УНИЧТОЖЕНИЕ

Портадаун, Северная Ирландия.

«Чушь», — бросил Дойл и пристально посмотрел на Уэзерби.

«Его зовут Роберт Невилл», — спокойно, не отводя взгляд, ответил майор, подталкивая Шону тоненькую папочку официального досье. — «Капрал Невилл, если быть точным. Тридцать восемь лет, женат, есть дочь. Призван 14 марта 1977. Был зачислен в десантный полк, обучение прошёл с наивысшими баллами. Впоследствии специализировался на работе со взрывчатыми веществами».

Дойл начал читать переданные майором документы.

«Четырежды ранен», — продолжал Уэзерби. — «Представлен к званию сержанта в январе 1993». В деле оказалось фото Невилла во время какого-то интервью. Шон стал изучать своего врага.

У капрала было квадратное лицо, плоская челюсть, уши, плотно прижатые к голове. Волосы были короткими, чёрными и блестящими. Слабая улыбка едва касалась губ бравого десантника. От угла рта к подбородку шёл бледный шрам.

«Отчёт психиатра также подшит к делу», — сказал Уэзерби. — «Но, по словам эксперта, он не более безумен, чем любой, кто служит в армии».

«С чего вы взяли, что именно он виновен в убийствах?» — подавленно спросил Шон. — «Почему вы думаете, что это не просто кучка сраных психов с той или другой стороны?».

«Пули», — коротко и безапелляционно заявил майор, — «На тех, которые извлекли из застреленных, обнаружили отпечатки Невилла. На гильзах в Гардае — место преступления — также засветились его пальчики».

«Допустим. Но ведь были ещё и взрывы. По-вашему, он единственный, кто умеет обращаться со взрывчаткой в Ирландии?»

«Судебные отчёты Королевской полиции Ольстера и данные военной разведки однозначно доказывают, что это сделал Невилл».

«Какие данные?» — настойчиво спросил Шон.

«Такое чувство, что ты защищаешь его!» — раздражённо ответил Уэзерби.

«Но вы можете ошибаться» — парировал Дойл.

«Не сейчас», — уверил Дойла майор.

Шон перевернул последнюю страницу дела и вернул его офицеру.

«Допустим. Какого хрена вы хотите от меня?».

«Найди его раньше чем ИРА или ОДС или долбаные телевизионщики узнают правду».

«И что мне с ним делать, когда найду?».

«Убей».

«Вот так просто?» — усмехнулся Шон, подняв на Уэзерби тяжёлый, презрительный взгляд.

«Брось, Дойл! Не строй из себя неженку. Скольких ты уже отправил на тот свет? Двадцать? Тридцать?».

«Это другое».

«Почему?».

«Потому что те, кого я убивал, не были британскими солдатами», — огрызнулся Дойл.

«Не вижу разницы», — фыркнул майор. — «Это всего лишь человек. Мы говорим о судьбе целой страны, Шон. Больше трёх тысяч человек погибло здесь с 1969. Половина из них даже не понимала, за что. После стольких смертей появилась — пусть призрачная — возможность заключить мир. Хрупкое равновесие очень легко разрушить. Пока мы держим всё в тайне, но если Невилла не остановить, то… Все жертвы, все переговоры, все страдания окажутся напрасными. Мы не можем позволить одному человеку уничтожить всё, к чему мы шли десятилетиями».

«Хватит проповедей, святой Уэзерби!» — выплюнул в лицо майору Дойл.

«Ты и сам достаточно страдал», — проигнорировал выпад контр террориста майор. — «Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы всё это наконец-то закончилось?».

Дойл промолчал.

Он зажёг сигарету и с наслаждением затянулся выпустив дым прямо в сидящих напротив офицеров.

«Ты говорил, что у тебя не осталось работы, Шон», — осторожно напомнил ему Уэзерби. — «Считай это дело своего рода лебединой песней. Последним выстрелом. Ты прав — такие, как ты, нам больше не нужны».

«А что, если я откажусь?»

«Ты не сделаешь этого», — самодовольно ответил майор. — «У тебя два дня, Дойл».

Шон схватил со стола информацию о Невилле и быстрым шагом пересёк кабинет. Уже держась за ручку двери, он с улыбкой обернулся к трём жирным ублюдкам, возомнившим, что могут решать судьбу целого мира.

«Ты прав, майор», — сказал, выдержав паузу, Шон, — «без боя я — никто, может быть, Невилл чувствует то же самое. Я понимаю его, как никто другой, и поэтому не хочу его убивать. Разница между мной и тобой очень проста: я буду ничтожеством после того, как всё это закончится, но ты… Ты останешься ничтожеством до конца своих грёбаных дней. Ты всегда был маленьким дерьмом, Уэзерби, и сегодня я в этом ещё раз убедился».

Довольный произведённым эффектом, он вышел из кабинета, с грохотом захлопнув за собой дверь.