Глава 60

Через час я телепортировалась на равнину, окружающую поселение стагеров. Илин предположил, что иррилиум может стремиться к исходному месторождению — как ртуть собирается в одну большую каплю, так и этот металл может стремиться к единению, только по более сложной схеме. Мятежный профессор, неожиданно ставший очень заботливым и дружелюбным, показал мне карту с отмеченной схемой исторического передвижения иррилиумных колец. Получалось, что изначально перстни были развезены по всему миру, потом начали потихоньку стягиваться в Нелоудж, а потом исчезать, все, кроме последних двух. Предпоследнее, видимо, у меня на пальце, а последнее на севере города у могущественного и эксцентричного аристократа. Поэтому Илин предложил посетить месторождение металла, а потом попытаться пробиться к нелюдимому вельможе и посмотреть, не изменит ли кольцо цвет.

Я бы не сказала, что идея казалась очень перспективной, но за неимением лучшей я немного почитала, чтобы восполнить ресурс и телепортировалась. Буквы расплывались перед глазами, смысл ускользал. Почему-то хотелось смириться и ждать. Трое суток, это совсем немного. Можно выспаться… Посмотреть десяток добрых и уютных снов.

Но все-таки собралась, сжала кулаки так, что ногти оставили багровые следы на ладонях. Вспомнила белую пустыню, по которой шли музыканты, подшучивали и рассуждали про иллириум. Кольца замыкаются, сужаются по спирали, это естественно. В конце всегда приходишь к началу, просто с другой стороны. Надо вспомнить и представить. Мне всегда сложно давались визуальные образы. Песок, как пепел. Кратеры, как пламя. Горы, как головы змея.

Получилось. Напряжение из глаз ушло, равновесие вернулось.

Была светлая ночь, и белый песок в сиянии луны светился неприятным мертвенным светом. Я подошла к обломку скалы, на который показывал Эрин. Приложила кольцо к монолитной породе, ожидая чего-то — взаимодействия, магнетизма. Но ничего не произошло. Металл светился вместе с песком, зеленый и ядовитый, как южное насекомое.

На скале сверкнул маленький электрический разряд, потом другой, чуть правее. Зазубренная мысль на краю сознания постучалась в висок. "Сверчки", — вспомнила я, — "Вампиры. Точно. И здесь они водятся. Запасают, значит, в грозу разряд, и давай его друг у друга воровать. С потерями. С небольшими такими потерями, которые можно описать..."

Стоп.

Передача энергии. Сверчки. Уравнения. Вампиры, о которых твердил сумасшедший профессор.

Все неожиданно сложилось в моем воспаленном мозгу в пугающую, гротескную картину. Я быстро телепортировалась под дверь кабинета закрытой группы профессора Керона. Застыла, еще раз проверяя странную цепочку совпадений, больную логику обреченного мозга.

Я не успела продумать план, не смогла подвести гармоничную черту, как дверь открылась. Из кабинета, чуть не стукнув меня по носу, вышла Нирайя. Ничего она не ожидала, насвистывала радостно. И, вероятно, уже ставила греться чайник в своем воображении и накладывала в узорчатые тарелки домашний ужин.

За дверью ждал рок. У судьбы была внешность основоположницы гуманизма Неис Морэнской, мутный рассудок беспамятной Кори и болезненно искаженное вероятностное поле.

За дверью стояла я.

Схватила девушку за плечи, втолкнула назад в темный кабинет, ресурсом закрывая рот. Угрюмая заместительница вырывалась, но я была сильней и уверенней. Почти автоматически — полезный сценический опыт — направила в испуганное лицо яркий свет и тихим, ровным голосом спросила:

— Над чем работает ваша исследовательская группа? Честно и быстро. У тебя три минуты. Не ори, — и сняла молчание с её рта.

— Кто вы? — прошептала Нирайя.

Но я уже не слушала слова, а смотрела ясный и четкий видеоряд её мыслей, чувствуя, как холодеют пальцы. Вот Керон стоит, нагнувшись над слабо освещенным столом. В руках шкафообразный профессор держит небольшой металлический ящик, в ящике плотно утрамбованы исписанные бумаги. Керон жестикулирует, объясняя, откуда взялись материалы. На бумагах — уравнения, описания, химические соединения. Некоторые листы оборваны или скомканы. На одной из бумаг — та самая схема сверчка со стрелочками и подписями, которую я дважды видела сегодня.

Вот молчаливые лаборанты разбирают принесенные листки, расправляют скомканные, бурно жестикулируют, и дни сменяют друг друга — эксперименты, проверка, ссоры и наконец, окончательные эксперименты. У лаборантов пропадает что-то важное, они ищут, кричат друг на друга, роняют пробирки, Нирайя тычет в лицо щуплому парню график посещения, но постепенно всё приходит к какому-то неведомому мне консенсусу.

Снова начинаются проверки и синтез активного вещества. Вот лаборанты переписывают на чистые листы задания для математика, чтобы тот смог восстановить пропавшие материалы, и Керон идет открывать мне дверь.

Я просматриваю последние воспоминания несколько раз, чтобы исключить возможность ошибки, а потом разворачиваюсь, выхожу в коридор и прислоняюсь спиной к двери.