Глава 41 - Ждите - я иду!

— Ну и ладно, — вмиг расслабилась Глу и протяжно зевнула. — Ефли подумать, то заняться мне тут все равно было нечем. Подохла бы со скуки уже через неделю. Так что да — лучше уж было отоспаться.

Хотя Гиор не знал всех обстоятельств, в силу которых он и его последняя клиентка (не в меру резвая клиентка) были записаны на Греховные Игрища, сам факт того, что теперь впереди его ждал турнир, где сходятся самые могучие грешники первого класса, напрочь лишил его разум такой функции как покой. Вскоре дала сбой и другая функция, отвечающая за способность держать себя в руках и не вопить на чем свет стоит. Отрубило ее тогда, когда Гиор вспомнил, что в случае поражения (а помня их с Глу уровень, он понимал, что едва ли им удастся пройти хотя бы отборочный тур) Мсье Сатана сжирает как поверженную грешницу, так и ее демона-помощника. Все это не могло не сказаться на объеме капель, брызжущих из его глаз.

— Не знаю, почему тебя вдруг впихнули ко мне в пару… но я рада, что мы снова будем биться бок о бок. — Глу заулыбалась во все зубы, подошла вплотную к бедному Гиору и протянула ему руку. (О том, что еще совсем недавно — по меркам ее времени — она грозилась придушить его за то, что тот плохо учился и потому не предупредил ее о действительной участи грешников первого класса, она напрочь позабыла — а если быть точнее, забыла только то чувство, которое возбуждало в ней жажду мести: все свои перепалки с Плюфкой и ее рассказы о том, чего не знал Гиор, она помнила прекрасно; злости же в ней больше никакой не осталось — ну как можно было злиться на своего единственного друга, тем более после столь продолжительной разлуки?) — Ведь ты член моей банды как-никак. Черт, как же это круто, что мы будем участвовать вместе! — Она даже запрыгала на месте.

Демону же сейчас, очевидно, было не до сентиментальностей. О том, чтобы ответить Глу рукопожатием, каким он ее одарил накануне, он и не думал. Ситуация теперь была — серьезнее некуда. Если в случае с Базой ему светило лишь жестокое, но одноразовое наказание, то в этот раз ему грозило быть брошенным навеки в саму преисподнюю, что таило в себе чрево Сатаны.

Тем не менее, Гиор по-прежнему боялся этой девчонки — точнее, того, как проявляло себя ее дурное расположение духа. Потому он так и не решился высказать ей все, что думал по поводу случившегося, и переменил тему (лишь бы только не жать ее руку — ни в коем случае нельзя было показывать ей, что он сколько-нибудь разделяет ее азарт: однажды он уже допустил такой промах — когда демонстрировал неподдельное веселье во время разборок с бандитами в последнюю неделю Глу, и та в итоге вознамерилась нанести визит не кому иному как Великому Базе):

— Вещатель, который перенес меня сюда и уложил рядышком с тобой, сказал, что в Игрищах участвуют дуэтами. Я не посетил ни одного турнира и никогда особенно не интересовался ими и потому не знал об этом.

— Мм-м, вот оно что. Наверное, большинство (если не все) участников уже достигли бодилайна. А ведь это, если верить словам Базы, верх для грешника. И по этой причине к состязаниям допускают и демонов, — веско заметила Глу. Затем опустила руку и подошла поближе к табло с ее именем и таймером, кончившим свой годовой отсчет.

Наиболее интересовавший Гиора вопрос крутился в его голове еще с того самого момента, как его усыпил Вещатель. Но он долго не решался спросить об этом подругу, боясь ее гневной реакции.

Когда Глу еще раз наградила его сияющей от счастья улыбкой и возбужденно запричитала, как же она рада тому, что ее боевым напарником будет именно он, Гиор таки осмелился озвучить свой вопрос:

— Скажи, как же так получилось, что тебя пригласили на главный турнир всего грешного мира? Ведь мы с тобой… если начистоту… не иначе слабаки.

Он уже было пожалел, что употребил это слово, но Глу, как видно, сказанное совершенно не задело. Что еще удивительнее — она с этим согласилась.

— Да, знаю. Бледнокрылый уже рассказал мне о том, что ты и я будем наименее популярными участниками. — И рассмеялась. — Ну, так ведь только лучше! Сам посуди: будь мы такими же сильными грешниками, как и База (а то и сильнее), приз достался бы нам с известной легкостью. Но какой же в этом интерес? Банально и скучно, только и всего. Одно разочарование. А вот ежели мы, — продолжила она заговорщическим тоном, — будучи слабыми-преслабыми, одержим победу… ух… то-то все тогда удивятся! Вот это уже по мне. Разве тебя не охватывает такое волнение, что каждый волосок на теле начинает нервно выплясывать, когда ты думаешь о том, что нас ожидает?

В ответ Гиор в голос заревел — подобно ребенку, которого вот-вот хорошенечко напорют.

Лицо Глу от досады приобрело сероватый оттенок.

Когда ее товарищ по банде поуспокоился, она доответила на его вопрос:

— Меня же, как ты и сам мог догадаться, пригласили не из-за выдающихся достижений в области освоения греха. Как сказал Вещатель, наша победа над Базой помешала тому убить множество невинных людей, с чем он планировал развить в себе новые способности. Вещательская верхушка посчитала, что это косвенная добродетель, и потому казнить меня нельзя. Вот и нашли такую альтернативу. Ну, это я так поняла. Не знаю, может, напутала чего, — почесала она затылок.

Гиор шмыгнул носом, и метровая сопля ушла обратно в ноздрю. Он жалобно мяукнул и тихо прокомментировал:

— Ужас… какой ужас… какой же я неудачник… уж лучше всю оставшуюся жизнь терпеть издевки местной шпаны, чем вечность пребывать в черном безмолвном «ничто»...

Глу похлопала его по плечу — да так, что тот не удержался на ногах и рухнул на диван — и поочередно размяла все косточки заученными упражнениями.

— Ха-ха-ха, — посмеялась она над ним, как смеются над наивными карапузами, строящими теории по поводу бабайки и волчка-людоеда. — Ну ты даешь. Я вот абсолютно уверена, что мы победим. — И села на шпагат, потянувшись пальцами к носку.

— Ты не понимаешь… Грешники, которых приглашают туда, — потенциальные кандидаты на звание сильнейших в мире!

— Да знаю я. Ну и что с того? — Приняла упор лежа и стала отжиматься. — Кстати, за нами вот-вот придут. И тебе бы тоже не мешало размяться.

После двадцатого жима Глу вскочила на ноги и принялась махать руками да ногами. Разрезаемый ее кулаками воздух мелодично засвистел.

Видя, что ничем невозможно ее разуверить, Гиор прижал колени к подбородку и закрыл лицо ладошками. Ну точно как девчонка, которую мальчишки обидели, — подумала про себя скривившаяся от неприязни Глу и отвернулась — дабы не портить себе настрой этим жалким зрелищем.

Ничего, еще войдет во вкус!

Птолемей Бледнокрылый пожаловал минут через семь после того, как Глу ногой разбила ванну, в которой спал Гиор, и затем решила передохнуть.

— Спешу сообщить, что время миллионных Греховных Игрищ… подошло, — холодно отрезал он, паря высоко над ними. (Он и на сей раз возник словно из ниоткуда, никого перед этим не предупредив ни стуком, ни громким шагом за стеной.)

— Сколько можно ждать? — игриво протянула Глу, утирая пот со лба. — Я уж думала, вы забыли про нас.

Ватер Гиор тем временем успел спрятаться за спинкой дивана. Но так как голос Вещателя он все равно слышал, от дрожи во всем теле укрытие его не спасало.

Птолемей опустился на ковер, убрал крылья и вручил Глу большой черный бумажный конверт, скрепленный серебряной печатью в виде всем уже известного треугольного символа.

— Твоя униформа. Переоденься, — сказал он.

Ничуть не стесняясь, довольная грешница скинула с себя серые одежды, оставшись нагишом, с шумом распечатала конверт и быстро натянула на свое тело все, что было предложено. Отвоеванные часы Базы же переложила в нагрудный кармашек.

— Ничего себе! — восхитилась Глу, разглядывая себя. Для пробы попрыгала на месте и исполнила несколько резких ударов в воздух. — Вот так костюмчик. Драться в таком — одно удовольствие!

Цвета смолы полусвободная рубашка с длинными рукавами, с синими полосами на швах и огромным треугольником Сатаны на спине (символ был не вышит, а отлит настоящим серебром); свастика, вырезанная на пуговках; того же цвета, что и верх, обтягивающие штаны, погруженные в высокие кожаные сапожки, чьи подошвы приятно поскрипывали при ходьбе, и гладкий ремень с зеркальной бляхой — все это и составляло боевой наряд Глу, за который ее отцу пришлось заплатить полтора миллиона. Разумеется, он бы и тысячи не отдал за это сказочное дерьмо (как сам он тогда выразился), но увесистая оплеуха жены, способная стол переломить надвое, вмиг его переубедила.

Потом Птолемей Бледнокрылый протянул грешнице еще две вещи: белую маску с тонюсенькими прорезями для глаз и недовольным выражением лица, а также небольшую — размером с теннисный мяч — стеклянную колбу на длинной цепочке, по форме напоминавшую миниатюрный округлый стакан для сиропа. Атрибут был закреплен в металлическую оправу с кольцом, в которую и была продета цепь.

— Это, — кивнул он на колбу, — блонк, сосуд для твоего демона. Подобно джину и его лампе, он будет находиться внутри, доколе ты его не призовешь. Все синнеры содержат своих демонов именно в такой штуке. Это крайне удобно. Вот почему утверждение о том, что Греховные Игрища — командный турнир, весьма условно. Фактически демон — лишь твое орудие.

— Не мели чепухи! — перебила его Глу. — Гиор — мой друг! Орудие же — вот. — И продемонстрировала ему крепко сжатый кулак.

— Таковы правила, — с безынтересным выражением парировал Вещатель. — Гори Водяной должен быть помещен в блонк.

Некоторое время Глу буравила Птолемея несогласным взглядом. Прошла минута, прежде чем она прицокнула языком и, позвякивая цепью, таки зашагала к дивану.

Ей не потребовалось много времени, чтобы убедить вконец раскисшего Гиора, что процедура заселения абсолютно безболезненна (в этом их заверил сам Вещатель), и уже в следующее мгновение демон находился внутри склянки.

— Делайте, что хотите. Все равно мне теперь конец. Эх, эх, эх… — напоследок промычал он.

По указке Птолемея Глу закрыла глаза, сжала колбу и, прочувствовав ее энергию, сделала так, что Гиор разжижился, скукожился до объема крохотного стакана — и плюхнулся в блонк. Горлышко тут же затянуло непрозрачной пленкой, а стекло посинело.

— Не думала, что когда-нибудь скажу это, но его меланхолия иногда бывает очень полезна, — рассуждала Глу, пока цепляла сосуд к ремню. — Он так быстро согласился нырнуть туда (честно признаться, даже мне было бы стремно — чего уж говорить об этом трусишке), — улыбнулась она. Потом похлопала в ладоши, сбивая воображаемую пыль, и уперла руки в бока. Блонк был накрепко закреплен. Теперь стоило поволноваться о том, не треснет ли он, когда она будет прыгать да кувыркаться.

— Разбить его возможно, но для этого нужно приложить немалую силу. Случайность ему не страшна, — ответил Птолемей.

От Глу последовал другой вопрос:

— Ну а маска-то мне зачем? — Она подняла с дивана маску, которую оставила там на время, пока возилась с блонком.

Вещатель молча отвернулся от нее и устремил взор наверх — прямо на экран. Как вдруг тот, точно по мановению мысли, разорвался надвое как лист бумаги. Впрочем, неточным было бы сказать, что разделился именно он — вся стена разверзлась в сопровождении громкого хруста.

— Ого! — присвистнула Глу.

В образовавшемся проходе наблюдался короткий, но довольно высокий коридор с одним большим глазом под потолком. Органический светильник гонял зрачок из стороны в сторону, испуская яркий бледно-желтый свет. Противоположный конец коридора обозначали размашистые деревянные двери с огромными ручками-кольцами.

— Надень маску, — приказал Птолемей. Глу повиновалась и натянула широкую крепежную резинку на голову. — За этими дверьми тебе вместе со всеми остальными участниками предстоит услышать речь лидера Вещательного Совета. Приветствие, объяснение правил и прочие детали ты узнаешь там.

Оба затопали вперед.

— А маска зачем? — осведомилась грешница.

— Ни один из вас — я говорю об остальных первоклассных, которые примут участие в Игрищах — на время собрания не может видеть лиц остальных. Только на первом этапе турнира вам будет дозволено снять маски.

— Мм-м, понятно, понятно.

Помолчали.

— Знаешь, мне нравится то, как у вас все тут устроено, — вдруг поделилась Глу. — Я имею в виду пространственные скачки. Не обязательно мучиться на лестницах или (если посовременнее) скучать в лифте. Разрезал стенку мыслью как альбомный лист, и вуаля — перед тобой нужная комната.

Птолемей Бледокрылый искоса смерил ее недоумевающим взглядом. Но скорее не от того, что пока не понял, о чем она говорит, а уж наверняка из-за ее беспечности. Ей предстояло через пару-тройку шагов войти в зал, где собрались десятки могучих грешников, во много-много раз превосходящих ее в силе. И что же? Вместо того чтобы забросать своего спутника волнующими вопросами, доколе есть возможность, она со столь бесстрастным видом пускается в рассуждения о том, какая у них, дескать, удобная система передвижения.

Когда они наконец подошли к дверям, Вещатель остановился:

— Дальше сама. Желаю удачи, — сказал он с таким безразличием и холодом, что Глу на момент усомнилась в своей победе.

— Ей-богу, лучше молчи, — с прищуром процедила она. Птолемей хмыкнул, развернулся, из его спины выросли крылья, и уже через секунду он скрылся за углом на входе.

Глу осклабилась, сдвинула брови к переносице и повернулась лицом к воротам. Точнее, дверцам, но по отношению к крохотной девчушке они действительно больше смахивали на ворота.

Грешница набрала полную грудь воздуха, разом выдохнула все и схватилась за кольца-ручки (для этого ей пришлось значительно расставить руки).

В ту минуту она позабыла обо всем: о победе, единственно которая могла спасти ее жизнь, об ужасном предчувствии, что посетило ее, едва она приблизилась к входу, обо всем, что ей поведал перед этим Вещатель, даже Гиор, которому, должно быть, было сейчас хуже некуда, вылетел у нее из головы. Все, что ее сейчас волновало — была грядущая, как она бы выразилась, веселуха. Не передать ту радость, которую ей довелось испытать во время сражения с Базой — ведь ни один бандит до того дня не воспринимал ее, эту назойливую пигалицу, всерьез. Не в ее власти было дать настоящему бандиту хоть сколько-нибудь хороший бой. А мутузить мальчишек из школы (которые большее, на что были способны, так это денег у сопляка немощного отобрать) не могло не надоесть уже через неделю.

Но вот, в один прекрасный день, ей нанес визит гость из демонического мира — и жизнь ее бесповоротно изменилась. Благодаря Гиору она стала достаточно сильной и уверенной в себе, чтобы привлечь внимание банд, о разборках с которыми до сих пор могла лишь фантазировать снами.

И как же широко удача улыбнулась ей на сей раз — ее, слабую и бесперспективную (как Глу всегда кликали родные), пригласили принять участие в турнире, о котором она пока практически ничего не знает, но уверенна в одном: лучшие грешники мира стоят там, за этими дверьми, и с нетерпением ждут того часа, когда им придется столкнуться друг с другом.

Примерно такие мысли и крутились у Глу в голове. Сложившуюся ситуацию (безнадежную, как сказал бы автор или, если угодно, любой другой герой истории) она находила, что называется, «даром свыше». Удача удач, не иначе.

— Ну-с, повеселимся! — возбужденно хохотнула Глу — и потянула на себя двери.