Новогодние гирлянды на синем фоне

(фантастический рассказ)

Примета: Если боевой робот

обвешался гирляндами и

мурлычет себе под нос "В лесу

родилась ёлочка", это...

Планета Вебер. Синюшное солнце. Сине-фиолетовые леса. Иссиня чёрная почва. Даже местная живность того же синего оттенка… Сдохнуть можно от тоски! Кстати, тоска — единственное, что имеет здесь другой цвет — она зелёная…

Ради чего же в этот кошмарный мир летают корабли? Только там, в промышленных масштабах заготавливают отдаленно похожий на каучук сок местного растения, который применяется при изготовлении боевых скафандров максимальной защиты. По доброй воле ни один человек не полетел бы на Вебер, потому что кроме мрачного мертвенного пейзажа, в воздухе планеты содержится газ, который накапливаясь в организме, со временем провоцирует депрессию даже у тех, кто считается психически уравновешенными. А уж если с нервами и без того не всё ладно… Две трети либо сходят с ума, либо кончают с собой. Конечно, командование снабжало весь личный состав антидепрессантами и витаминами и шло на всё, чтобы сократить потери но, как говорится, выше головы не прыгнешь.

Основную работу по заготовке синего сока выполняют роботы, но без людей обойтись никак нельзя. К тому же на ценное стратегическое сырьё регулярно покушаются пираты (вернее, замаскированные под криминальный сброд группы спецназа Мурихатана, Аркандара и Тройда). По этой причине пункты заготовки и склады готового к транспортировке сырья по всей планете были укреплены до уровня военных баз, которые охраняли взводы боевых дроидов, автоматические комплексы ПВО и опытные сержанты-техники под командованием закаленных в боях офицеров.

Майор Коркин был назначен командиром Восьмой базы на планете Вебер в качестве наказания после того, как глупо подставился в перестрелке на границе с Мурихатаном в системе Бетельгейзе. Война шла к концу, впереди маячил раздел богатейших земель и прочих трофеев. В верхах началась возня, оппозиция норовила оттяпать у правящей партии хоть что-то, на что вожди традиционно ответили «чисткой рядов». И если бы раньше на дурацкое пограничное столкновение никто не обратил бы внимания, то теперь дело раздули чуть ли не до пособничества врагу.

Коркин всё понимал и принял проигрыш достойно. После госпиталя ему удалось выторговать для себя небольшую отсрочку — пару недель отпуска по ранению. Он надеялся как-то наладить личную жизнь, провести время с любимой, предложить ей создать семью, вместе «зацепиться за землю», чтобы было куда возвращаться. Но, увы, надежды рухнули самым банальным образом — девушка ему отказала.

Любовь оказалась иллюзией. Милая молоденькая медсестра, очарованная было бравым героем, восхищенная его силой, мудростью и опытом, покоренная щедростью и вниманием, тотчас холодно увяла, как только узнала, что вместо нового звания и места в столице офицер заслужил ссылку в какой-то богом забытый, к тому же опасный закуток Вселенной.

Первые две недели на новом месте Коркин, с головой погрузившись в работу, вникал в обстановку, знакомился с хозяйством и личным составом. В маленьком отряде важно найти грань между необходимым товарищеским теплом и недопустимым панибратством. Майор давно жил на свете и прекрасно понимал, что напирать на субординацию на отдаленной базе смысла нет, в службе маленького гарнизона должно быть место и хорошей шутке, и интересной беседе, и совместному досугу. Но расхолаживать себя и подчинённых он не собирался.

Четкий распорядок дня, неукоснительное соблюдение обязанностей: утром зарядка и пробежка, днем кроме проверки технического состояния и ремонта роботов дополнительная работа с личным оружием и системами ПВО, по вечерам занятия на тренажерах и комплексы рукопашной.

Старшина Дробенчук, кроме того что был хорошим поваром, по жизни слыл балагуром, всё время травил байки и хохмил. Сержант Белкин оказался прекрасным шахматистом, а самый молодой сержант Ваня Чирков показал себя талантливым гитаристом и душевно пел, не только бардовские и собственного сочинения, но и классические произведения.

Коркин взял на заметку способности каждого и организовал шахматные турниры по пятницам и музыкальные вечера по воскресеньям, а совместные трапезы каждый день проходили чуть более неформально, чем принято по уставу.

Максимальная загруженность, наполненность каждого дня для него лично являлась вопросом выживания. Но рано или поздно любое новое становится рутиной. А на Вебере из-за ядовитой атмосферы уже через пару месяцев перестает радовать всё. К тому же, как назло, наступил жаркий сезон, и график работы пришлось поменять на ночной.

Из-за невыносимой духоты, с которой не справлялись не только кондиционеры, но и вся остальная боевая и не боевая техника, сил хватало только на бесконечные ремонты оборудования, самую простую еду и сон, больше похожий на забытьё. Общение постепенно сошло до уставных вопросов и ответов строго по делу. Все чаще каждый из них старался побыть один, всё реже возникало желание хоть что-то делать. Сначала из повседневности исчезли шахматы, потом музыка, а постепенно даже есть они стали молча. Ночью дико хотелось спать, днем невозможно было работать из-за жары. Постепенно накапливалась тупая усталость, ни о каких спортивных занятиях и боевых тренировках никто уже и не вспоминал.

К тому же, как выяснилось, Восьмая была самой спокойной базой, на ней не случалось никаких нештатных ситуаций. На неё даже никто не нападал из-за неудобного расположения. На Первую, Третью и Пятую базы пираты обычно нападали в сухой сезон по суше, высаживаясь со стороны гор, на Четвертую и Седьмую — в сезон дождей по реке, Вторую и Шестую базы штурмовали в жару, т.к. они удобны для подлета, поэтому пираты традиционно пытались застать врасплох утомленный духотой персонал, сбрасывая десант почти на головы обороняющихся. На Восьмой всё это время мирно «брикетировали» сок и, отупевшие от обыденности, с завистью слушали иногда по связи шум далёкого боя.

Дни и ночи слились в сплошную полосу однообразного существования. Атмосфера Вебера делала своё сине-черное дело, превращая ярких многогранных талантливых людей в биороботов, лишенных мечты, надежды и глобальной цели. Разум заволакивало безразличие, душа погружалась в оцепенение. Только Устав ещё поддерживал их жизнь силой привычки.

В один из череды душных и бездеятельных дней Коркин сидел в своем кабинете и отрешенно смотрел на экран монитора, где в режиме слайд шоу компьютер листал старые фото. Им в такт крутились невеселые мысли.

Родители… давно умерли. Старший брат, разведчик… погиб на задании. Младшая сестра замужем за банкиром, двое детей, богатый дом… формально родной человек, с которым по факту даже не о чем поговорить. Марина, любимая жена, единственная женщина, с которой он был в полной мере близок телом и душой, беременная их долгожданным первенцем, погибла в первые дни войны, когда штурмовики спецназа Мурихатана и Тройда разбомбили несколько ближайших планет Аркандара и около тридцати приграничных земных колоний. Сония, красавица медсестра, предпочла опальному майору блестящего полковника из штаба. Лучший друг Серега, с которым вместе прошли, спина к спине от школьных потасовок до последних дней войны… свидетельствовал на стороне обвинения. «Прости, Витя, но у меня семья, дети. Я не себя выгораживаю, я их спасти должен» (раз ты своих не уберег).

Жил человек, а что и не жил. Ни друга, ни жены, ни сына, ни дома, ни даже дерева. Что он есть, что его нет, мир не изменится.

Вчера майор сказался больным, весь день провел в постели, то ненадолго просыпаясь и зависая в невеселых мыслях, то снова проваливаясь в сонное забытьё. Отсутствие командира на посту никак не повлияло на обычный распорядок. Рабочие механизмы строго по программе заготавливали сырьё, взводы боевых ДРО патрулировали периметр, сержанты чинили поломанное. Утром Дробенчук заглянул к майору, дежурно поприветствовал, оставил на столе поднос с разогретым пайком и удвоенной дозой витаминов, вечером молча забрал нетронутую еду.

Проснулся Коркин от мучительной, невыносимой жажды. Кое-как поднялся, оделся, добрался до кухни. Залпом выпил кружку воды, потом нашел крекеры и остывшее кофе, перекусил. Спотыкаясь, доплёлся до ванны, привел себя в маломальский порядок, поднялся в свой кабинет, по привычке включил комп, не вникая пролистал сводки новостей и отчеты о работе оборудования базы. Так же привычно достал из сейфа в столе табельное орудие, отрешенно разобрал и проверил его. И замер, глядя в монитор.

Как странно… Пустая оболочка продолжает действовать по заложенной программе, а живой души уже давно нет. Давно? Насколько давно? Когда его душа сгорела дотла, окончательно? В день, когда ему сообщили о гибели любимого брата, который заменил ему с сестрой рано ушедших родителей? Или когда он нашел вместо нового дома воронку, а вместо жены и сына лишь какие-то опознаваемые только генетической экспертизой фрагменты? Или когда на том фальшивом судилище понял, что у него больше нет друга, а всё, чему он служил — лишь подлые игры политиканов, для которых люди — разменные монетки, пушечное мясо? Или когда последняя надежда холодно ответила «Нет»?

Коркин привычным движением прищелкнул батарею, завершая сборку пистолета. Поднял оружие на уровень груди. Всего пара сантиметров и три удара сердца отделяли его от черты, за которой нет больше мыслей и боли. Но в этот момент какой-то неожиданный шут у двери заставил рефлекторно поднять взгляд. Боевой робот ДРО 2206, обвешанный новогодними гирляндами, с поднятым в позицию беглого огня плечевым бластером, мурлыча себе под нос «В лесу родилась ёлочка», вломился в кабинет. Рефлексы опытного бойца сработали быстрее мыслей. Выстрел в «голову» робота, прыжок в сторону, два выстрела по системам наведения и активации оружия, уход с линии возможного огня перекатом, ещё пара выстрелов по ходовой части и блоку питания, бросок в коридор.

Бой был скоротечным — закончился так же внезапно, как начался. В тишине слышалось потрескивание догорающих проводов, из кабинета тянуло едким дымом от расплавленного пластика. Виктор внезапно обнаружил себя лежащим в коридоре на обломках двери с ободранными ладонями, в порванной форменной куртке и перепачканных кровью и сажей брюках, с оплавленной дырой на правом ботинке, но удивительно живого.

Мысли стали кристально ясными, взгляд уверенным и сосредоточенным, а тело наполнилось гибкой пружинящей силой. Слитным плавным быстрым движением майор поднялся на ноги. Жизнь снова обрела смысл, перед ним появилась конкретная цель. Он — командир базы, значит должен как можно скорее разобраться, что именно знаменует собой это «новогоднее явление» посреди лета и защитить своих ребят от любой опасности, будь то заглючившие от жары роботы, хакерская атака, предваряющая пиратский десант, или сам ядовитый депрессивный Вебер, толкающий людей на безумные поступки.