему. — И жди. Скоро за тобой придут. — Затем, не дожидаясь ответа, отошел на пару шагов, поднял глаза на звезды и… взмыл вверх навстречу луне! На его, казалось бы, ровнехонькой спине внезапно выросли два большущих уродливых крыла — то были скрюченные кости, обтянутые какой-то жировой дырявой простыней, — и он за один взмах расстался с землей метров на десять.

Вот второй взмах — и Вещатель уже достигает облаков.

Третий — и он исчезает…

…на четвертом небо вдруг окрашивается в красный, и перед ним вырастает невообразимо огромная цилиндрическая конструкция темно-зеленого цвета. Что лежит у ее основания — не видно: полотно из множества черных облаков (не туч, а именно облаков; тучи не имеют привычки натираться углем) закрывает обзор. Но Вещатель вниз даже не смотрит. Он невозмутимо подлетает к таинственному зданию, к одному из больших двухметровых зеркал, коими оно покрыто от макушки до фундамента, и зависает перед ним.

Страшно подумать, что было бы, освещай этот мир земное солнце — не то что приблизиться, даже просто взглянуть на эту постройку пришло бы в голову лишь самоуйбице; благо здесь, в Хэллинге, светит одно только багровое небо — звезде под головой тут бы мало кто был рад.

Над закрепленным в каменной раме зеркалом расположен большущий живой глаз — квадратным зрачком он с подозрением глядит на Вещателя и время от времени помаргивает.

Вскоре раздается мягкий голосок, каким мяукают кошки:

— Птолемей Бледнокрылый. Принято.

И тот сквозь стекло влетает внутрь — внутрь не чего иного, как главной Вещательской штаб-квартиры… Места, где хранятся данные и ведутся дела всех… абсолютно всех грешников человеческого мира…

***

Еще, должно быть, минут пять Ватер Гиор стоял на том же пустыре и переводил дух после случившегося. В том, что ужасный Вещатель не убил Глу, он был уверен — во-первых, нет у него таких полномочий, а во-вторых, то, как Вещатели отправляют грешников первого класса в Хэллинг, он и до этого видел по телевизору. Поэтому все, о чем он сейчас беспокоился, было лишь то многообещающее заявление о том, что скоро за ним придут. Кто? Зачем? — Гиор мог лишь догадываться.

— Я знаю: это все из-за опоздания, — вслух сокрушался демон. — Все потому, что я вовремя не вытащил душу из Глу… Иначе зачем Вещателю было останавливать меня? — Гиор печально вздохнул, подобрал с земли обломок кирпича, покрутил его в руках — и отчаянно швырнул его в какую-то железяку. — Теперь меня точно изничтожат! Глу-то хорошо — ее приговор в любом случае не изменится, а вот мне… Ну почему я такой неудачник?! — вопрошал он звездное небо.

Может, до самого утра он продолжал бы жаловаться на жестокую несправедливость и громко рыдать, если бы не один бродяга, который, как видно, устроил себе здесь ночлежку. Бедному мужичку не посчастливилось стать свидетелем всего, что здесь случилось: сначала какая-то полураздетая девочка разговаривала с невидимыми друзьями, затем что-то произошло, и ее буквально рассосало в воздухе. И наконец, кусок кирпича, который по своей воле взлетел на полметра, покружил чуть-чуть и потом, как надоело, отлетел в сторону.

— Боже, прости меня! — завыл он, выбежав на середину. — Я не буду больше грешить! Обещаю! Только защити меня от нечистой силы! — И убежал к забору.

Ватер Гиор — та самая буйная нечистая сила — мысленно поругал себя за то, что доставил мужичку проблем и постучал кулачком по голове.

Вздохнув напоследок, демон повернулся к огромной бетонной трубе, внутри которой и спал бродяга, сдвинул брови, разбежался и, запрыгнув на нее, толкнулся еще выше. И уже в воздухе лопнул как пузырь.

***

Ослепительно-белый свет, точно от свежевыпавшего снега, ударил Глу в глаза, едва она приподняла веки. Девушка сощурилась и попробовала привстать. Рукой пощупала пол — холодный камень. Несмотря на еще недавнюю бодрость, сейчас ее тело почему-то обмякло, и она чувствовала себя, как от души выжатая тряпка. Члены двигались с такой неохотой, будто ее перенесли на планету с давлением в три-четыре раза выше земного.

— Вот же… гадство! — буркнула она и стала медленно подниматься на ноги, прикрывая глаза ладошкой. — Что со мной произошло? Где я?

Сколько примерно прошло времени после того, как ее вырубил Вещатель, Глу не знала. Может, час. Может, два. Впрочем, гадать было бессмысленно: скажите ей, что миновал год, и она бы ничуть не удивилась — такой был провал.

Вокруг было тихо. Лишь ровный гул доносился откуда-то снизу; но так как расслышать его можно было только при большом желании, Глу посчитала, что тишина кругом — идеальнейшая.

Наконец встав в полный рост, она ощупала свою грудь — проверить, не осталось ли дыра после Вещательского фокуса. К счастью, ее тело пребывало в нетронутом состоянии. Ну хоть на этом спасибо.

Погодите-ка. А это еще что?..

В своем предположении Глу хотела убедиться визуально, и потому медленно приоткрыла один глаз. Когда тот с горем пополам привык к окружающей белизне, девушка смогла рассмотреть себя как следует. Да, все-таки это была правда — ее переодели. Теперь на ней сидела серая майка-безрукавка, явно ей великоватая, и свободные штанишки того же цвета. И больше ничего: ни обуви, ни нижнего белья.

— Могли бы хоть кроссовки какие выдать, — пожаловалась Глу и принялась растирать холодные ступни. — Пол же ледяной!

Минуту спустя приспособился ее второй глаз, и зрение полностью восстановилось. Первым делом она обратила внимание на один-единственный рисунок на майке у правого бока. То был посеребренный треугольник с глубоко вогнутыми сторонами, поверх вершины которого концами кверху лежал полумесяц.

Затем Глу огляделась.

Место, в котором она очнулась, походило на гигантскую птичью клетку. Правда вместо решеток обозначали границы массивные каменные колонны в древнегреческом стиле — и пройти между ними не составило бы труда даже самому внушительному толстяку. Да только кто бы решился? Ведь там, за пределами этого сооружения, куда ни глянь, глаза натыкались на одну и ту же картину — безграничное белое ничто, единственными обитателями которого были клубы светло-серого дыма, кружащие в медленном танце.

Следом девушка перевела любопытный взгляд на центр монотонного днища сего «птичника» (саму же ее положили ближе к краю). Диаметром в десяток метров, прямо посередине вытянулась овальная впадина, заполненная доверху водой — хрустально чистая водичка идеально сливалась с полом, и невнимательный гость обязательно бы ступил на нее и к превеликому удивлению плюхнулся бы с головой.

— Как странно. На ад не очень похоже, — тихо сказала Глу. И затем посмотрела наверх.

Куполовидный потолок украшало чье-то изображение. Рассмотреть лицо и фигуру неизвестного было невозможно — рисунок был полностью выкрашен в черный. Но для общего представления хватало и контура. Человек на фреске (или вовсе не человек?) по-божьему раскинул руки в стороны и невидимым взглядом смотрел на Глу. Вокруг его тела змеились толстые цепи, а из-за спины выглядывало огромное лезвие диковинной косы. Длинная грива всклокоченных волос придавала еще больше харизмы его персоне.

А впрочем, черным он был не целиком — в самом центре, чуть ниже его груди, поблескивал серебром точно такой же символ, что был и на майке Глу.

Медленно отступая назад, Глу зачарованно рассматривала величественную фреску и не заметила, как подошла к самому обрыву и спиной уперлась в белую колонну.

— Интересно, что же это за тип? — бросила вопрос она в пустоту.

— Могущественный Мсье Сатана, кто же еще? — ответили ей.

— Да? Хм, интересно…

Ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы наконец сообразить, что кроме нее здесь никого нет — и ответить ей, собственно, некому. Но тут же напрашивался проблемный вопрос: тогда кто же брякнул сейчас у нее за спиной?

Глу резко обернулась и предусмотрительно отбежала на пару шагов (что получилось у нее не очень быстро — бодрости-то в теле никакой).

— Только прошу — не реви. Проронишь хоть слезинку, и я тебе тут же наваляю. Плакс я на дух не переношу, — раздраженно отчеканила та самая коротышка, что появилась не пойми откуда и не пойми зачем. — Бу-бу? — ткнула она пальчиком в сторону Глу.

Так как Глу не привыкла разговаривать с летающими лилипутами (которые к тому же и бубукают зачем-то), она некоторое время не могла вымолвить ни слова.

Недалеко от ее клетки парила в воздухе маленькая, ростом с пивную бутылку, девочка. Наряжена куклоподобная малышка была в кожаный костюм черно-красной расцветки и сапожки. На голове у нее сидел самый настоящий миниатюрный шлем, какой в древности обычно носили русские богатыри. Шею ее укутывал длиннющий красный шарф, длинней самой девочки, по меньшей мере, в пятнадцать раз.

— Чего язык проглотила, а? — Малявка сердито сложила руки на груди. — Скажи чего-нибудь уже!

И Глу послушно выдавила:

— А ты еще… кто такая?

Девочка удивленно вильнула бровью:

— Так тебя что, не предупредили? Ох, очередная проблема на мою голову… Эти Вещатели последнее время совсем обленились. Ладно, сейчас растолкую, — ленно растянула она последние слова и закатила глаза. — Место, в котором ты находишься — комната ожидания. Все грешники первого класса отбывают здесь свои последние деньки перед окончательным вынесением приговора. Бу-бу?

Глу задумчиво сощурилась, точно ей задали задачку по высшей математике:

— Что еще за «бу-бу»?

— «Поняла?» — вот что это значит. Бу-бу?

Глу лишь скорчилась по-дурацки и промолчала.

Девочка продолжила:

— Так как всех грешников первого класса в итоге ждет то, чего даже врагу не пожелаешь, многие из них не выдерживают и сходят с ума от страха еще до того, как приговор будет исполнен. Вас не специально держат здесь некоторое время. Просто вся эта возня с бумажками, документация и прочее не позволяют быстро расправиться с вами.

Глу только сейчас заметила, насколько смешной у малышки был голос — ей-богу, как у мышонка, — и оттого весело заулыбалась.

— Вот Плюфки — демоны вроде меня — и работают здесь сиделками. Такая у нас обязанность: разговаривать с вами и утешать чем возможно. Но запомни: твои сопли жевать я не собираюсь. Ненавижу трусих! Так что даже не вздумай мне тут разрыдаться! Бу-бу?

Она с такой живостью пропищала последние слова, что Глу не удержалась и громко рассмеялась. Лицо девочки тут же залилось краской от гнева:

— Ах ты… ах ты… ах ты… Да что же тут смешного?!

(Последнюю фразу автор и хотел бы выделить большими буквами — ведь прикрикнула она серьезно, — но не может: как бы ни старалась маленькая демонесса заставить уважать себя криком, ее мышиный голосок мог иметь лишь прямо противоположный эффект.)

— Ну прости, прости, — смахивая слезинки, покаялась Глу. — Просто ты такая милашка.

Едва Плюфка не уподобилась атомной бомбе, как вдруг глубоко вздохнула и в одно мгновение взяла себя в руки.

— Хм. А ты, как оказалось, не такая трусиха, — ухмыльнулась она. — Не думала, что когда-нибудь наткнусь на клиента, который не будет мне хотя бы противен. — И коварно улыбнулась. — Что ж, неплохо, человек. Далеко не каждый грешник первого класса может сохранять самообладание, зная, что его ждет… Бу-бу?

Глу гордо уперла руки в бока.

— Я наверно удивлю тебя еще больше, если скажу, что я сама хотела этого.

Малышка так и разинула рот.

Что она несет? У нее с головой-то точно все в порядке?

— Все-таки мне еще предстоит стать самым грозным бандитом на планете. И тренировка в аду будет как раз кстати. Да и потом… — Глу приподняла подбородок, покачала оттопыренным книзу большим пальцем и твердо заявила: — Надолго я тут не задержусь! Вот увидишь — уже через месяц-другой… я сбегу из ада!

Как только она это сказала, шок девочки плавно перешел в недоумение.

Малявка помолчала немного, затем поправила шлем и с глупым выражением лица спросила:

— А ад тут причем?

— ?

— Тебя ведь просто сотрут с лица бытия, как и любого другого грешника первого класса. Хлоп! — и как не бывало, даже волосинки не останется. Стоп! Не хочешь ли ты сказать, что и об этом тебе не рассказали? О, Сатана! Ну за что мне такое несчастье?

Глу стояла, округлив глаза, и не верила своим ушам. Уничтожат? Что еще за бред? Гиор ведь говорил… что…

Но тут она вспомнила слова Цетры Железного: Ватер Гиор, наш герой-прогульщик, ведь ни бельмеса не смыслит в своей профессии. Так, стало быть, откуда ему знать и о том, что на самом деле происходит с грешниками, подобными Глу?

Верно — оттуда же, откуда может об этом узнать и любой живущий на Земле человек: из своей фантазии и догадок.