11.41 AM

Дойл стоял возле своей чёрной «Гранады», нервно переминаясь с ноги на ногу.

«Чушь», — пробормотал под нос Шон, обводя недобрым взглядом больничную парковку.

Красный «Метро» остановился рядом. Из него выбрались две пожилые женщины, одна держала букет цветов в целлофане.

«Он не перезвонит» — попытался убедить себя Дойл. Две старушки, держась за руки, вошли в госпиталь.

Каллоуэй сидел за рулём, мобильник лежал рядом, на «торпеде». Инспектор не отрывал от телефона глаз, как будто силой мысли мог заставить его зазвонить.

«Ну же, ну же» — шептал Дойл.

Телефон зазвонил.

Каллоуэй нетерпеливо схватил его.

«Это Невилл» — сказал Мэйсон на другом конце линии. — «И он будет говорить только с Дойлом».

«Вруби радио, отследи звонок» — начал было учить подчинённого Каллоуэй.

«Он не будет висеть на телефоне так долго» — вмешался Дойл.

«Будет, если ты его разговоришь», — отрезал инспектор, передавая мобильник контр террористу.

Сам же Каллоуэй врубил рацию и нажал «приём».

Дойл некоторое время смотрел на экран телефона затем поднёс его к уху.

«Невилл?».

«А это ты, Дойл?»

«Нет, это моя хренова голограмма. Почему ты вдруг решил поболтать со мной?».

«Потому, что знаю — ты обязательно меня выслушаешь».

«С чего ты это взял, Невилл? Почему думаешь, что я не брошу трубку прямо сейчас?».

Каллоуэй яростно замахал рукой в испуге, что Дойл действительно оборвёт разговор, но трубка была плотно прижата к уху контр террориста.

«За что ты хотел убить свою жену и дочь?» — вкрадчиво спросил Дойл.

«Им ничего не угрожало. Ты уже должен был понять это».

«Я понял. Что ты теперь хочешь? Медальку? Печеньку? Может, погладить тебя по головке и сказать: «Хороший мальчик»? Ты взорвал жилой дом, снёс его долбаную крышу так, что никто не пострадал — замечательно. Что дальше?».

«Увидишь». Голос Невилла был мягким, спокойным. Казалось, он просто насмехается над Шоном. «Чтобы взорвать дом на Лондон-роуд, я использовал десять фунтов пластита. Поверь, это далеко не всё, что у меня есть».

«И сколько же у тебя под полой?».

«Хватит, чтобы превратить центр Лондона в пылающую яму».

«Спрашиваю ещё раз: сколько у тебя взрывчатки?».

«Сто пятьдесят фунтов».

Дойл и Каллоуэй переглянулись. Если Дойл и удивился, то это никак не отразилось на его лице.

«Срань господня», — пробормотал инспектор.

«И что ты со всем этим дерьмом собираешься делать, Невилл?» — спросил Шон так, словно узнавал, сколько стоит картошка или прогноз на завтра.

«Я знаю, что ты отслеживаешь звонок».

«Тем лучше. Ты знаешь, что я найду тебя, Боб».

«Ты никогда не найдёшь меня. Ни ты, ни те копы, что сейчас слушают наш разговор».

«Может быть, скажешь, наконец, чего ты, твою мать, хочешь? Я уже начал уставать от твоей болтовни».

«Я хочу вернуть свою дочь».

«Исключено», — отрезал Дойл.

«Через пятьдесят минут где-то в центре Лондона взорвётся бомба» — сказал Невилл. — «Если за это время ты не вернёшь мне дочь, каждый час будут раздаваться новые взрывы. Разные места. Разные жизни. Много невинных жизней. Ты знаешь это не понаслышке, Дойл. Ты видел, как работают бомбы. Люди умрут, если я не получу дочь».

«Хрен тебе, ублюдок!».

«Один час — один взрыв», — невозмутимо повторил Невилл. — «Где бомбы, ты не знаешь. И не узнаешь — не пытайся. Если до восьми вечера ты не поймёшь, что делать, если я не получу мою Лиззи, если ты не устанешь паковать свежие трупы в чёрные мешки, тогда наступит время Большой девочки. Сегодня в восемь, Дойл. Сто фунтов C4. Приведи Лиззи. Верни мою дочь».

Связь резко оборвалась.

«Мы засекли его!» — победно вскричал Мэйсон.

«Откуда был звонок?» — нервно бросил Каллоуэй.

«Юстонский вокзал» — чуть ли не кричал сержант. — «Этот пидор на Юстонском вокзале!».

Дойл отрешённо смотрел на мобильный в своей руке, слушал гудки. «Он бросил трубку».

Каллоуэй посмотрел на часы. «У нас пятьдесят минут, чтобы найти бомбу» — отчаянно сказал инспектор. — «Что нам, чёрт возьми делать?».

«Это долбаная игра. Бомба должна быть где-то рядом с ним», — задумчиво сказал Дойл. — «Мне кажется, он собирается взорвать Юстонский вокзал».