Глава 32

Лето подходило к концу, но зеленая и бурная жизнь не собиралась сдавать обороты. Мы ехали в Каресские горы, воздух становился чище и легче, а дорога — сложней и неприступней. Колонна часто останавливалась, управлять фургонами один человек мог не более часа, а потом требовалась смена и восстановление ресурса. "Вахтить", как выражался Рой, в таком режиме надоедало, а горное путешествие длилось уже пару недель. В третью среду на рассвете, наконец, мы не без облегчения остановились у холма, который переходил в подножие большой, настоящей горы. Вершина скрывалась в высотных, слоистых облаках и там же, вероятно, пряталась моя тайна.

— Дальше не проехать, — объявил Ким, — Я наверх, проведать старика, кто со мной?

— Я пас, — сказал Эрин. Селена и Рой поддержали гитариста. Я удивилась, это не было похоже на друзей, всегда любознательных и обуреваемых жаждой движения. Может быть, я чего-то не знала и стоило проявить деликатность, оставить Кима одного? Я посмотрела вверх. Петляющая горная тропинка, обрамленная колючим кустарником, и на высоте примерно четырехсот метров — узкая белая линия, как будто нарисованная мелом по растительности. "Интересно, что это?", — подумала я, — "Белый песок? Цветы? Если приглядеться, больше похоже на растительность. Но кто и зачем это здесь сделал?"

К черту деликатность. Это же Каресские горы. Где-то здесь древние народы называли что-то словом Коори, отсюда вернулся, сохранив память, сын семьи Морей из мечты Лори. На вершине должен быть ключ, или хотя бы замочная скважина, в которую можно заглянуть.

И все-таки страшно. После встречи с тварями я начала опасаться собственных тайн. Из скважины запросто могло вытянуться смертоносное щупальце. «Не дрейфь», — сказала словами Роя про себя.

— Я с тобой, — заявила вслух.

— Это самое удивительное место на нашей планете, — сказал Ким. — Хотя не уверен, что тебе понравится.

— Я люблю удивительные места.

— Знаю, — ответил музыкант. — Но и ты можешь испугаться.

— Отлично. Дай мне почувствовать это.

Бравада всегда помогала прийти в себя. Встать перед зеркалом, поднять руки в победном жесте — и можно встречаться со страхом. Известный приём. Но как быть, если пугает отражение?

Ким задорно подмигнул, показалось, что он рад компании, хотя явно чего-то не договаривает. Первые несколько часов путь был утомительным, но обычным — мы шли по узкой тропке, уклон которой становился все выше и мышцы бедра потихоньку начинали давать о себе знать. Ким задал быстрый темп, и постепенно разговоры сошли на нет, оставляя место размеренному дыханию в такт шагам. Изредка встречались невысокие кряжистые сосны, широко раскинувшие узловатую сетку корней. В бесценной тени под их кроной можно было перевести дух. От жары стучало в ушах, хотя мы вышли спустя несколько минут после кровавого рассвета.

Воздух становился легким и разреженным, уменьшенная концентрация кислорода вызывала определенный дискомфорт. Словно угадав мои мысли, Ким устроил получасовой привал, во время которого, впрочем, запретил ложиться: "Лучше сохрани минимальную физическую активность", — подчеркнул он, — "Сделай легкую растяжку, попей воды, иначе будет сложно продолжать". Мы перекусили орехами и сухофруктами, и Ким протянул горсть синих терпких ягод, которые успел собрать, пока я отдыхала.

Дальше становилось сложнее, иногда камни срывались из-под ног и довольно долго летели вниз. Я начала бессознательно цепляться за покрытые шипами ветки кустарника, и не могла удержаться, чтобы не страховать себя ресурсом. Щиколотки покрылись сложной сеткой неглубоких порезов, а штанины приобрели угрожающий орнамент из колючих шариков цепкого горного репейника.

— Ты неплохо справляешься для первого раза в горах, — оценил Ким. — Как самочувствие?

— Нормально, — пожала плечами я. — Устала, но бывало и хуже.

— Дальше будет сложнее. Но дело не в этом. Видишь белые цветы? — показал он.

Только сейчас я окончательно поняла, что странная ровная белая полоса была высажена цветами, нежными, как цветок вьюнка, с тончайшими широкими белыми лепестками.

— Это ипомея разделительная, в простонародье разделяющий вьюнок, — Ким сорвал цветок и нежные листья тут же поникли, потеряв всякое очарование, стали похожи на слежавшуюся паутину. — Дальше не действует ресурс.

— Что? — я остановилась.

— Ты никогда не слышала легенды про Каресские горы? — удивился он.

— Слышала что-то, — попыталась вспомнить я. Кажется, Лори рассказывала про принца, который был в горах, когда стерли его возлюбленную. Так это правда? Вот в чем ключ? — Ты хочешь сказать, что здесь не произойдет ничего из того, что я представлю?

— Я хочу сказать, что здесь не работает ментальная сила. Если упадешь, остается надеяться только на свои руки и ноги.

— С ума сойти, — тихо сказала я, — Так вот почему не пошли остальные.

Я испытывала странную, не знакомую ранее нерешительность. То ли страх, то ли сомнение, но я не позволила себе вникать в это ощущение.

— Да, это неуютное чувство. Эрин поднялся однажды, и заявил, что с него хватит, — прокомментировал Ким. Всё он понимал без слов. — Ты тоже можешь вернуться, я провожу. Не сказал внизу, потому что ты не смогла бы оценить, раз не помнишь или не знаешь гор. Сейчас понимаешь лучше, какой подъем предстоит преодолеть.

— Понимаю, — кивнула я, чувствуя странное беспокойство в желудке, — Но хочу идти дальше.

Лицо Кима просветлело. "А ты мне нравишься все больше", — отметил он.

Где-то через час я, наконец, свыклась с мыслью, что нахожусь на высоте нескольких сотен метров над землей без малейшей страховки. Подъем, впрочем, не впечатлил бы бывалых скалолазов — большую часть пути мы по-прежнему шли, только теперь медленнее. Пригибались под порывами жесткого ветра, иногда приходилось цепляться за камни и редкие жесткие корни, на ощупь находить опору для ног. В особо сложных местах Ким забирался первый, помогал, спуская небольшой отрезок каната, или просто страховал. Физическая усталость вытеснила моральное напряжение, и я с радостью отметила, что страха больше нет, хотя по-прежнему чувствовала себя неуютно. Беззащитной.

Но стоило оглянуться, и я видела мир настолько захватывающий, что все остальное не имело значения. Извилистой змейкой вилась далеко внизу река, а на уровне глаз парили громадные гордые птицы. Неужели я никогда раньше не была в горах?

— Наверху у меня живет друг, — сказал Ким во время очередной короткой передышки. — Он странный и иногда кажется, что не от мира сего. Он работал в Институте, кстати, это уникальный шанс задать пару вопросов, если у тебя есть.

Разумеется, вопросы у меня были. Последние метры оказались самыми сложными, и на один безумный момент показалось, что я сейчас сорвусь — ноги потеряли опору, и камень под правой рукой предательски зашатался. Ветер ударил в спину, прижимая к скале. Страх, острый, как лезвие кинжала, поднялся от желудка к горлу. Я издала сдавленный звук, но Ким вовремя очутился рядом. Два раза ветер заставлял распластаться по скале, цепляясь побелевшими пальцами в цельную, нерушимую породу.

Когда я наконец-то выпрямилась в полный рост на плато, к которому мы шли, ползли и карабкались целый день, пьянящая гордость ударила в голову, обжигающими парами развеивая остатки страха, допаминовой цепью приковывая к новому чувству. От вида внизу захватывало дух и свежий порывистый ветер бил в лицо, как победное знамя. Ким обнял меня за талию и повернул спиной к обрыву, а сам так не оторвал взгляд от разворачивающегося вида. В глазах музыканта горел азарт горного хищника, снежного барса, настигшего добычу.