2.34 PM

Дойл огляделся. В зале было около пятидесяти журналистов.

Перед длинным столом спешно расставили четыре ряда пластиковых кресел. Сам стол стоял на небольшом возвышении. На столе были ручки, блокноты, стаканы и кувшин с водой.

Шон насчитал три съёмочных группы. Мощные лампы их оборудования буквально слепили глаза тем, кто сидел за столом.

Микрофоны стояли практически у стола, а их переплетённые провода скрывались в глубине комнаты.

Каждую секунду воздух разрывала новая вспышка. Фотографы проверяли камеры, репортёры что-то строчили в блокнотах.

Остальные просто болтали, что-то горячо обсуждали. Многие то и дело посматривали на часы.

Дойл последовал их примеру.

Три минуты после дедлайна.

Похоже, Невилл держит слово и не взрывает очередную бомбу. Пока держит.

Спецназ перебросили в Гайд-парк и его окрестности. С чётким приказом — ни в коем случае не стрелять в Невилла, даже если увидят его.

Если они его убьют, никто не сможет найти оставшиеся бомбы.

«Самая большая рванёт в восемь».

Голос Невилла как будто до сих пор звучал в голове Дойла.

Насколько большая?

Где?

Дойл раздражённо посмотрел на часы и тяжёлым взглядом обвёл журналистов.

Слетелись, как мухи на дерьмо.

Они чуют кровь. И если Невилл не прекратит, с каждым разом их будет становиться всё больше.

Дверь открылась. Шон увидел, как в комнату входят Каллоуэй и Мэйсон в компании огромного мужика со свиными окороками вместо кулаков.

Детиной оказался комиссар Фрэнк О’Коннор. Он тяжело опустился на стул и плеснул себе воды.

«Леди и джентльмены», — начал комиссар, в его низком голосе хорошо читался шотландский акцент, — «Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы как только прочитаю официальное заявление. Время — главная ценность в этом деле».

О’Коннор указал на своих коллег.

«Рад представить детектива-инспектора Каллоуэя и детектива-сержанта Мэйсона. Они ведут расследование. Возможно, у вас возникнут к ним вопросы, и они на них обязательно ответят, когда будут готовы. Подчёркиваю, пресс-конференция должна быть максимально короткой — каждая минута на счету».

На некоторое время комнату буквально затопил свет от дюжины одновременно снимающих фотоаппаратов.

«В центре Лондона сегодня взорвались две бомбы», — продолжил комиссар, — «Первая на Пикадилли в 12.31, а вторая — ровно через час на Золотой площади. В результате погиб двадцать один человек, ранено сорок семь».

«Что по поводу взрыва на Лондон-роуд сегодня утром?» — раздался голос из задних рядов.

Комиссар встревоженно осмотрелся.

«Жертв, вызванных взрывом не было», — отрезал О’Коннор. — «Вернёмся к заявлению», — комиссар почесал подбородок, — «Расследование продолжается».

Громила отложил листок с текстом и отпил из стакана.

Репортёры затрещали, словно разворошённый улей.

Защёлкали затворы камер.

Дойл увидел, как телеоператор подошёл ближе к столу, за которым сидели полицейские.

Кто-то спросил: «Это террористы?».

«Нет», — ответил О’Коннор.

«Откуда вы знаете? Может, это ИРА?» — раздался другой голос.

«У нас есть улики, доказывающие, что это не работа террористической группы» — снова взял слово комиссар.

«Вы знаете, кто это сделал? У вас есть подозреваемый?» — спросил кто-то рядом с Дойлом.

«Да, мы знаем. По нашим сведениям, оба взрыва совершил один и тот же человек».

«Кто он? Как его зовут?» — раздался ещё один голос.

«Я не готов разглашать эту информацию».

«Зачем ему это? Он — психопат или у него есть политические мотивы?»

«У нас недостаточно сведений», — ответил О’Коннор, часто моргая от слепящих вспышек фотоаппаратов.

«Что вы сделали, чтобы поймать террориста?».

«Разослали патрули практически во все районы города», — объяснил комиссар. — «Также мы ищем ублюдка с воздуха. Не сомневайтесь — наши ребята найдут его, где бы он ни прятался».

«Ну-ну», — усмехнулся про себя Дойл.

«Он вооружён?» — спросил один из журналистов.

О’Коннор взглянул на Каллоуэя.

«Да, он вооружён», — ответил инспектор, наклонившись к микрофонам чуть ближе, чем нужно. Раздался вопль фидбека, инспектор извиняющимся тоном постучал по ближайшему к нему микрофону.

«Готовы ли вы применить оружие, чтобы поймать его?».

Каллоуэй взглянул на комиссара, словно бы ища поддержки.

О’Коннор осторожно кивнул.

«Мы готовы использовать любую возможность».

«Вооружённый преступник, вооружённые копы — не самый безопасный расклад для мирных граждан».

«Гораздо опаснее будет, если мы не поймаем его».

«Вы уверены, что у него нет сообщников?» — спросил тележурналист.

«Да», — ответил Каллоуэй.

«И нет никаких политических мотивов его преступлений?» — продолжил въедливый телевизионщик. — «Он уже предъявил какие-нибудь требования?».

«Мы не уполномочены отвечать на этот вопрос», — вмешался комиссар.

«Значит, всё-таки требования есть», — заключил корреспондент. — «Чего же он хочет? Денег? Хочет раскрутить город на выкуп?».

«Увы, всё не так просто», — разочарованно бросил О’Коннор.

«Две бомбы уже взорвались. Вы уверены, что взрывов больше не будет?»

«Мы уверены в том, что у нас есть час передышки».

«Очень оптимистично», — подумал Дойл, удивлённо изогнув бровь.

«Значит, есть ещё бомбы?» — взволнованно раздалось из зала.

О’Коннор встал со стула. «Пресс-конференция официально закрыта».

Каллоуэй и Мэйсон тоже встали.

Вспышки фотокамер освещали их путь к выходу из зала.

Дойл выскользнул из комнаты в противоположную дверь и нагнал трио в форме в коридоре.

«Кто вы, чёрт побери?» — бросил О’Коннор, смерив Шона презрительным взглядом.

«Дойл. Отдел по борьбе с терроризмом. Охочусь за Невиллом по поручению Военной разведки».

Громила пристально и недружелюбно начал изучать контр террориста. Длинные волосы, небритое лицо, потрёпанная «косуха», грязные джинсы и требующие каши ковбойские сапоги.

«Почему?» — процедил сквозь зубы комиссар.

«Он же был бравым десантником или я что-то путаю?».

«Сейчас он — гражданский. И никаких дел с грёбаной армией не имеет» — огрызнулся О’Коннор.

«Он совершил два мощных взрыва, используя армейскую взрывчатку. Стрелял в ваших ребят из военного оружия. Использует армейские навыки, чтобы как можно ярче надрать вам задницы. Не кажется, что армия имеет право задать ему несколько вопросов?».

О’Коннор развернулся к своим подчинённым.

«Вы поймаете этого ублюдка», — прошипел он. — «И сделаете это быстро. Если эти долбаные журнашлюшки начнут копать, одному Богу известно, что они смогут найти. К четырём они весь город сведут с ума. И это уже будут ваши проблемы».

«У нас возникли небольшие трудности, сэр», — едва ли не пролепетал Каллоуэй.

Глаза комиссара угрожающе сузились.

«Мы должны встретиться с Невиллом в ближайшее время. Он согласился на сделку. Ему нужна его дочь. Проблема в том, что её у нас больше нет».

«Где же она, вашу мать?!» — заорал О’Коннор.

«Жена Невилла и его дочь были на нашей конспиративной квартире в Ламбете», — ответил инспектор, — «Но прямо перед пресс-конференцией мне сообщили, что жена сбежала из дома, прихватив девчонку с собой».

«Да что здесь, чёрт побери, происходит?!» — взорвался комиссар. — «Какого хрена она вздумала бежать?».

«Я сказал ей, что мы можем использовать ребёнка как наживку, чтобы поймать Невилла», — вмешался Дойл. — «Возможно это напугало её».

«То есть, это ваша вина?» — раздражённо бросил О’Коннор. — «Держитесь подальше отсюда, Дойл. Позвольте полиции заниматься своей работой».

«Да пошли вы!», — не выдержал контр террорист. — «Я должен достать Невилла. И я это сделаю. Любой ценой».

«То есть, кроме Невилла нам ещё надо искать его жену и ребёнка? Спасибо тебе, Дойл. Вот уж удружил, так удружил» — с ядовитой улыбкой бросил Мэйсон.

«Мне глубоко насрать на ваши разборки», — вмешался О’Коннор. — «Меня интересует один маленький вопрос: как вы собираетесь договариваться с Невиллом, умудрившись упустить его дочь?».

«Невиллу это неизвестно», — сказал Дойл. — «Он понятия не имеет, что мы собираемся его развести».

«А когда поймёт?» — спросил О’Коннор. — «Сколько ещё у него в запасе бомб?».

Дойл затянулся сигаретой.

«Когда он поймёт, что его наебали», — Дойл перешёл на шёпот, — «я думаю, мы узнаем ответ на ваш вопрос».