7:26 AM

Дойл прекрасно знал, что уже давно мёртв.

Было бы у него чуть больше мужества, он бы вытащил из кобуры пистолет, засунул дуло себе в рот и нажал на курок.

Конец истории.

Он снова углубился в чтение газеты.

Шон читал это жёлтое недоразумение уже по второму кругу. Мог вспомнить каждый заголовок, каждую бессмысленную статью. Ещё одна куча дерьма. Политика, слухи, эксклюзивы.

«Страна восстанавливается после застоя».

Чушь.

«Мудак из очередного сериала женился на бездарной однохитовой певичке, чья песня неожиданно выстрелила в чартах».

И?..

«Очередной звездун рассказал, как бухло и наркота — а также их всевозможные сочетания — чуть было не раздолбали к херам его карьеру, но теперь он завязал, и всё пошло, как по маслу».

Знаем мы этих завязавших. Дерьмо.

Дойл смял и выбросил газету.

В жопу всё.

И эту грёбаную жизнь.

Всё-таки в этой куче говна была одна занимательная статейка. О мире в Ирландии, об Ирландии Объединённой. О конце всех бед и злоключений.

Шон зло затянулся сигаретой.

После стольких лет всё наконец-то закончилось.

Так ли?

А главное, что дальше?

До Дойла доходили слухи, что контр террористический отдел расформируют. В условиях мира он никому не нужен. Сотрудников отправят на пенсию. Вышвырнут за ненадобностью, как надоевшую сумочку или платье.

Он разочарованно вздохнул.

Какого чёрта он будет делать на пенсии?

Убийство — вот и всё, что он умеет. Его учили этому непростому ремеслу практически всю жизнь. Куда он пойдёт после того, как его вышвырнут из отдела? Что сможет предложить ему мир, если закончится бой?

Это то, о чём Дойл часто задумывался, и выводы этих размышлений не добавляли ему радости.

Не получил он её и сейчас, и это только ещё больше разозлило вояку.

Оказаться выброшенным на обочину жизни в тридцать семь. Сидеть плотно на заднице и считать свои шрамы. Запереться в квартире и медленно сходить с ума, пока не наступит день, когда вместо клубничного леденца ты решишь пососать ствол сорок четвёртого калибра.

За последние двадцать лет он встречался со смертью лицом к лицу очень часто. Чаще, чем может выдержать обычный человек. И подобная перспектива окончания дней не слишком пугала Дойла. За последние восемь лет, после того, как не стало Джорджи, самоубийство воспринималось им как единственное средство спасения от космической пустоты и гнетущего одиночества.

Шон никогда не боялся смерти, но сама мысль об увольнении, о том, что может оказаться бесполезным, повергала его в ужас.

Ярость пожирала Шона изнутри. Ему необходима была отдушина, бездонная клоака, куда можно сливать всё накопившееся в нём дерьмо. И он нашёл её. В работе, точнее, в том, чтобы выполнять её с максимально возможной жестокостью. Но оказалось, что пропастей без дна не бывает, даже если брошенный туда камень забывает, что надо куда-то падать, и застывает навсегда в бесконечном мгновении, словно доисторическая муха в янтаре. Шон не представлял свою жизнь без работы. Не видел другого способа бороться с нарастающим гневом, одновременно придающим сил и сжигающим изнутри без остатка.

Лучше быть мёртвым чем уволенным.

Он раздавил очередной окурок в пепельнице, затем вытряхнул всё её содержимое за окно, прямо на дорогу.

Его спина ныла и болела.

Ему казалось, что он сидит в этой чёртовой машине уже несколько долбаных часов. Шон снова бросил взгляд на запястье, словно бы, не спуская глаз с минутной стрелки он сможет ускорить время.

В доме 10 по Лондон-Роуд до сих пор не было света.

Движение было только снаружи.

Небо до сих пор было тёмным от скопившихся на нём туч.

Облака, наконец, прорвались дождём. Капли воды бились о ветровое стекло, и Шон следил за тем, как они оставляют на его поверхности пересекающиеся, рваные, путаные следы.

Он закурил очередную сигарету, наклонился и врубил погромче своё стерео.

«…все, кого я помню — мой чёрный список…»

Мимо проехала машина, но из-за ревущей музыки Дойл даже не услышал, как она подъезжала.

Вниз по улице проехало ещё несколько машин. Шон задумался, не перекрыть ли дорогу в том направлении, но позже решил, что это неверная тактика.

В конце концов, всё вокруг выглядело абсолютно нормально, ничего не выбивалось из привычной картины мира.

Позади него появился белый фургон. Ехал очень медленно. Дойл подробно рассмотрел его в зеркало заднего вида. В кабине были двое. Мужчина вёл, женщина рядом с ним указывала дорогу.

Полицейский пригляделся и заметил, что указывает пассажирка фургона на дом номер 10.

Шон глубоко затянулся, удерживая дым в лёгких.

«…все, кто меня достаёт…»

Фургон припарковался в двадцати ярдах от Дойла.

«…все, кто парит мне мозги…»

Он видел, как водитель выбрался из машины и открыл кузов фургона, откуда выскочил ещё один человек. Женщина шла впереди группы, постоянно оглядываясь, словно бы хотела что-то найти.

Дойл покачал головой и вышел из машины.

Какого дьявола их так долго не было?