Лето пролетело незаметно, я будто расправила крылья после долгого заточения. Вырывалась с работы, быстро съедала бурду, именуемую ужином, и убегала за границы реабилитационного центра. Иногда ходила в библиотеку, читала веселые боевики для обмена и бесед с парнями, или любовные романы, чтобы порадовать Лори. Часто бегала за город, в красивый и ухоженный сосновый лес неподалеку, с симметрично посаженными деревьями и негустым подлеском. Иногда между сосен встречались небольшие островки молодых кудрявых берез, свежие и уютные, как оазисы в пустыне. В лесу потрясающе пахло хвойной свежестью, где-то падали ветки, стучал дятел, пели птицы. На одном гектаре этого леса было больше жизни и радости, чем во всем Нелоудже вместе взятом, и казалось, что час времени в этом лесу возвращал в меня жизнь, потерянную за день в цеху.
Иногда просто забиралась на старую ель и смотрела со смутной тоской на караваны, которые приближались по дороге к городу. Наблюдала, как крутятся колеса, слушала, как шумит дорога, чувствовала, как весь лес замирает, прислушиваясь. И всё казалось, что я перепутала — мое место не здесь, я должна смотреть на мелькающие ветви из кузова мчащегося фургона.
Интересно, умею ли я телепортироваться? В принципе, этим навыком владеют многие, не только сотрудники Института, но и любопытные горожане. Всего-то и нужно — закрыть глаза и представить себя в другом месте. Детально так представить, обстоятельно — с незнакомым местом не прокатит. Что толку уметь телепортироваться, если ты бывала только в реабилитационном центре, трактире на перекрестке и воскресной ярмарке? Перемещение потребует больше ресурса, чем можно извлечь из рассказов случайных странников.
Вот если бы прокатиться по этим пыльным узким лесным дорогам, увидеть и почувствовать города и поселки, что скрываются за поворотом…
В лесу хорошо было думать на отстраненные темы. Здесь самые красивые и хрупкие легенды казались достоверными. Лори рассказывала на прошлой неделе про удивительную девушку, которой мягко порекомендовали из цеха уйти. Яркий художественный талант, быстрый карьерный рост в цеху и изумительные способности к передаче портретного сходства. Кроме того, у нее обнаружилась незаурядная память. Девушка за один месяц миновала все ступени подмастерьев и начала разрабатывать собственные модели. В галерее отклоненных работ появились шаржи на угрюмого аристократа, живущего в замке на севере города, румяные подруги по цеху в лубочном исполнении, наша начальница, похожая на сову, но при этом очень узнаваемая, гость, приезжавший с заказом на три минуты. А потом — еще нескольких вельмож, в изысканных одеяниях, с фамильными чертами лиц и при этом абсолютно неизвестных никому. По цеху пошли слухи, что новая мастерица рисует прошлое — слишком убедительны были новые образы, слишком достоверны старые. Тогда-то Ноэр и подыскала ей высокооплачиваемую работу в городе, вышивальщицей. Дело замяли, спорные модели зашкурили и на них нарисовали медведей — на испорченных заготовках всегда рисуют животных, потому что человеческие лица выполняются по дереву.
Впрочем, сначала эта девушка, как и все мы, рисовала популярные льстивые карикатуры на директора Института и ведущих сотрудников — преувеличенно красивых, идеальных кукол, управляющих стихиями. Такие модели пользовались особой популярностью, на сюжеты с участием правительства приходили постоянные и высокооплачиваемые заказы. Лицо директора смотрело с сувенирной полки в любом доме, где есть дети, исполняло ведущие партии в играх и увенчивало стандартные наборы дипломатических и туристических подарков. Зиэн сказала как-то, что подобные возвышенные изображения неприятно пахнут идеологией. Впрочем, наша подруга всегда была достаточно прагматична и рисовала все, за что хорошо платили, вне зависимости от подтекста.
А я просто не задумывалась. Хотя могла бы — абсолютно, неестественно свободная — без долгов, без привязанностей, без прошлого. Но катилась по проторенной колее, тренировалась, словно подспудно готовила себя к чему-то. Не знала, впрочем, решусь ли на осуществление своей мечты конца зимы, или это была просто история, чтобы заставить гореть огонь внутри. Размеренная жизнь в реабилитационном центре затягивала, на самом деле, там были друзья, крыша над головой, еда, и даже немного денег на развлечения. Смутное ощущение восхищения этими простыми радостями давало понять, что далеко не все годы моей жизни до стирания проходили так безоблачно. Порой я даже страшилась перемен, хотя подсознательно была готова в любой момент встретить любое приключение, окунуться с головой и не оглядываться назад. Но искалеченная память нуждалась в этом годе реабилитации, чтобы накопить хоть немного знаний, немного своей истории, чтобы найти немного себя. Ведь где нет знаний, там нет и смелости. Где нет прошлого, там нет и будущего.
Иначе я не могу объяснить, почему именно к концу этого года в моей жизни произошли самые значительные перемены, не раньше и не позже. Как обычно, все началось с историй...
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.