6.43 PM

«Почему ты ненавидишь моего папу?».

Вопрос, словно сам по себе, повис в воздухе.

Дойл держал глаза закрытыми с того момента, как тронулся поезд. Он благодарил Бога, что в этот раз в вагоне было намного тише и спокойнее. Всего около дюжины человек. И те — в дальнем конце вагона.

Шон открыл глаза и посмотрел на Лизу, сидящую напротив него и терзающую кончик шнурка капюшона своей курточки.

«Я его не ненавижу».

И это правда.

«Тогда почему кричишь на него по телефону?» — продолжала допрос Лиза.

Дойл глубоко вздохнул.

Мне правда сейчас это нужно? Тяжёлый, глубокий разговор с восьмилетней девочкой о человеке, которого она считает отцом? О человеке, которого я собираюсь убить?

«Потому что он выводит меня из себя», — спокойно ответил Шон.

Лиза продолжала играть со шнурком.

«Он болен», — словно бы самой себе сказала девочка.

«Кто тебе это сказал?».

«Мама. Она сказала, что папе нехорошо, что ему надо обратиться к доктору», — Лиза пристально посмотрела в глаза контр террориста. — «Он умрёт?».

Да. Как только попадётся мне в руки.

Дойл склонялся к тому, чтобы ответить «да» — это бы прекратило все расспросы.

Он всмотрелся в её широко распахнутые, встревоженные глаза.

Чёрт возьми, почему они настолько голубые?! Идеально, непримиримо голубые?! Как будто сапфиры.

«А что ещё твоя мама говорила о папе?».

«Она не слишком часто говорила о нём. Я несколько раз слышала, как они ругались, когда он приходил домой. Я пряталась на втором этаже и слушала, слушала, слушала… Они думали, что я сплю».

«Что произошло, когда твой папа вернулся домой в этот раз?».

«Мама очень удивилась, увидев его на пороге».

«Подозреваю, что так».

«Они очень сильно поссорились».

«Папа бил маму?».

«Нет. Это невозможно».

«А тебя?».

«Он любит меня. Всегда об этом говорит. Папа никогда не причинит мне вреда».

Дойл вытащил из наплечной кобуры «Беретту», прикрывая её рукой от случайных взглядов других пассажиров. Металл тускло блестел в свете флуоресцентных ламп.

«Ты знаешь, что это, Лиза?» — спросил он девочку.

«Пистолет».

«Ты уже видела что-то подобное?».

Она кивнула.

«Однажды папа навёл его на мою маму», — тревожно сглотнув, сказала Лиза. — «Я думала, мы играем потому, что папа смеялся».

«А мама?».

«Она сказала мне идти в свою комнату. Они больше не кричали друг на друга той ночью».

Дойл убрал пистолет, заметив, что этим привлёк внимание парня, сидевшего недалеко от них.

Шон уставился на него, мужчина быстро вернулся к чтению увлекательнейшей газеты.

«Когда я увижу папу?» — спросила Лиза.

«Скоро», — уверенно ответил Дойл.

«И что случится потом?».

Я убью его.

«Я хочу, чтобы родители снова были вместе. Я не люблю, когда они ссорятся. Я скучаю по папе».

И снова Дойл поймал себя на мысли, что не может оторваться от глаз девочки. Влажных по краям. Она шмыгнула носом, чтобы втянуть обратно слезу.

«Ты женат?».

Дойл улыбнулся.

«Нет», — ответил он девочке.

«Любил когда-нибудь?».

Дойл прикрыл глаза.

Она всегда была здесь. В его воспоминаниях.

Джорджи.

Он слышит её смех. Такой заразительный.

Воспоминания всё ещё сильны. Он видит её, сидящей за столиком напротив него. Тяжёлые медовые волосы каскадами падают на плечи, божественно гибкое и стройное тело затянуто в тугой корсет маленького чёрного платья, которое она любила носить больше всего.

Совершенство.

Он до боли стиснул зубы.

«Так ты любил кого-нибудь?».

Он опустил взгляд на девочку.

«Нет», — ответил Дойл. — «Я никого никогда не любил».

Он старался забросить образ Джорджи на задворки сознания, но у него ни черта не получалось.

Двери закрылись. Поезд тронулся.

Следующей станцией была «Ливерпуль-стрит».

Дойл бросил взгляд на часы.