4.03 PM

Невилл бросил пару кубиков сахара в капуччино и увлечённо смотрел, как они идут ко дну.

Удовлетворив любопытство, Боб выглянул в окошко кафе.

«Харлей» был припаркован рядом, зажат слева и справа большими машинами.

Парочка байкеров неподалёку трепалась о чём-то облокотившись на своих железных коней. Ребята с головы до ног были затянуты в кожу.

Невилл пригубил кофе, решил, что он недостаточно сладок и бросил в чашку ещё пару кубиков.

Как и в большинстве кафешек на Дин стрит, здесь едва хватало места для четырёх столиков, барной стойки и нескольких высоких стульев к ней. Клиенты появлялись и исчезали с ошеломляющей скоростью. В основном они брали сэндвичи и напитки с собой или садились на свободное место.

Кроме него здесь ещё были американские туристы, занимавшие один из четырёх столов.

За другим столиком две девушки болтали и курили к большому недовольству мужчины, занимавшего соседний стол. Каждый раз, когда кто-нибудь из девиц выпускал дым, он демонстративно морщил нос и всеми способами старался выказать своё высочайшее презрение.

Каким-то чудом здесь удалось разместить ещё один столик, за которым парень чуть моложе Невилла увлечённо читал свежую прессу, пока его жена пыталась накормить ребёнка с помощью пластиковой ложечки.

Невилл пристально посмотрел на женщину.

Возможно, слишком пристально.

Она словно бы почувствовала его взгляд и повернулась к Невиллу.

Он не отвёл глаз, беззастенчиво наблюдая за ней поверх чашки неожиданно ставшего крайне вкусным кофе.

Она пыталась не обращать на него внимания, сосредоточившись на кормлении ребёнка.

За дверью раздался рёв мотора — один из байкеров умчался вдаль на своём мотоцикле. Этот звук заставил Невилла и девушку оторваться друг от друга.

Ребёнок наелся и начал плакать. Девушка взяла его на руки и стала укачивать.

Невилл снова бросил взгляд на мать с ребёнком. Она восхищала его.

О детстве Лизы Боб мало что помнил.

В общем-то, ничего удивительного — его практически не было рядом.

Он видел её только когда изредка возвращался домой. Может быть, раз в несколько месяцев.

Каждый раз она была уже другой. Он просто не узнавал её.

Все эти годы прошли зря.

Он был в Лондондерри, когда родилась его дочь.

О её появлении на свет он узнал из звонка Джули в казарму, когда ночью вернулся из очередного изматывающего патруля. А первый раз увидел только через две недели после этого.

И что произошло тогда?

Он боялся, что расплачется, не сможет справиться с эмоциями, когда увидит своего первенца.

Боб помнил, как осторожно держал её, словно Лиза была вылеплена из хрупкого фарфора, а вовсе не из мяса и костей. Всеобъемлющая нежность к этому крохотному комочку была для него непривычна.

Он любил её. И до сих пор любит. Больше всего на свете. Но тогда её хрупкость пугала его. И он никак не мог справиться с этим ощущением.

Он не понимал, что такое нежность. Никогда.

В первый день её рождения он дежурил на границе.

Во второй — сопровождал колонну грузовиков через Страбан.

Возвращаясь домой, Невилл всегда привозил дочери подарки. Он приезжал с полными сумками сладостей и игрушек, словно её личный Санта-Клаус. Но чем больше он проводил времени с дочерью, тем больше ему хотелось вернуться назад, в Северную Ирландию.

Да, Лиза была важной частью его жизни, но самой жизнью для Роберта всегда была армия.

Была.

Ничего не осталось. Для него.

Нет армии. Нет жизни.

Нет смысла?

Он допил, наконец, кофе, встал, бросил прощальный взгляд на девушку с ребёнком и вышел. Одним прыжком он оседлал мотоцикл, надел шлем.

Повернул ключ в замке зажигания, железный конь вернулся к жизни.

Невилл нырнул на Олд комптон стрит и свернул направо на Мур стрит. Он остановился подъехав к площади Кембриджа.

Телефонная будка была слева от него. Невилл улыбнулся.