Глава 36

Вчера я видела свой страх. Не ужас, леденящий кровь. Не кошмар, сковывающий сердце. Мутное, тягостное чувство. В тишине, в полусне-полубреду, в уютном коконе бреда, отгороженная живым щитом из терпко пахнущей козы.

Вчера я смотрела в глаза себе. Изображение расплывалось в кривом зеркале, смеялось злым смехом, по губам текла кровь, на руках была кровь. Сменялось образом тонкогубой блондинки из воспоминаний старика, что рассказал сказку про шакала. И снова обретало моё лицо, манило, приглашало.

Вчера я видела свою ненависть. Черную, липкую, несмываемым пятном лежащую на руках. Я задолжала месть. Еще не знаю, кому, догадываюсь, за что. Но отражение в зеркале будет пугать и смеяться, пока я не пройду этот путь до конца.

Все долгие месяцы с момента пробуждения я боялась. Плыла по течению, подстраивалась под обстоятельства — потому что боялась взглянуть себе в глаза. Воровке. Убийце. Стертой, вероятно, за дело.

Но больше не боюсь. Время идти вперед.

Проснулась я на рассвете, в округлой хижине с деревянным каркасом, обмазанным глиной. Ким сидел рядом. Почему-то он всегда просыпался первым, ждал, смотрел, оберегал.

Сильный и большой, на ложе из сухих трав, с татуировкой на левой руке.

— Ким, что значит твоя татуировка? — спросила я.

— Честность, — пожал плечами Ким. — Правда, подкожная, подноготная.

Я кивнула. Хорошо быть честным с самим собой. Мне нужно в Институт. Узнать прошлое. Отомстить. В конце концов, я такая, какая есть.

— Ким, а когда мы вернемся в Нелоудж? — спросила я, задумчиво перебирая сухие колосья.

— Я боялся, что ты именно об этом спросишь, — кивнул Ким и сел. — Даже не хотел вести тебя к Саи-Но.

Я удивилась, подняла глаза:

— Ты знаешь, что я поняла?

— Догадываюсь, — кивнул он, — жалко, в глубине души надеялся, что дорога тебя вылечила. Еще четыре месяца пути, семь выступлений, и мы на месте.

— Долго...

— Мы не торопимся обычно, ты же знаешь. Дорога это цель, а не средство. Кстати, у меня есть для тебя подарок.

— Какой? — удивилась я.

— Самый лучший. Книга. Она спрятана в фургоне, на полке слева, за набором инструментов.

— Ух ты! — восхитилась я. — А что за книга?

— История, — пожал плечами он. — А какая еще у меня может быть книга? Тебе понравится.

— Вечером посмотрю, — потянулась я.

— Не сегодня. Когда соберешься уходить, чтобы у тебя было достаточно ресурса..

Что-то во мне сжалось.

— Ким, — почти жалобно попросила я, — пойдем со мной. У тебя достаточно сил, чтобы пройти в Институт, там шикарная библиотека. Ты сможешь поискать материалы по истории Нелоуджа.

— Нет, — покачал головой он. — Я смогу пройти, но не смогу остаться. Если захочу поработать, то лучше остановлюсь у затерянных. По крайней мере там действительно можно работать над тем, что интересно. Но я артист, а не ученый, на самом деле. Я просто собираю истории и не претендую на анализ и систематизацию. Мне нечего делать в Институте.

Я опустила голову. И без слов было ясно, что это мой путь, только мой.

— Ты вернешься, — уверенно сказал он. — Ты такая же, как я, на самом деле. Дорога у тебя в крови, готов поспорить, что не задержишься на одном месте надолго. С успехом или с провалом, но ты вернешься. Я буду тебя ждать.

Мы не говорили об этом больше. Обсуждали выступления и даже продумывали план турне по Морэну, у морского побережья, о котором так грезил Рой, шутили и смеялись, но знали — я в это турне уже не поеду.

Солнце уже стояло в зените, когда мы вышли из хижины. Мне было горько, но легко. Будущее, которое прошлое, ждало за ближайшим поворотом. И я больше не боялась смотреть ему в глаза.

За изгородью из колючки хоронили вчерашнюю козу. Животному повезло меньше, и даже мясо после ритуала считается несъедобным.

Красивые люди красиво прощались. Напутственно желали здоровья, кивали свысока.

Как потомки богов провожают смертных.