7.56 PM

Дойл увидел, как полицейский ожесточённо размахивал руками, когда контр террорист промчался мимо него на байке.

«Видимо решил, что я — Невилл», — подумал Шон и прибавил газу, стараясь выжать из мотоцикла максимальную скорость.

Плечо дьявольски болело.

Больше боли.

Но, тем не менее, ему хватало сил сжимать руль мотоцикла достаточно плотно, и кровь, стекающая по левой руке не вызывала страха.

Его голову занимали гораздо более серьёзные вещи.

И вещи эти сейчас лежали точнёхонько под его задницей.

Сто тридцать взрывных и опасных вещей, если быть точным.

Если его план провалится, он испарится. Всё просто.

Чтобы похоронить его рядом с Джорджи, гроб не понадобится. Достаточно будет спичечного коробка.

Шон нёсся по Брук стрит. Пожар, бушующий там, где рухнул вертолёт, до сих пор выбрасывал в небо языки пламени. Мимо него пролетело несколько пожарных расчётов. И несколько «скорых». Они найдут Невилла. У них уйдёт достаточно много времени на его идентификацию из-за практически снесённого серией выстрелов лица, но к тому времени, как они смогут его опознать, это не будет иметь значения.

Вообще ни хрена не будет иметь значения, если Дойл не успеет.

Через Нью-Бонд стрит, Ганновер-сквер Шон вылетел на Риджент стрит.

Это был самый короткий маршрут. По крайней мере, так казалось Дойлу.

Стрелка спидометра перевалила за семьдесят миль в час, если контр террорист не мог проехать по дороге, он сворачивал на тротуар.

Если ситуация позволяла, он отчаянно махал тем, кто мешал ему проехать. Если они не обращали на предупреждение внимания, он ехал прямо на людей.

Время?

Шон не мог себя заставить просто посмотреть на часы. Он мог только догадываться, насколько близок к забвению, предполагать, как скоро сто тридцать фунтов взрывчатки взорвутся прямо под его задницей.

Риджент стрит стояла намертво. Дойл, как всегда, выехал на тротуар.

Люди кричали и проклинали Шона, едва успевая увернуться от колёс мотоцикла.

Дойл бросил взгляд на спидометр, когда пролетал Пикадилли-цирк на красный свет, и едва не попал под автобус, медленно ползущий с Шафтсбери авеню. Водитель автобуса выдал яростную трель клаксона, но Дойл вряд ли слышал её — он уже нёсся вниз по Хеймаркет.

Ещё одна пробка.

Шон снова забросил байк на тротуар. Каждый подобный прыжок отдавался новой волной боли в плече и руке.

Он уже практически не чувствовал левую руку. Казалось, что её опустили в ледяную воду и онемение постепенно, неумолимо распространялось от предплечья к локтю. Шон предположил, что пуля перебила нерв или сухожилие и с этим он не может ничего поделать. Только держаться. Вцепившись в загривок этой огромной движущейся бомбы, которую он оседлал, словно какой-то двинутый ковбой.

Его длинные волосы развевались позади него, лицо обдувал ветер, заставляя слезиться глаза, и с каждой секундой онемение всё больше захватывало его левую руку.

Байк пронёсся по Кокспер стрит, пересёк Трафальгарскую площадь, оставил справа от себя Адмиралтейскую арку.

Всё должно было закончиться там меньше часа назад. И уж никак не могло дойти до того, что происходит сейчас. Но оно происходит, не так ли?

Скоро это в любом случае не будет иметь смысла.

Он мельком взглянул на часы и сразу же пожалел об этом.

Шон уже въезжал на Уайтхолл, когда понял, что быстрее было бы проехать по Нортумберленд авеню. Она бы вывела его прямо на набережную Виктории.

Прямо к Темзе.

К единственному шансу спасти себя и одному Богу известно скольких людей вокруг.

Он прибавил газ и посмотрел на спидометр. Его стрелка коснулась отметки в девяносто миль.

После этого он посмотрел на ещё один датчик.

Датчик уровня топлива.

И его показатель стремился к нулю.