Светлана Стрельцова. Рождение первенцев

Проснувшись утром, Светлана не спешила вставать с больничной кровати. Снова Алла её засунула в медотсек, сказав, что если она и решила рожать в самое ближайшее время — лучше всего будет побыть в пределах медицинского подразделения крейсера. Пока Отряд не отправился решать проблему со второй королевой рахни… можно было спокойно отлежаться в медотсеке. Потом… позже, когда прозвучит сигнал отлёта, Светлана и сама понимала — её мало что удержит и в командирской каюте и в палате медотсека. Она непременно постарается вернуться в Центральный Пост своего корабля. По-другому она не может, не умеет и не хочет поступать. А пока…

Погладив подошедшую Зирду и потрепав ласково по загривкам Зорда и Грея, Стрельцова осторожно поднялась, посетила санкомнату и села за столик, распаковывая пайковую укладку. Хоть Алла и смотрела на эти перекусы косо, но не запрещала, не препятствовала.

Поев, она насыпала собачатам в миски их завтрак, понаблюдала, как они не спеша уминают свои порции и заваливаются поспать на ковриках в углах палаты. Неугомонные. Даже Зирда отказалась пребывать в командирской каюте, самолично в зубах перетащив свой коврик в палату, куда Алла поместила Светлану. Что оставалось делать Зорду и Грею — они тоже перетащили коврики сюда же, не пожелали оставлять свою даму в одиночестве.

— У них отличный аппетит. — Алла вошла в палату как всегда быстро и незаметно. — О, я вижу…

— Да, Ал. — Стрельцова обернулась, прервав ненадолго своё занятие — она как раз перебирала в шкафу вещи, приготовленные ею для малышей. — Я решила. Буду рожать. Скорее всего — сегодня вечером.

— Молодец. — Селезнева одобрительно улыбнулась. — Давай я тебя посмотрю, а там решим чётче и полнее.

— Да чего решать-то?! — удивилась Светлана. — У тебя и так всё готово, даже я в наличии в пределах медотсека. По меньшей мере — не придётся меня на каталке с сиреной везти из центрального или из командирской каюты.

— Это ты верно говоришь, Света. — Алла продолжала осматривать подругу, сверяясь с показаниями своего навороченного инструментрона. — Мне таки удалось тебя убедить побыть подольше в медотсеке. Но мне нужна точная информация. У тебя — первенцы и рисковать ты не имеешь права.

— Ну я по меньшей мере буду рожать у себя на корабле. Почти что дома. — тихо сказала Стрельцова, наблюдая за действиями подруги, полностью поглощённой выполнением врачебного долга.

— Ты не почти дома, Света. Ты — дома. Кругом все свои, ты в полной безопасности. Даже Джон рядом.

— Эте-те-те-те, Алла. Только…

— Света, не говори глупостей и не требуй невозможного. — Алла искоса взглянула на подругу. — Он — твой муж, друг и отец твоих детей. Я не могу держать его в неведении. А Андерсон его отпустит. Думаю, у нас ещё несколько суток будет…

— Желаешь узнать, хочу ли я видеть его рядом? — Светлана взглянула на подругу своим фирменным внимательным взглядом. — Очень хочу. Так что он может быть рядом всё время.

— Буду рада ему так и передать. Его теперь никакие замки и двери не удержат, уверена. — улыбнулась Селезнева. — Он тебя поддержит. И физически и, главное, психологически.

— Не сомневаюсь, Ал. — тихо ответила Стрельцова. Он мне… очень будет нужен в такой… момент. Это долго?

— Как когда, Свет. — Алла не стала взглядывать на подругу, продолжая осуществлять обследование. — Иногда — до десятка часов доходит.

— А у… у меня? — несмело спросила командир крейсера.

— Думаю, не меньше нескольких часов. — честно ответила врач. — И потому присутствие Джона будет тебе крайне необходимо и очень полезно.

— Ты права, Ал. Я снова начинаю бояться… Без него мне будет трудно выдержать… эти часы.

— Он будет рядом. Я в этом нисколечки не сомневаюсь. — Светлана переключила режимы своего инструментрона, достала «широкий» датчик. — Сейчас посмотрим, готовы ли твои дети к выходу в свет. — она взглянула на экранчик. — Готовы. В этом нет никаких сомнений. — врач дала матери увидеть на экране обоих — сына и дочку. — Сама видишь.

— Вижу, Ал. Спасибо. — Светлана успокоенно выдохнула. — Ты права. Я боюсь… очень боюсь. Понимаю, что я вроде бы и женщина, вроде бы и природой предназначена для родов… но страшно — до невозможности. В первый раз…

— Не накручивай себя, Светлана. Джон будет рядом. Родишь — и сама не заметишь как. — сказала Селезнева. — Ты же будешь рожать в хорошо знакомом тебе месте, рядом с любимым и дорогим человеком. А я и мои коллеги будут рады сделать всё, чтобы никаких сложностей и проблем не было. Так что — не накручивай.

— Постараюсь. Ты же тут создала почти что домашнюю обстановку. — Светлана окинула взглядом палату. — Считаешь, что я смогу обойтись без обычной позы?

— Уверена в этом, Света. — Алла убрала датчик в чехол, отключила кабель от инструментрона, переключила режимы. — Разве что… придётся тебе удобную позу принять на столе… чтобы мы могли тебе помочь. Принять детей ну и всё остальное. — понимая, что Светлана поднабралась профильной информации из множества источников, врач крейсера не стала озвучивать многие детали.

— Ал… обещай, что каждого… каждого из детей примет в первую очередь Джон. — Светлана запнулась, переводя дыхание, затем продолжила. — Я знаю, верю, уверена — его и этому учили… Ну, принимать роды. И он это умеет. Хорошо умеет. Доверь ему это, Ал, прошу.

— Джон первым примет твоих детей, Света. По-иному быть просто не может. Я это обеспечу.

— Верю, Ал. Спасибо.

— Благодарить будешь, когда увидишь Джона с двойней на руках. — улыбнулась Селезнева. — Хотя… тогда ты поблагодаришь его безмолвно. А он… взаимно поблагодарит тебя… А может быть и не безмолвно. Ладно, разрешу вам обоим… многое, что выходит за рамки протоколов. Ты доносила детей до срока, они крепенькие, здоровенькие.

— По-иному и быть не может. Они — дети Джона, Ал. — усмехнулась одними губами Стрельцова. — Я обещала, что рожу их здоровыми и я это сделаю.

— А я и мои коллеги тебе в этом поможем. — Селезнева сложила экран инструментрона. — Садись.

— Хорошо, Ал. Хорошо, что ты смогла совместить домашнюю обстановку и медицинскую защиту.

— Ну… мы кое-что тоже умеем хорошо. — улыбнулась врач крейсера. — Успокойся. Никаких проблем у тебя и у твоих детей нет. Всё будет хорошо, роды будут полностью естественными. Ну разве что мы тебе поможем немного. А так… ты и сама справишься со всем. Вместе с Джоном, конечно, как же без него.

— Знаешь, Ал. Я каждый день думаю о нём и благодарю все и любые высшие силы за то, что они свели меня с ним. Он… лучший.

— Знаю, Свет. Он действительно лучший. — тихо подтвердила Алла. — Ты прямо расцвела, как стала встречаться с ним и общаться вне пределов служебного протокола.

— Согласись, Ал, что мы это делали… очень постепенно. Ну… выход за протокольные рамки. Он такой бережный…

— Соглашаюсь. Куда ж я денусь, Свет. Он действительно тебя бережёт. И потому дети у вас — одни из самых лучших, кого мне только приходилось встречать у входа в наш мир. А по многим показателям — они просто уникальны. Так что, мамаша, если уж решили рожать сегодня вечером — всё должно быть в норме. И всё будет в норме. Я тебе это обещаю.

— Верю, Ал. Рядом с Джоном я выдержу всё. — тихо сказала Стрельцова. — Рядом с ним — я всегда сильная. Он так меня поддерживает… Я раньше думала, что он постарается сделать всё, чтобы я… вышла в отставку и занялась домашним хозяйством, пошла на какую-нибудь гражданскую работу. Сама знаешь, насколько я не хочу такого… А он… он так глубоко и полно меня понял… Я ведь ничего ему не говорила, он сам докопался до очень многого. Ему это, знаю, дорого стоило, но он таки докопался. И понял, что армия — моя жизнь. А когда он сказал, что я обязательно стану адмиралом… Я поняла, что я счастлива. Я понимаю, что он не был тогда особо силён в нашей имперской табели о рангах, мне ведь светит только генеральское звание, а не адмиральское, поскольку я — не флотская, а он так это сказал, что я просто… просто растаяла. И тогда я решила, что в запас по беременности и родам — не уйду. Буду рожать здесь, на корабле.

— Вот и родишь. — чуточку ворчливо сказала Селезнева, присаживаясь рядом и приобнимая подругу за плечи. — Сделаешь его, своего Джона, счастливым.

— А…

— Синтеты, конечно, заснимут весь процесс, но отдадут запись только вам — тебе и Джону. Самую полную запись. И приготовься принимать море поздравлений и подарков…

— Ну… поздравления я, конечно, приму, кто-ж не любит, когда его поздравляют, а вот подарки… Нельзя ли как-нибудь без этого, Ал? Ну проведи там разъяснительную, а если потребуется — воспитательную работу, чтоб… без подарков.

— Света. — укоризненно произнесла Селезнева. — Ты, оказывается, плохо знаешь свой экипаж и свою команду. Да они медотсек разнесут, если я хотя бы заикнусь о том, что ты не желаешь принять их подарки. А без медотсека, сама понимаешь, нас никто не отпустит в полёт. Штаб на дыбы встанет. Протокол, правила, требования… Вагон и маленькая тележка оснований для того, чтобы оставить крейсер у станции. До того момента, пока не будет отстроен медотсек. Так что изволь соответствовать ситуации.

— Придётся. — сокрушённо вздохнула Стрельцова, приваливаясь спиной к стене палаты и чуть расслабляясь. — Наверное, я несколько… зарапортовалась.

— Это — ближе к истине, Света. — Алла взглянула в глаза подруги мягким взглядом. — Ты и сама знаешь, насколько глубоко и полно тебя любят и уважают твои без всяких там натяжек и условностей, волговцы. Потому, если ты их командир, их мама, родишь — они не остановятся ни перед чем, чтобы поздравить тебя с этим знаменательным событием. Такое не каждый день бывает. И скажу тебе так, подруга. Они считают Джона тоже волговцем. Да, понимаю, мы не ставили вопрос о соответствующем ритуале и протоколе перед Штабом Астросил Имперской Разведки, но неформально он уже давно — волговец. И, мнится мне, что ты об этом уже знаешь, как и положено командиру.

— Знаю, Ал. — кивнула Стрельцова. — Знаю. Но мне очень, очень приятно, что ты мне об этом… напомнила сейчас. Джон — уникален. Но он — только мой.

— Твой, Света. Твой. Только твой. — согласно кивнула врач. — Ты проверяла…

— Да. И ещё раз убедилась в том, что ничего не забыла. Это… успокаивает. — Стрельцова взглянула на полуоткрытый шкаф. — Дышится легко…

— Матка опустилась. Это нормально. — уточнила Селезнева. — По маленькому, возможно, бегать сегодня часто будешь. Недолго.

— Потом… схватки? — Светлана взглянула на подругу и Алла поняла, что она готова воспринять сугубо медицинскую информацию.

— Не всегда. Но могут быть. Тянущие боли внизу живота. Потом — пробка выделится и процесс пойдёт.

— Что-ж. — Светлана глубоко, но с натугой вздохнула. — Буду готовиться… Морально, конечно. Физически-то я, как мыслю, с твоей помощью… уже давно подготовилась.

— Торопыга ты, Света. Напрягла очень многих, решила рожать в ускоренном режиме. — без улыбки отметила Селезнева. — Но зато заранее подготовила всё необходимое, а главное — правильно настроила себя.

— А потом вынуждена была ожидать чуть ли не стандартного срока. Уж не знаю, как это отразилось на детях. Хочу верить, что проблем нет, а вот уверенности… у меня пока в этом нет.

— С медицинской точки зрения, Света у тебя и у твоих детей — всё в норме. Так что не накручивай себя. — Селезнева встала. — Давай, ложись, много сегодня не ходи. Если решила сегодня рожать — уже, уверена, соответствующе настроила себя сама. Так что старайся не мешать выполнению запущенной программы. Думаю, скоро будут и родовые схватки. Может…

— Уверена, что там, в зале мне будет лучше? — Светлана чуть просящим взглядом коснулась лица врача.

— Там есть кровать. Такая же, как в палате. Полежишь. Там просторнее — сможешь, если захочешь, сделать несколько кругов по залу, не спеша, конечно и не напрягаясь. Привыкнешь к виду стола. Подумаешь, в каком положении тебе лучше рожать. Это — внутреннее, Света. Каждая женщина решает это строго индивидуально. Знай только, что мы тебе поможем в любом случае. А начнётся процесс… тебе уже не придётся бежать в зал своим ходом — ты уже будешь там.

— Так и сделаю, Ал. Поможешь? — Светлана начала приподниматься с кровати.

— Обязательно, подруга. — Алла помогла Стрельцовой встать на ноги и сопроводила её в операционный зал, которому сегодня предстояло стать родильным залом. — Давай, устраивайся, размещайся, адаптируйся. — она помогла Светлане сесть на такую же больничную кровать. — Всё, что потребуется, мы достанем тогда, когда в этом будет необходимость. — врач отметила насторожённый взгляд подруги, шарящий по стенкам и потолку зала. — Пока в этом нет необходимости и всё убрано. Пугаться у тебя нет причин, Света.

— Хорошо. Вид и интерьер меня не напрягают, Ал. Спасибо.

— Вижу. — Селезнева отшагнула от кровати. — Привыкай. Тебе здесь придётся провести более суток. Так что… Мне надо идти на обход. Служба. — врач крейсера повернулась и вышла из зала, оставив Стрельцову сидеть на кровати. Ещё раз окинув внимательным взглядом интерьер главного операционного зала медотсека — случись что, здесь будут делаться основные, самые тяжёлые хирургические вмешательства — Светлана поудобнее устроилась на полумягком ложе и замерла, прислушиваясь к себе.

Она уже немало знала о том, как именно осуществляется в нормативе процесс родов и теперь ожидала появления основных признаков. Медсестра принесла ей лёгкий завтрак, который Светлана съела без особого аппетита — она была слишком напряжена и сконцентрировалась не на вкусе пищи, а на ожидании предвестников. Взяв с полки ридер, Стрельцова убедилась в том, что её подруга почистила изрядно содержимое прибора — там не осталось никакого напрягающего и волнительного чтива. Хорошо ещё, что уж совсем убаюкивающих текстов там тоже не было — видимо, Алла соблюла таки равновесие.

Понимая, что в такой день ей никто не принесёт даже маленького рапорта об обстановке на корабле — Алла просто не пропустит ничего такого к своей высокопоставленной пациентке — Светлана постаралась погрузиться в чтение «высочайше медицински санкционированных» текстов и забыла обо всём окружающем.

Час пролетел незаметно, никаких волнительных признаков также не проявилось. Понимая, что Джона Селезнева допустит в зал только тогда, когда начнутся роды, Светлана продолжала вчитываться в тексты и незаметно всё больше и больше успокаивалась. Куда-то отступила боязнь осложнений, ошибок, страх перед самим процессом.

— Джон. — на связь с Шепардом, не покидавшим пределов Зала Кризисного Управления, вышел Андерсон. — Со мной связалась Селезнева. Светлана решила рожать. Сегодня.

— Всё ясно, командир — Шепард отошёл от вирт-планшета, прижав к уху спикер. — Возвращаюсь. Следую прямо на крейсер.

— Алла распорядилась. Тебя примут и проводят. Но в зал ты попадёшь только тогда, когда начнутся роды. Распоряжение главы медслужбы крейсера. Сам понимаешь, я такое оспаривать не могу. Нет полномочий.

— Ясно, командир. — Шепард закрыл за собой двери зала. — Лечу.

— Давай. Мы поможем всем и тебе и ей, Джон. Будь в этом уверен.

— Спасибо, Дэвид. — капитан кивнул охраннику у выхода из Центра Кризисного управления, пробежал по крытому тоннельному переходу в главный корпус, переоделся в аппартаментах, взял заранее приготовленные баулы. — Всё, я уже выхожу из Штаб-Квартиры. До связи.

— До связи, Джон. Грэг уже на причале пятнадцать. Ждёт тебя на челноке.

— Ясно. Бегу. — переключив каналы, старпом выметнулся на стоянку, сел в двухместный флайер, включил ручной режим. Машина без всяких опознавательных знаков подскочила сразу на несколько десятков метров и вихрем унеслась в район Доков Цитадели.

— Командир, там, — Грэг указал в сторону висящего на внешнем рейде крейсера, — всё в норме.

— Верю. — Шепард устроился на жёсткой лавке. — Полетели.

Не дожидаясь, пока водитель опустит машину на платформу в ангаре крейсера, Шепард покинул салон, кивнул вахтенному офицеру и по коридору прошёл в командирскую каюту. Здесь всё осталось по-прежнему.

Из одного из баулов Шепард достал цветы, установил их в вазу, налил воду с подкормкой. Пусть стоят и радуют глаз, делают атмосферу каюты немного более праздничной, чем обычно. Светлана не любит кричащей вычурности, но это она оценит положительно. Теперь…

— Теперь вам нужно подождать, Джон. — в каюту вошла Селезнева. Видимо, вахтслужба крейсера уже доложила главному врачу корабля о прибытии старпома «Нормандии» и она поспешила в каюту своей подруги, зная, что Шепард направится именно туда в самую первую очередь. — Я перевела Светлану в главный зал, там она сейчас читает. Вот данные о её состоянии. — врач подала старпому ридер. — В целом всё в норме.

— Очень хочу в это верить, Алла. — Шепард вчитался в убористые строчки. — Хорошо. Как она?

— Волнуется, нервничает, беспокоится. Обычно. — сказала Селезнева, понимая, что старпом додумает остальное в правильном направлении. — Надо ждать несколько часов. Прошло всего чуть больше полутора.

— Обед…

— Нет, Джон. Это может осложнить. Лёгкий завтрак. Природа мудро устроила, так что… надо ждать. — Селезнева приняла поданный старпомом ридер. — Как только начнётся, вас проводят в медотсек. А мне… мне надо идти. У меня обход корабля. Служба. — Алла повернулась на месте кругом и стремительно вымелась из командирской каюты.

Пройдясь по комнатушкам, Шепард понял, что и все три овчарки, видимо, сейчас ожидают свою хозяйку в одной из палат медотсека. Случись что — они окажутся рядом со Светланой в кратчайшие сроки, тоже беспокоятся и волнуются, ибо очень хорошо чувствуют напряжение хозяйки. Но пока нет оснований для особого беспокойства. Осознав это, Шепард вернулся в холл, понимая, что как бы там ни было, в отсутствие хозяйки так вольготно расхаживать по её личной каюте он не может. Присел в кресло, достал ридер. Может быть, чтение позволит сократить время ожидания. Может быть.

Почувствовав первые частые сокращения матки, Светлана отложила ридер в сторону. Понимая, что стесняться здесь, в главном операционном зале медотсека крейсера особо некого — кругом привыкшие и не к такому врачи и иные медработники, она рывком расстегнула халат. Так и есть — слизистые выделения с примесью крови. Значит, до родов осталось меньше суток, самое большее — несколько часов. Что-ж, она выносила детей до полного срока и теперь хоть с этой стороны проблем можно не ожидать.

Схватки угомонились, выделения временно прекратились, но Стрельцова знала, что они повторятся через полчаса, может быть — чуть меньше. А потом интервалы между схватками и очередными выделениями будут неминуемо сокращаться: организм готовится к сложнейшему процессу родов и действует на полном автомате так, как запрограммировали его природа и эволюция.

Появившаяся на несколько минут в зале Алла проверила показания приборов, взглянула на чуть напрягшуюся, но по-прежнему сидевшую на больничной кровати подругу и вышла. Светлана не осуждала её — пока нет сложностей нечего нагнетать обстановку беспокойством и паникой.

Теперь предстояло вытерпеть несколько периодов схваток, а затем ожидать отхода вод. Сейчас впервые Светлана вспомнила странное ощущение напряжённости матки, которая во время схваток стала просто каменной. Всё верно — организм готовится мягко, плавно, но неуклонно вытолкнуть детей во внешний мир. И их должен принять на свои руки Джон.

— Он уже на борту «Волги», Света. — появившаяся подобно бесплотному духу в зале Селезнева склонилась к своей подруге. — Я ему передала всю информацию, он беспокоится о тебе и ждёт. Он — готов. — сообщила врач.

— Рада. Спасибо, Алла.

— Поблагодаришь потом Дэвида. Это он вызвал Шепарда из Зала Кризисного Управления. — чуточку ворчливо заметила Селезнева. — Прописался твой там. — она пощупала пульс, успокоенно кивнула. — У тебя всё — как по нотам. Несколько часов — и приступим.

— Вытерпеть бы эти часы… — проговорила Светлана. — Матка была — как каменная. Не задавила бы деток…

— Не задавит. — успокоенно сказала врач. — Природа всё мудро устроила. — Селезнева поправила на подруге халат. — Я — рядом. У нас — всё готово.

— Верю, Ал. — Светлана проводила подругу взглядом, снова взяла в руки ридер. Чтение помогало ей отвлечься и успокоиться.

— Первые схватки, Джон. — Селезнева вошла в командирскую каюту, поймала вопросительный взгляд старпома, приподнявшегося из кресла. — Сиди. Всё пока нормально. Впервые она ощутила готовность к родам. Полную готовность. — уточнила врач. — Как только — так сразу.

Кивнув уходившей Селезневой, Шепард заставил себя вернуться к чтению, догадываясь, что и Светлане ничего другого не разрешили делать. И уж во всяком случае на ближайшие несколько суток её лишили возможности даже почитать отчёты экипажа и командования крейсера. Титов со всем справится сам: в эти несколько суток он — полновластный командир крейсера. Особая ситуация, особые обстоятельства. Обошлись без протокола и ритуала — тоже хорошо. Главное — не нагружать Свету. Она сейчас и без того перегружена.

Вторые схватки, пришедшие ровно через полчаса, также заставили матку закаменеть, но вот выделений не было. Если бы Светлана не прочла горы материалов по вариантам предородовых ситуаций, она бы, наверное, очень перепугалась. А теперь, зная, что это — вполне рядовое и даже нормальное явление, она дождалась расслабления мышц и посетила санкомнату, сменив забрызганный халат. Алла в этот раз не появилась, видимо, она уже знала, что всё нормально. Час прошёл Только час, а она уже на взводе. И будет на взводе в ближайшие несколько часов. Пружина будет сжиматься. Так захотела эволюция. Так захотела природа.

Придётся потерпеть. В первый раз… Главное… Главное, чтобы не в последний. — думала Стрельцова, устраиваясь на больничной кровати, искоса поглядывая на стоявший посереди зала стол размером пять на пять метров и прижимаясь спиной к стенке зала. Конечно, столик… большой, но главное, что трансформируемый. Кто его знает, как повернётся дело, может быть и такая большая площадь потребуется. У врачей, конечно, руки тренированные, длинные, но всё равно, видимо только поначалу таким большим будет этот стол. Впоследствии его размер уменьшится. Ей нужна будет поддержка. И врачей, и Джона.

Третьи схватки пришли на двадцать пятой минуте. Время между ними сокращалось. Всё, как по писаному — вспомнила Светлана слова своей подруги-врача. Всё, как по писаному. И хорошо, что пока — всё как по писаному. Потому что если будет не по писаному — будет очень плохо. Ей будет очень плохо. Она едва-едва сдерживает волнение уже сейчас, когда вроде бы всё нормально, а если будет не нормально, она сможет быстро слететь с катушек. Хорошо, что рожает она среди своих, среди соотечественников и соплеменников.

Тридцать секунд живот был просто каменным. Большой живот. Интересно, кого Джон примет первого? Сына или дочь? Она-то знает, что он примет обоих одинаково, но всё равно уже сейчас ей интересно, кто родится первым, кто станет в этой звёздной паре старшим, а кто — младшим.

Схватки — это только прелюдия, а потом будут потуги. И когда они начнутся… ей надо будет уже взобраться на стол, занять удобное положение на нём. Только не лежать навзничь, только не стандартная поза. Сколько лет врачи всей Земли настаивали, что это — лучшая поза для роженицы. А оказалось — это лучшая поза для них, врачей. Хорошо, что Алла не настолько зациклена на глупых предрассудках своей профессиональной касты. Она-то понимает, что роженица сама, самостоятельно, бывает, что и на полном автомате принимает ту позу, какая персонально для неё и для её деток лучшая, чтобы они появились на свет быстро и беспроблемно. Быстро и беспроблемно. Главное суметь дышать правильно, да вовремя тужиться. Не только под руководством Аллы, ей, конечно, Светлана очень и очень верит, но сейчас ей нужно прислушаться к своей личной, внутренней сути.

Опять. Четвёртые схватки. Двадцать минут — взгляд привычно нашарил цифры на табло часов над входом в зал. Когда ещё она выйдет из этого зала?… Трудно сейчас сказать, да она и сама понимает, что на своих ногах она из этого зала не выйдет — Алла не даст. Выкатят её на каталке, переправят на каталке в палату, переложат на простыне на палатную больничную кровать. Алле ведь тоже придётся поработать, подчистить там всё.

Учили Светлану многому. Учили. Хорошо готовили к таким вот ситуациям. Подготовка теперь сказывалась, дарила спокойствие, уверенность. Конечно, далеко не полные, никакого шапкозакидательства, никакого равнодушия, никакой чрезмерной самоуспокоенности. Время схваток сокращается. Пока на пять минут плюс-минус минута, а потом интервалы полетят сокращаться на две, три, пять минут. Минимум, насколько помнила Светлана, по стандартам и по статистике составлял десять-пятнадцать минут. Значит, она сможет отдохнуть перед тем, как схватки сменятся потугами.

Когда придут потуги, давление в животе возрастёт, намного. Надо будет балансировать, надо будет помочь детям выйти в этот мир спокойно и безопасно. И она это сделает. Потому что эти дети — желанны. Желанны для неё. Желанны для её горячо и глубоко любимого Джона. Желанны и необходимы. Даже если… Даже если они станут единственными её детьми… Она… Она помнит о том, что может больше не забеременеть никогда. Помнит. Куда же она денется от такой памяти? Но эти двое детей, эти мальчик и девочка должны придти в этот мир спокойно и безопасно. Мир примет их руками Джона, которого она любит, которому она была, есть и будет всегда верна. Она очень хочет, чтобы высшие силы не лишали её возможности забеременеть и родить ещё не один раз и не два, много раз. Она очень этого хочет. Сейчас, в эти минуты — особенно остро хочет.

Пятые схватки. Снова двадцать минут. Если высшие силы дают ей возможность сохранить силы для потуг — это хорошо. Она благодарна им за эту… передышку. Живот снова как каменный, пусть и тридцать секунд — но сейчас его твёрдости и броня военных боевых космокораблей позавидовать может. Наверное, так природа напоминает женщине о её обязанности всемерно защищать рождающихся детей. Готовых родиться, готовых придти в этот мир.

Алла молодец, не приходит. Не надоедает своим присутствием. Она, конечно, всё видит и чувствует, приборы ей о многом докладывают. Хорошо, что благодаря аллиной подготовке, её опыту, её приборам она, Светлана, может не беспокоиться о том, что что-то как-то может обязательно пойти не так. Может, конечно, но Алла этого не допустит. Вот не допустит и всё. Она не только врач, она подруга Светланы. Хорошая, близкая подруга, а после того, как она примет её первенцев, она станет ближайшей подругой. Станет, обязательно. Уж Светлана-то об этом позаботится.

Уф. Можно взять ридер и постараться почитать. Расслабиться, успокоиться. Ей спокойствие очень скоро будет во как нужно. Очень нужно будет. Так. Берём ридер, включаем, находим место, на котором прервались. Спокойно, не мельтешить. Ага. Именно здесь прервались. Вчитываемся. Наконец-то есть признаки расслабления. Поймаем, усилим, упрочим. Уф. Ладно. Ждём. Могут быть схватки и через меньший промежуток времени. Сейчас надо ловить каждый момент. До пятнадцати минут осталось всего ничего. А там — пойдут потуги. Вообще… весело в кавычках будет.

Шестые схватки… Так и есть. Сокращение интервала на целую минуту. Ридер в сторону, не до него сейчас. Главное — не хвататься за живот. Да, больно, да, неприятно, да, напряжение растёт скачкообразно. Но главное — не хвататься. Не торопиться. Ещё есть время. Всего на минуту сокращён интервал. На этот раз и слизистые выделения с примесью крови есть. Значит, процесс идёт в нужном направлении.

Светлана и сама удивлялась, откуда у неё эта почти машинная способность отстранённо воспринимать то, что происходит сейчас не с кем-нибудь другим, а с ней самой. Наверное, всё же были правы инструкторы снайперской школы, когда говорили, что способности и возможности, привитые во время обучения снайперскому делу, помогут слушателям и в обычной жизни. Куда уж для неё обычнее — рожать. Самое женское дело. Самое женское. Опять живот как каменный, матка как барабан натянута. Очередное предупреждение природы ей, очередной роженице. Не расслабляйся, готовься, сделай всё, как надо.

Хм. Даже на «уф» сил не хватает. Так, легонько выдохнуть сквозь сжатые зубы. Потом, позже придёт расслабление. Сейчас не до расслаблений — природа делает своё и надо ей не мешать, а при возможности — и помогать. Как же тут поможешь… Опыта-то никакого, вот прям сейчас и приходится этот самый опыт нарабатывать. Не отходя далеко от средоточия процесса. Светлана грустно внутренне усмехнулась, сжав губы в ниточку. Взяла с полки флягу, открутила пробку, приникла, прополоскала рот. Пить нельзя — всё пойдёт ускоренным маршем на выход, а ей сейчас это ну совершенно лишнее.

Так. Теперь — потянуться за ридером. Эк она его отбросила. Испугалась, явно испугалась сильно. Бывает. Хорошо, что выключать не стала — взгляд сам нашёл место, на котором прервалось чтение текста. Спокойного такого текста, расслабляющего текста.

Так. Флягу на место, ридер взять поудобнее, а то не ровен час она его зафигарит куда-нибудь в угол зала. Бывало уже такое — бросалась всякими предметами в расстроенных чувствах. А сейчас она тем более пребывает не только в расстроенных, но даже очень в растрёпанных чувствах, что по её шкале гора-а-здо серьёзнее.

Хлобысть! Седьмые схватки. Взгляд на часы. Снова сокращение на целую минуту. Следует приготовиться, до пятнадцатиминутного интервала осталось всего ничего — один-два периода схваток. Эм-м… Живот снова как барабан. А вот и Алла подошла, спасибо, что протёрла лоб, сейчас главное рукам воли не давать, не заставлять их искать живот даже с боков, а не только спереди. Какое там лежать навзничь… Если она сейчас так ляжет — она кончиться может….

Только не думать о смерти. Не думать. Джону и ей нужны дети, необходимы. А детям нужны и мать и отец. Так что она не погибнет, не умрёт. Джон этого не допустит. Алла этого не допустит. Никто из медиков, никто из волговцев, никто из отрядовцев этого не допустит. Х-м-м-м. Отпустило. Тридцать секунд такого напряжения… дорогого стоят. Она это запомнит надолго. Не только она — её суть, её тело это запомнят. Хорошенечко запомнят. Опыт… он такой. Нет, она, слава высшим силам, не совершила пока никаких ошибок. Может быть какие-то мелкие и совершила, она ведь не без греха, не святая.

Хотя… Для Джона она — святая. Он и относится-то к ней как к святой. Это так… так приятно. Он постоянен в своём отношении к ней и это тоже очень радует. Радует, что для него она, беременная, подурневшая, раздавшаяся, с вот такенным животом осталась самой красивой, самой ценной, самой лучшей и самой-самой. Осталась. И, наверное, всегда будет. По-другому быть просто не может, теперь у неё будут дети, двое и они тоже должны видеть свою маму сильной и красивой. Она обязательно будет именно такой. Будет, потому что она этого хочет и потому что этого хочет её Джон.

Любимый до беспамятства Джон. Давший ей столько всего полезного, нужного важного… Вряд ли она от кого могла бы получить больше. Джон для неё — вне любой конкуренции, вне любых списков. У неё, после того, как она встретила Джона… и списков-то как таковых не осталось. Она отказалась от них. Не сразу, но отказалась. Поверила только ему и теперь эта вера помогает ей справиться с самым важным и самым нужным и ей и Джону делом — рождением детей.

Она — справится. Не может не справиться. Потому что чувствует, потому что знает, что Джон уже сейчас волнуется, беспокоится, не находит себе места. Она чётко ощущает — он сейчас в её командирской каюте, именно в этой каюте, где она стала женщиной, где она познала впервые в своей жизни счастье материнства, счастье, о котором и не задумывалась долгие годы, пока шла к креслу командира крейсера.

Шла. Наверное, в награду за этот поход высшие силы и подарили ей счастье видеть, чувствовать, общаться и быть рядом с Джоном. Да, она знает, она чувствует, что Джон пытался читать что-то в ридере, но только пытался. Он постоянно думает о ней, беспокоится о ней, волнуется. Ещё несколько минут, может быть — десятков минут и он не утерпит, он придёт в медотсек…

Обязательно придёт. Время схваток истекает. Эм. Рука нащупывает ридер, нажимает сенсор. Она ещё способна читать в такой момент? Нет, определённо, Джон ей очень помогает выстоять. Она, конечно, и сама не очень ослабела, но помощь Джона ей уже сейчас нужна, а чуть позднее, когда схватки сменятся потугами — помощь Джона ей будет просто необходима. И она эту помощь получит. Она в этом уверена.

Та-а-к. Взгляд опять нащупал место прерывания чтения и побежал, побежал по строчкам. Это успокаивает. Снова расслабляет и успокаивает. Ей надо успокоиться и расслабиться. Когда потуги придут — мало времени будет для спокойствия и для расслабления. Вот только губу закусывать не надо. Не надо. Для этого время ещё не пришло. Не пришло. Почитай текстики… пока можно. Пока на это есть время и силы…

У-м-м-м. Восьмые схватки, что называется, не замедлили. Надо теперь думать, в темпе думать, что для неё будет лучше. Рожать на корточках или на карачках. При Джоне… Нет, корточки отпадают, она понимает, что не удержится только на ногах — она же в первый раз рожает, а не в пятый. Хорошо ещё, спасибо Алле, что не настаивает, чтобы она ложилась в привычную для врачей всей Земли позу навзничь, на спину. Нет, она, конечно, может доставить Алле и даже Джону такое удовольствие: привычка — великое дело, в какой-то мере и вторая натура, но сейчас она хочет по-другому. И она сделает по другому. Итак, решено, «корточки» отпадают. Алле, конечно, всё равно, она, как врач, и не такое привыкла лицезреть с олимпийским спокойствием истукана с острова Пасхи, но для Джона её видок на корточках будет неслабым раздражителем. Ассоциации, куда же от них денешься. Джон, конечно, и так согласится её видеть, но лучше она сделает приятное и ему и себе. Так что корточки окончательно отпадают. И остаются карачки. Это уже ближе к истине. Она сможет опереться руками и сможет опереться коленями, да и поза менее богата нездоровыми ассоциациями, а в такие моменты у мужчин всякие такие «нижние» ассоциации прорываются. Джон, конечно, кремень, но лучше его не грузить.

Так. Живот снова как барабан. Не помнит она, вот не помнит, турецкий или ещё какой. В общем, тридцатисекундное напряжение барабанного типа, если выражаться более-менее научно. Она, конечно, уже притерпелась к таким вот весьма необычным… ощущениям, но главное — не пропустить момент перехода от схваток к потугам. Там, если верить изученному материалу, вообще весело будет.

Хм. Расслабляемся понемногу, даже ридер не понадобился. Во всяком случае рука её на автомате к прибору уже не тянется, значит допинг в виде привычного скольжения взгляда по тексту уже не особо и нужен. Это — радует. Уф. Наконец-то можно осторожно, сквозь сжатые зубы выдохнуть, немного расслабиться пополнее. Взгляд уже ищет циферблат часов, а затем переходит на стол. А вот и Алла.

— Уже решила? — спросила подруга, щупая привычной хваткой пульс и взирая заинтересованно то на лицо командира крейсера, то на экран своего супернавороченного и ставшего гораздо больше в размерах инструментрона. — Относительно позы. — уточнила Селезнева.

— Решила. — утвердительный кивок. — Навзничь — ни-ни. На корточках — ни-ни, а вот на карачках — вполне пойдёт. Для меня это будет… нормально.

— Ладно. Я так и думала, но главное — ты сама решила. И для Джона будет… привычнее.

— Я это делаю и для него и для себя. — уточнила Светлана. — В первую очередь — для него. Он ведь будет сам не свой. Волноваться будет.

— Будет. Он уже волнуется. Но сейчас такое волнение — допустимо и необходимо. А если бы оно проявилось так в другие моменты — я бы его моментом в медотсек списала.

— Так волнуется? — Светлана с интересом взглянула в лицо подруге.

— Более чем. Нервничает, беспокоится. Очень беспокоится.

— Считаешь, что со схватками всё? — новый взгляд вперила Светлана в глаза своей лучшей подруги.

— Подозреваю, причём — очень обоснованно, что именно так. У тебя почти всё происходит так, словно по учебнику.

— Почти всё? — недоверчиво протянула Стрельцова.

— Ну так ты же не персонаж из книги, а реальный человек. Так что все твои, скажу так, особенности — в пределах нормы.

— Ал, можно тебя попросить?

— Можно. — лёгкий кивок и понимающий взгляд врача понравились Светлане.

— Когда придёт момент… Пусть Джон поможет мне взобраться туда. — взглядом командир указала на стол. — Это мне поможет и его успокоит.

— Если ты так считаешь — я не возражаю. — утвердительный кивок. — Как только — так сразу.

— Рада. Спасибо. — Светлана опёрлась спиной о стенку зала. — Полагаешь, надо ждать… главной схватки?

— Да. — Селезнева кивнула едва заметно. — Слизистые у тебя два или даже три раза отходили, теперь нужно, чтобы отошли воды. Последний цикл схваток будет тяжёлым. Так что приготовься. И не бросайся ридером, он тебе вряд ли уже потребуется. — врач уложила прибор в ящик стола. — Потом, когда всё закончится, дочитаешь.

— По меньшей мере у меня будет дело, которым я смогу заняться за пределами этого зала. — чуточку устало произнесла Стрельцова.

— У тебя за пределами этого зала будет очень много дел. — подтвердила врач.

— Ой. Как твёрдо. — Светлана выгнулась. — Немного печёт и живот хуже чем барабан. — она радовалась, что Алла не ушла из зала минуту назад и сейчас находится рядом с ней. — Я опять теку. По-привычному.

— Слизисто-кровяные. — тихо подтвердила Алла, помогая подруге занять более удобное положение и подкладывая клеёнку. — А сейчас не пугайся, будут отходить воды. Сначала — нижние, которые поддерживают головы детей, амортизируют их… Защищают. — врач направила струю в накопитель. — Вот так. Теперь всё, до родов осталось очень мало времени. Считай и отметь себе, что воды у тебя, подруга, уже отошли. Будешь рожать, теперь уже отступать некуда.

— А остальные воды?

— Вот родятся сын и дочь — и они отойдут. — успокаивающе проговорила врач, убирая клеёнку. — Будешь рожать, Света. Родовые пути уже открыты и готовы к прохождению через них ребёнка.

— Кто же первый?…

— По всем данным — сын. — сообщила Алла, вглядываясь в малый экран своего инструментрона. — Как истый джентльмен, как мужчина, он берёт на себя функции первопроходца. И страхует свою сестру. — одними губами усмехнулась Алла.

— Хм. Наконец-то я знаю, кто в нашей паре лучших будет старшим. — успокоенно выдохнула Светлана.

— Теперь тебе нельзя много ходить, Света. — оторвав взгляд от экрана, заметила врач. — Надо тебе перебираться на стол.

— Джон…

— Я здесь, Свет. — к кровати приблизился Шепард. Момент его появления в зале Стрельцова так и не заметила. — Теперь тебе ничего не грозит и всё будет в порядке. — он приобнял подругу и помог ей встать на ноги. — Давай, осторожненько, шаг за шагом.

Опираясь на руки мужа и друга Светлана без боязни, без дрожи и без волнения преодолела расстояние до стола, действительно уменьшившегося в размерах, легко взошла по ступенькам монументальной лестницы на столешницу и опустилась на карачки.

— Мне так легче будет, Джон.

— Я знаю, Свет. Всё будет хорошо. — он успокаивающе чуть приобнял её за плечи и Светлана почувствовала, как её поглощает волна тепла. — Я рядом и всё будет хорошо.

— Джон, прошу. Прими детей первым. Алла… поможет. — прошептала на ухо мужу и другу Светлана, чуть опустив голову. — Помоги мне…

— Всегда помогу, Свет. — мягко и тихо выдохнул Шепард. — Алла, командуйте.

— Вы всё правильно сделали, Джон. — врач сверилась с показаниями своего инструментрона. — Света, я встану чуть сбоку, скоро начнутся потуги. Вы должны слышать меня и тужиться тогда, когда я скажу. Я также буду вам говорить о том, когда можно будет отдохнуть. Сразу скажу — сначала потуги будут не очень сильными, а тогда, когда дети будут рождаться, они пойдут с интервалом в две-три минуты. Не закусывайте губу, Светлана.

— Ал… прошу, только без всяких медикаментов.

— Это уж как получится, Света. Дети должны родиться правильно и безопасно. — врач переместилась к середине длинной стороны стола. — Постараемся обойтись без лекарств. — в зал вошли две медсестры, кивками поздоровались с Шепардом, встали у столиков с лекарствами и инструментами, кивнули Селезневой, доложив о готовности.

Первые потуги действительно Светлана едва ощутила. Да, она читала о том, что поза на четвереньках, именно такая, какую она под руководством Аллы приняла вот сейчас на столе, является оптимальной для уже рожавших женщин, а она-то рожает в первый раз. Может быть, это какой-нибудь знак? Может, так природа говорит о том, что она сможет ещё раз и не раз забеременеть и родить ещё нескольких детей? Как же хочется верить в эту возможность, в реальность того, что эти роды и эта беременность не станут для неё последними и единственными.

Поскольку первые потуги были слабыми, она не слышала команд Аллы — врач была спокойна и безмолвна. Джон был рядом, она чувствовала его присутствие, он стоял справа. Теперь надо побудить, а если потребуется — то и заставить себя правильно дышать. Её ведь учили этому, как и любую девушку, рождённую в Империи, учили. А вместе с дыханием надо вспомнить, надо вспомнить режим расслабления мышц. Больно ведь будет — не без этого. Сама ведь попросила Аллу обойтись без лекарств. Алла, конечно, просьбу выполнит, но… Если будет необходимость, она эту просьбу проигнорирует. Как-никак, кто здесь врач? Она, Светлана Стрельцова, здесь — только роженица. Конечно, многое и ей решать в одиночку, совершенно самостоятельно придётся, но рядом с врачом, рядом с медсёстрами, рядом с Джоном всё же как-то поспокойнее — случись что, она не останется один на один с проблемой.

Дальше пошло легче, прошло чуть больше шести минут и снова наступили потуги. Алла командовала Светлане, когда ей следует натужиться самой, а когда — расслабиться, отдохнуть и набраться сил. Светлана помнила, что при потугах сокращаются мышцы живота и диафрагмы, увеличивается давление в брюшной полости. Да, потуги могут быть непроизвольными, но сама женщина при родах может, оказывается, самостоятельно, осознанно регулировать их силу. Для этого и нужно было тужиться самой. Малоприятное, конечно, занятие, но — так природа захотела. И в присутствии Джона ей как-то легче всё это переносить, о чём она раньше читала… Да, читала немало, но знания помогают ей сейчас сохранять спокойствие, чётко слышать голос Аллы и выполнять её команды точно, быстро и в срок.

Да, схватки и потуги помогают ребёнку продвигаться к малому тазу и дальше, хорошо, что она ещё правильно и полно вспомнила, как следует дышать, как следует расслаблять в нужный момент мышцы живота и мышцы спины. Хорошо, что она не лежит сейчас навзничь — тогда потуги были бы слабыми и не дай бог пришлось бы Алле воспользоваться щипцами. Светлана этого бы не перенесла спокойно — это точно. А сейчас она чувствует, как её сын, мальчик первым готовится войти в этот большой мир, как он раздвигает своей головкой мышцы, как они уступают его естественному напору. Да, на экранах, тщательно повёрнутых линзами к медикам, ясно видно то, что сейчас происходит у неё в животе. Она наконец родит, она наконец увидит своих детей не на экране, а реально, вовне.

Джон переступил с ноги на ногу. Она чувствует — он немного волнуется, но он спокоен, потому что его спокойствие сейчас необходимо ей, его подруге и его жене. И это спокойствие — искреннее. Он понимает, как никто понимает, что сейчас она, Светлана Стрельцова, никакая не Стрела, не Скала и не Недотрога. Она просто слабая женщина. Слабая и одновременно — самая сильная из очень многих женщин — землянок. Потому что она — рожает. Она наконец-то даёт выход в мир своим выстраданным, выношенным, любимым детям, желанным детям.

Опять потуги. Снова надо дышать и хорошо, если через раз, слыша чёткие команды Аллы. Накомандуется всласть. Если так дальше пойдёт и война затянется, Алла, пожалуй, ещё не раз будет командовать роженицами. Другими девушками из состава экипажа и команды крейсера, которые захотят и станут мамами. Счастливыми, хочется верить и обязательно — многодетными мамами.

Думай, командир. Сама решила — сама сделала. Теперь твой пример может оказаться крайне заразительным. Положительным, нет спору, но очень заразительным. Так и детские ясли придётся открывать на борту «Волги». А затем и детский сад через годик. Знает ведь Светлана, уже у многих волговцев составились пары — жизнь берёт своё, развитие невозможно остановить даже такой страшной войной с очень опытным и безжалостным противником.

Сила потуг увеличивается. Алла вполголоса спокойно командует, Джон одним своим присутствием и лёгкими касаниями помогает ей сохранять спокойствие и уверенность в благополучном исходе. Она не стесняется своей наготы, не стесняется Джона. Почему она должна стесняться своего мужа-то? Это ведь муж её законный, это — её друг, главный верный самый важный друг, первый и последний в её жизни. Первый и последний. Слова эхом отозвались где-то в подсознании и Светлана уверовала в то, что только Джон будет единственным её мужем и всегда — единственным главным другом. Больше ей никого не надо. Она уже сделала выбор, она уже выбрала. И от этого выбора она не откажется никогда. Потому что знает, что Джон верен ей — здесь, сейчас и в будущем. Верен. А она будет верна только ему. Одному. Единственному. Ей хватит. Вдох — выдох. Снова Алла командует, надо подчиняться. Ей, Светлане Стрельцовой хватит потому, что ей удался шанс из миллиарда. И упускать такой шанс она не будет. Никоим образом. Джон останется первым и единственным её мужем, супругом и главным другом. Отцом её детей. Да, она хочет и в дальнейшем беременеть и рожать только от него, только ему дарить дочерей и сыновей. Потому что он — достоин. Потому что она верит ему, а он верит ей.

Снова несколько минут отдыха. Надо ждать, потуги усиливаются, значит, скоро сын появится на свет. А там — и дочка не замедлит. Алла сверяет показания приборов. Но и осмотреть Светлану не забывает, не утыкается только в приборный контроль. Подруга, главный врач, офицер медслужбы Имперской Астроразведки. Медсестёр вышколила — любо-дорого посмотреть — ни одного лишнего движения, ни одного лишнего взгляда, ни одного лишнего слова. А как они пели на концертах на «Омеге»! Зрители заслушивались их чистыми и звонкими голосами! И у обеих есть уже женихи, будущие законные мужья. Она-то, как их командир, это знает хорошо. Наверное, да не наверное, а точно, они сейчас запоминают всё происходящее с ней, Светланой Стрельцовой. По-своему, конечно, запоминают. Им это пригодится, когда сами будут вынашивать детей и рожать их здесь, в этом зале. Алла тогда покажет тоже высший класс — она это может и умеет.

Взгляд на часы. Алла — не против, она спокойно восприняла желание Светланы узнать, сколько же прошло времени. Да, вон та красная риска отмечает время начала родов. Несколько часов. Потуги усиливаются, мышцы живота и диафрагмы сокращаются всё сильнее. Скоро, совсем скоро сын родится. Как же будет рад и доволен Джон. Он примет его первым на руки, он самолично отрежет пуповину, которую, конечно, будет держать обеими руками Алла. Вот и зеркало припасено неугомонной подружкой. Запасливая она. Ох, хорошая жена будет для кого-то. Сама-то Алла очень переборчива, строга, сурова. Не каждый мужик ей нравится, ох, не каждый. Наверное, в какой-то мере она берёт пример с неё, своей подруги и командира. Хорошо. Главное, чтобы Алла не рисковала зря, она врач, главный врач медслужбы крейсера. Впереди бои и надо, чтобы Алла была спокойна, чтобы она могла спокойно и качественно делать своё дело. Она — прирождённый врач, в её семье восемь поколений медиков. Такие гены заглушить и обмануть невозможно. И Алла — очень знающий специалист, одна из лучших медиков Медицинской Службы Астроразведки Империи.

Сколько Светлана знала — Аллу всегда пытались сманить на другие корабли, но она сказала, что будет летать только рядом со Стрельцовой и ни разу не изменила своего решения. А уж как её сманивали — куда там восточным владыкам! Все блага цивилизации обещали, да разве такую, как Алла можно таким прельстить? Да ни в жизнь! Вот Алла и летает рядом с ней, со своей лучшей подругой. Ох, не зря Шепард влюбился в Карин Чаквас. Не зря. Может, это судьба, когда они, Светлана и Джон, повторяют друг друга в мелочах, может и зеркалирование отражает желания судьбы. Если так, то Светлане и Джону светит долгая общая судьба, долгая и счастливая жизнь.

Вдох — выдох. Потуги хлобыстнули по животу, но Алла снова скомандовала, Светлана повиновалась и ей сразу стало легче. Да, она бы не вылежала враскоряку столько часов на спине навзничь. Вот не вылежала и всё. Да, вроде бы она и снайпер неплохой, но в таком положении в такой ситуации она бы точно долго не вылежала. Может, ни тело ни душа к такому вот столь любимому медиками положению роженицы у неё, Светланы Стрельцовой, не лежит? Очень даже может быть.

Уф. Теперь надо подчиниться желанию Аллы — отдохнуть, набраться сил. Одна из медсестёр протирает с лица Светланы выступивший пот. Рукой протирает, не какой-то марлевой или бумажной салфеткой. Алла смотрит, контролирует, но молчит. Значит, всё идёт так, как надо.

— Света, приготовься. Сейчас будут сильные потуги. Слушай меня и действуй так, как я тебе говорю. В ту же секунду. — говорит Селезнева, легко прикоснувшись рукой ко лбу своей подруги.

Сложно, конечно, всё время держать голову прямо в таком положении, поднять хочется, но шея быстро затечёт — запрокинутая голова анатомически чужда человеческому телу. Сразу ассоциации неприятные лезут в голову. Так что лучше держать голову прямо. Холодненькая рука у Аллы, рука настоящего врача, спокойная, сильная и уверенная. Сразу и полегчало. Что-ж, если первым идёт сын, то действительно, потуги будут мощными — головка у мальчика всегда большая. Так природа захотела. Зато, может быть, дочка родится быстрее? Очень хочется в это верить.

— Ал, как там дочка…

— С ней всё нормально, Света. — взгляд на экран, транслирующий изображение от зависшего над столом, над спиной, сканера. — Всё нормально.

— Верю. Спасибо. — Светлана возвращает голову в привычное прямое положение. Тяжеловато запрокидывать, сразу кровь бурлит ненормально.

И правда, потуги резко усилились.

— Джон, приготовьтесь. — Алла уже позади стола стоит, спокойная, но готовая к большинству неожиданностей. — Светлана… Ритм!

Едва заметный кивок головы — на большее она, роженица, сейчас неспособна. Чувствует — показалась головка.

— Поздравляю, Света! Черноволосый у тебя сын. Угольно-черноволосый. Ох, будет ранить женские сердца своей шевелюрой. — мягко вполголоса говорит Алла. Ей, конечно, виднее. Включилось зеркало. Оказывается, это не зеркало, это экран, и Светлана, чуть подняв голову, может наблюдать за рождением сына. Да, это несколько напрягает, может сбить ритм дыхания, может сбить ритм натуживания, но Алла поверила ей, своей подруге и Светлана должна оправдать веру и доверие Аллы, не должна допустить ни срыва ритма натуживаний, ни срыва ритма дыхания. Сын рождается! И он должен родиться нормально!

— Головка повернулась. — сказала одна из медсестёр. — Всё нормально.

Светлана услышала это сообщение как сквозь вату, потуги стали сильнее, чаще и продолжительнее. Голова ребёнка постепенно выходила наружу — Стрельцова находила в себе силы, поднимала голову и видела это на удобно поставленном экране. Несколько минут — и голова её долгожданного сына оказалась полностью снаружи.

— Всё, Свет. Это, как ты сама поняла — наиболее болезненная часть родов. Теперь будет немного, — здесь Алла сделала хорошо заметное и понятное для подруги ударение, — легче. Молодец, уже плечи появились, сын твой правильно поворачивается, бочком, бочком, сначала одно плечо, потом — другое.

Светлана мёртво держала ритм дыхания и ритм натуживания. Алла, наблюдавшая за процессом, успевала и командовать ритмом, и поддерживать головку сына. Сына! Её первенцем стал мальчик! Как же рад Джон! Как он горд! Его сын стал старшим сыном, родился первым!

— Молодец, Свет. Плечи появились полностью, теперь будет намного легче. — говорит врач и действительно боль слабеет, напряжение мышц спадает. Конечно, будет ещё рождаться дочка, она уже сейчас готова пройти тем же путём, следом за братом. Но теперь Светлана — опытная роженица и дочка родится намного легче. Ведь ей дорогу проложил братик, расширил весь путь так, что она и не задержится там, внутри, скоро, очень скоро увидит свет. Свет нового мира, в каком ей предстоит жить долгие десятилетия. И она, Светлана, сделает всё, чтобы жизнь сына и дочери была долгой и счастливой. Непременно счастливой.

— Поздравляю, Светлана! — Алла, как и обещала, даёт возможность Джону подхватить на руки только что родившегося сына. Светлана всё видит на экране и в её глазах появляются счастливые слёзы. — Сын! Здоровенький и крепенький!

Слышится журчание — это отходят околоплодные воды, задние околоплодные воды и, перекрывая это журчание, звучит первый крик новорожденного. Сын закричал в руках отца, в бережных, сильных и нежных руках своего папы. Всё совершилось так, как должно, так, как хотела Светлана.

Несколько минут и Стрельцова видит, как Джон аккуратно передаёт сына подошедшей медсестре, а сам берёт с металлического хирургического подноса острейшие ножницы. Алла уже взяла пуповину так, как надо и подставила под лезвия. Хир-рак — и пуповина перерезана. Сын — родился! Медсёстры уже хлопочут над ним, приводят его в порядок.

— Светлана… Теперь дочка родится очень быстро и легко. Но ты всё же постарайся удержать ритмы. Хорошо?

— П-постараюсь. — от счастья и гордости у Светланы немного дрогнул голос, но и медсёстры и Джон и Алла поняли её правильно.

— Она постарается. — сказала Алла успокоенно.

Дочка действительно родилась быстро — не прошло и десяти минут. Её крик колокольчиком прозвенел под сводами зала, знаменуя собой приход в мир новой души, нового человека. И снова её принял первым Джон, а Светлана видела его счастливую улыбку и остро чувствовала нежность, с какой он смотрел на ребёнка.

Светлана тихо выдохнула, понимая, что всё, основная часть окончена.

— Джон… — Алла поворачивается к Шепарду. — Медсёстры вас проводят с детьми. Светлана вскоре присоединится к детям в послеродовой палате. Идите.

Передав дочь одной из медсестёр и ревниво посмотрев, как другая медсестра берёт на руки сына, Джон подошёл к Светлане. Обеими руками он приподнял её голову:

— Света… Спасибо!… Спасибо за сына! Спасибо за дочь! Спасибо тебе. За то, что ты… за то, что вы… есть! За то, что благодаря тебе мы теперь вместе. Вместе — навсегда.

— Навсегда, Джон. — шепчет Светлана и чувствует, как Джон, её милый Джон склоняется к ней и запечатлевает на её губах такой сладкий поцелуй, что слёзы счастья сами наворачиваются на глаза Стрельцовой и она не стесняется их. Она знает, что там, в палате, она передаст сына на руки Джону сама. Закрепляя его право отца и папы. А потом — передаст дочь. И уж конечно синтеты запечатлеют его с обоими детьми — сыном и дочерью одновременно на руках. Историческая будет фотография.

Несколько минут они не прерывали поцелуя и врач с пониманием отнеслась к этому их стремлению. Несмело отпустив голову подруги, Шепард отшагнул назад, повернулся к Алле и, склонившись, взял, осторожно и бережно взял её руки в свои, нежно целуя в запястья. Так, как полагается. Молча целовал, выражая этим свою высшую благодарность и врачу, и подруге и хорошей знакомой за то, что сберегла, сохранила жизни и здоровье всех троих самых дорогих для него людей.

Выпрямившись, он коснулся благодарным, любящим и нежным взглядом глаз подруги и, повернувшись, вышел из зала. Светлана не сомневалась — там ждут его обе медсестры. Они понимают, что только в его присутствии он разрешит им войти в палату. Ту самую палату, откуда она ушла в этот зал, чтобы стать матерью. Матерью двух детей — сына и дочери.

— Алла, не томи, прошу. Я же видела, как ты разглядывала экраны. Если это приговор… то я хочу его услышать не от кого-нибудь другого, а именно от тебя. — тихо сказала Светлана.

Селезнева готовила инструменты к осуществлению третьей части родов. И молчала. Молчание затягивалось. Да, как помнила Светлана, надо ещё удалить послед, плаценту. А значит, ей, роженице, тоже предстоит приложить определённые усилия. Алла, как врач, поможет. Главное, чтобы не очень закровило.

— Света. Роды ещё не окончены. Пока ещё мне многое не ясно. Давай дождёмся финала. — тихо сказала Селезнева, на минуту прекратив перекладывать инструменты. — Ты справилась, у тебя — двое детей. Тебе нужно думать о молоке и о спокойствии. Остальное будет ясно… со временем. Не сейчас, Свет.

— Ты не хочешь говорить… Значит…

— Подожди. Плацента отделяется. — Алла кивнула вошедшим другим медсёстрам. — Работаем.

Напрячься пришлось. Светлана думала со страхом и острым чувством безысходности, что возможно так она напрягается в самый последний раз в своей жизни. Да, она помнила о том, что сейчас для Аллы главное — выяснить, не кровит ли там внутри больше, чем это положено. Если выйдет больше полутора стаканов крови — она с этого стола долго ещё не сойдёт. Роды в основном закончены, но Алла — не тот врач, который успокаивается на полдороге.

Работают молча, ждут, считают риски на мерной полосе стаканов.

— Норма. На сканерах — норма. — слышится доклад третьей медсестры.

— Объём — норма. — рапортует вполголоса вторая медсестра. Первая, как слышит Стрельцова, убирает стаканы в держатели.

— Матка сокращается. Кровотечение останавливается… Остановлено. — докладывает вторая медсестра.

Алла кивает и приступает к осмотру плаценты.

— Вся полностью. — слышится её голос. Это значит, что больше внутрь Светланы никто не полезет инструментами. Острыми, холодными, неприятными. Может быть, там всё, как надо, заживёт и она ещё не раз сможет стать матерью? Как хочется верить в то, что там будет всё нормально, что она ещё не раз обрадует своего Джона известием о том, что у неё — задержка и что она по всей вероятности — беременна. Беременна только от него.

— Состояние? — слышится вопрос Аллы.

Третья медсестра кидает напряжённый взгляд по экранам мониторов. Несколько секунд — и доклад:

— Нормально. Пульс — норма, давление — норма, кровопотеря уменьшается стабильно.

Кивок врача позволяет медсёстрам чуть — чуть расслабиться. Совсем немного. Светлана поднимает голову — Алла стоит справа. В её глазах — усталость, смешанная со сдержанной радостью и большим удовлетворением.

— Поздравляю, Света. С рождением детей. Здоровенькие и крепенькие. Да и ты не подкачала. Молодец. Справилась. — сколько положительных эмоций в её тихом голосе. Сколько приятного, сколько успокаивающего. — Помогите ей осторожно лечь. Медленно, Света. Медленно и осторожно ложись на бок, а затем — на спину. Теперь — можно. Основное сделано нормативно и правильно. — Алла сама помогает медсёстрам удерживать тело чуть обессилевшей Светланы, оказывается стол может превращаться в каталку и вот она уже видит, как уезжает куда-то влево и вниз бестеневая лампа, всегда горевшая вполнакала всё это время, как уехал куда-то вправо и вниз портал двери главного операционного зала…

Хорошо, что не понадобилось делать никакие операции. Светлана расслабляется, ощущая под спиной твёрдую поверхность. Теперь можно расслабиться. Совсем немного. Впереди — встреча с Джоном и детьми. Впереди — недолгое пребывание в палате.

Алла сопровождает медленно двигающуюся каталку. В коридоре никого нет, медотсек пуст. Это хорошо. Значит, на корабле — всё в норме. Ясно ощущается, что крейсер остался стоять на внешнем рейде у Цитадели. Ничего особого, требующего его движения не произошло. Очень хорошо. Это успокаивает.

— Сколько всё заняло времени, Ал? — тихо спрашивает Светлана у шагающей рядом подруги.

— Ты уложилась в семь часов, Света. Это — норма для тех, кто рожает повторно, но у тебя — двойня и ты выполнила программу донашивания несколько раньше, поэтому была уже готова заранее. Так что процесс много времени, как видишь, не занял. — склонившись над подругой, Алла говорила едва слышно — только ей, Светлане. было слышно всё, что говорит и главное — как говорит врач. — Ты действительно молодец и можешь собой теперь гордиться. А уж как горд Джон — я вообще молчу. Нет слов, одни восторжённые эпитеты. — усмехнулась Алла. Светлана улыбнулась несмелой улыбкой, чуточку усталой, чуточку натянутой. — Всё. Теперь у тебя — несколько декад полного покоя. Со временем появится молоко, по моим расчётам — через несколько часов. Так что — будь готова покормить своих детей, подруга. И пусть Джон при этом поприсутствует. Обязательно.

— Обязательно, Ал. Будет рядом. Куда же без него. — тихо ответила Стрельцова, глядя благодарным взглядом в глаза подруги. — Спасибо тебе. Джон тебя поблагодарил. Теперь и я поблагодарить тебя должна.

— Считай, что уже поблагодарила. — довольно улыбается Селезнева. — Я рада, очень рада, что у тебя всё хорошо, просто даже отлично получилось. Думаю, нет, даже уверена — синтеты уже известили всех отрядовцев о том, что ты теперь — многодетная мама.

— Наверное… Они у нас… быстрые. И добрые.

— Да куда же по-иному-то? Ты встретила Оливию, Джон и Явик встретили Марка.

— А Аликс влюблена в Джона. — закончила, смущённо улыбнувшись, Светлана. — И — глубоко и полно влюблена.

— Вот видишь, подруга, какие вы все интересные, красивые и цельные. Главное — что теперь вы — родители!

— Главное, Алла, что у нас рядом — такие, как ты. Наши отрядовцы! — поправила Аллу Светлана.

— Согласна, подруга. — Алла увидела, что каталка уже доехала до палатного крыла медотсека. — Въезжаем, аккуратно, коллеги. — она придержала створку палатной двери. — Ага. Все трое уже здесь и все трое в наличии. — Алла шутливо лёгкими тычками пальцев в воздухе пересчитала Джона и двух малышей. — Все здоровы и все веселы. Джон, помогите нам переложить Свету на кровать.

Шепард, как ощутила Стрельцова, был готов и в одиночку перенести свою главную подругу на ложе, но взгляд Аллы, настороженный и серьёзный, заставил старпома отказаться от этой затеи. Всё же он схватился за верхние два угла простыни и помог Алле и медсёстрам переложить Светлану на полумягкий прямоугольник матраса больничной кровати. Подоткнув покрывало, Светлана вглянула на индикаторы над кроватью:

— Поздравляю вас. Всех четверых. С рождением. — сказала она.

— Алла, не торопись, не беги. — Светлана нащупала клавишу подъёма изголовья кровати и приняла полусидячее положение. — Я хочу в твоём присутствии передать Джону детей. Так, как полагается сделать.

Врач только молча кивнула. Медсестра подала Светлане уже завёрнутую в «конверт» девочку. Розовая ленточка. Традиция. Шепард выпрямился, подошёл к кровати. Светлана, неотрывно глядя в глаза главному другу и мужу протянула ему ребёнка. Джон осторожно, нежно и бережно принял дочь на свои руки. Она даже не проснулась и на лицах медиков вспыхнули довольные сдержанные улыбки.

— Дочь моя. — тихо, но внятно сказал Джон.

Теперь уже улыбнулась и Светлана. Всё было сделано так, как должно. Ритуал был соблюдён полностью.

Через минуту дочка уже была на руках одной из медсестёр, а вторая подавала Светлане завёрнутого в «конверт», перетянутый синей лентой сына. Тем же пристальным взглядом Светлана коснулась второй раз глаз своего главного друга и мужа, а теперь уже — истинного и единственного отца своих первенцев, передавая ему в руки своё второе сокровище — долгожданного сына. Джон принял его в свои руки так же нежно и бережно, как несколько минут назад принял дочь. Сын тоже спал и ничем не выразил своего беспокойства или недовольства. Медики улыбнулись.

— Сын мой. — так же тихо, так же внятно сказал Шепард. И Светлана отметила — с той же интонацией и с богатым подтекстом. А потому — улыбнулась открытой, полной, сверкающей улыбкой. Сейчас она не сомневалась — и сын и дочь почувствовали и силу и нежность отцовских рук. Приняли эту силу и нежность в себя, в свою суть. Привыкли к ним.

Теперь они будут рядом с ним. Почти постоянно. Сын и дочь. Джон будет рядом с ними. Он будет их воспитывать, будет им читать сказки, будет играть с ними, часами будет говорить с ними о всяком интересном. Будет гулять с ними по фрегату и по крейсеру. Сначала они будут рядом с ним на руках, потом — в коляске, а потом на своих ногах они пойдут рядом с ним, своим папой, своим отцом. Они будут многое видеть, знать, чувствовать. Они будут видеть работу и жизнь не только Джона, но и его коллег и друзей. Будут знать, понимать и чувствовать многое в том времени, в какое им довелось появиться на свет. Джон будет воспитывать их не словами, а своим примером, своими делами. Он уже сейчас гордится своими детьми — Светлана и Алла и обе медсестры это ясно видят и чувствуют. Она, их мать, тоже гордится ими, своими первенцами. Она верит сейчас и будет верить потом, что они — не последние дети её Джона. Будут, обязательно будут ещё, чего бы ей это не стоило.

Он подарит своим детям, своей дочери и своему сыну отцовскую ласку, которой он сам был лишён в детстве. И она, Светлана Стрельцова сделает всё, чтобы её дети никогда не стали ни полусиротами, ни сиротами. Она сделает всё, что сможет, чтобы Джон не погиб, чтобы он увидел и совершеннолетие своих детей и то, как они образуют свои собственные семьи, и то, как у них, его детей, детей Джона Шепарда, появятся свои дети, а у него — внуки. А со временем обязательно придёт черёд и правнуков. Не может не придти. Потому что Жнецы будут уничтожены. Не низложены, а именно уничтожены. Никогда больше полумашины не побеспокоят жителей огромной многоликой Галактики. Никогда. Потому что детям нужен мир, нужны живые и здоровые родители. Нужно спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

Для этого Светлана и Джон сделают всё. Она очень скоро вернётся, по-настоящему и надолго вернётся в кресло командира крейсера. Титов… будет рядом. Он доказал свою квалификацию делом, доказал полностью. И она будет доверять ему гораздо больше в дальнейшем. Она будет теперь снова действующим командиром, полноправным командиром. Да, у неё теперь будет то, за что она будет воевать с полной отдачей — у неё теперь есть дочка и есть сын. И есть муж и главный друг, готовый всегда ей помочь всем. Буквально всем. Теперь Отряд будет сильнее, станет сильнее, потому что их дети — первенцы не только для Светланы и Джона, но и первенцы для всего Отряда, для всех нормандовцев и всех волговцев. Путь проложен. Очень скоро родит своих сына и дочку Эшли а там и новые пары составятся. Природа не останавливается, она требует своего. И дети — веление природы и эволюции теперь рождаются и на бортах кораблей Отряда, будут рождаться, подтверждая силу жизни и её величие.

Светлана видела, как в искрящихся радостью и гордостью глазах Джона проявляется особое, отцовское счастье. И хорошо помнила свою улыбку. Очень хорошо помнила. Эта улыбка для неё стала совершенно особой, без всяких натяжек и условностей — уникальной. Сейчас она даже стала остро сомневаться, сможет ли она когда — нибудь улыбнуться почти также. Наверное, сможет, когда родит третьего и четвёртого ребёнка. Наверное, только тогда.

Медсёстры поместили детей в кроватки и подвезли их поближе к матери. Светлана взглянула, убедилась, что они крепко спят, успокоилась, благодарно кивнула медикам. Она видела, как успокаивается Алла, как спадает с неё напряжение и настороженность. Случись что плохое, конечно, Селезнева отреагирует мгновенно. А пока она тоже несмело улыбается. Одними губами. Но ведь улыбается, значит действительно всё в порядке.

Пройдёт совсем немного времени и Светлана покормит своих детей грудным молоком. Впервые покормит. Сейчас её груди тяжелеют, немного побаливают, с непривычки, конечно, но она много читала об этой боли и потому готова к её появлению. Так должно быть. Она — мама и она выкормит своих детей положенный природой срок. А Джон, безусловно, будет рядом.

Они — родители. И они — едины. Никак иначе быть не может. Её дети — уникальны и неповторимы. Они будут лучшими. В очень многом — лучшими. Они будут полностью оправдывать и материнские и отцовские надежды и чаяния. Будут, обязательно. Потому что они — семья. Потому что они — едины.

— Алла, присаживайся. Скажи, что нас ждёт дальше? Лучше тебя это никто не знает.

— Ладно. — Селезнева знаком отпустила младших коллег и те покинули палату. — Шесть — восемь недель займёт послеродовой период. За это время, Света, твой организм вернётся в то состояние, в каком он пребывал до начала беременности. Поскольку роды прошли успешно, не было замечено никаких аномалий, этот период для тебя будет проходить легко и нормативно. Есть, конечно, повреждения кожи, но они будут быстро заживлены — никаких особых мер для этого предпринимать не придётся — я в этом уверена. Дыхание у тебя станет обычным, нормальным, стабилизируются на нормативных показателях и давление и пульс. Сердцебиение также перестанет быть учащённым. Температура тела первое время может быть и даже, думается, будет повышенной, но скоро вернётся в норму. В течение двух недель ты, Света, будешь постепенно терять вес, так что с фигурой у тебя будет скоро всё в полном порядке. — усмехнулась Алла, поймав ответную улыбку Светланы. — и Джон и дети будут скоро иметь все возможности любоваться твоей совершенной красотой.

— А с детьми? — спросил Джон. Светлана, погасив довольную улыбку, кивнула, подтверждая, что и этот вопрос она бы хотела тоже задать врачу.

— И тебе, Света, и вам, Джон, надо быть готовым к тому, что в первые дни после рождения внешний вид ребёнка всё время меняется. Да, как видите, в момент появления на свет кожа у детей была красной, она покрыта слоем жирной смазки. Мы, врачи, предпочитаем удалять её сразу, хотя знаем, что она сама исчезает в течение ближайших суток считая с момента появления ребёнка на свет. Через два-три дня краснота проходит, кожа станет розовой и сухой. Ещё через несколько дней она может слегка пожелтеть, но желтизна проходит безо всякого лечения через пару недель. Лёгкий пушок на телах ваших детей также пройдёт бесследно через несколько недель. Глаза, к счастью, не опухли, со временем они тоже откроются, мы убедились, что никакая инфекция не была занесена, так что с этой стороны проблем не будет. Со временем открывшись, глаза приобретут свой нормальный цвет и размер — у меня нет никаких оснований опасаться каких-либо негативных изменений. — уточнила врач. — В общем и целом у меня для вас небольшие подарки. — она достала два ридера. — Здесь вся информация о новорождённых и об уходе за ними. Я прекрасно знаю, что вы оба немало прочли и просмотрели на эту тему и раньше, но здесь информация откорректирована нашими синтетами на основе переданной им информации по вашим детям. Так что она здесь — предельно конкретна. Ладно, оставляю вас вчетвером. У меня ещё есть дела, которые дальше откладывать нет ну никакой мыслимой возможности. — с этими словами Селезнева встала.

— Алла, а дальний прогноз? — спросила Светлана, убедившись, что сын и дочь крепко и спокойно спят и разговор взрослых им совершенно не мешает.

— К концу первого месяца ваши дети научатся держать головки ровно, следить за движущимися объектами, реагировать на все ощущения, будут стремится тянуть всё к себе в рот, чтобы пососать, будут желать научиться понимать как выражения лиц, так и интонации голосов взрослых, сами будут пытаться активно и подолгу «гукать» и «гулить». Их вес к концу первого месяца увеличится на полкилограмма, а рост — почти на четыре-пять сантиметров. К концу второго месяца они научатся уверенно улыбаться и даже смеяться — был бы для этого подходящий повод, будут уверенно чувствовать себя лёжа на животе и уверенно поднимать при этом и голову и грудь, будут стремиться дотянуться и быстро и точно схватить близкий предмет. Рост детей увеличится на три-четыре сантиметра, а вес — на восемьсот-девятьсот граммов. Всё, родители, мне надо действительно идти. Мы ещё о многом поговорим позднее. А пока вам надо привыкнуть к вашему новому положению. И лучше это делать оставаясь вчетвером наедине. — усмехнулась Селезнева, направляясь к двери палаты.

— Как звучит-то — «родители» — певуче проговорила улыбающаяся полной звёздной улыбкой Светлана. — Мы с тобой, Джо, действительно теперь самые настоящие родители и Алла права — нам надо привыкнуть к этому положению, состоянию и сопутствующим ощущениям. Мы с тобой — родители двух красивых, здоровых и умных детей. В них — наша общая сила, в них — самое лучшее, что есть в каждом из нас двоих, мой Джон. Теперь у тебя и у меня есть те, кому мы необходимы круглосуточно, есть те, к кому мы должны возвращаться раз за разом, кто нуждается в нас абсолютно.

— Согласен, Свет мой. — Шепард наклонился и поцеловал Светлану в губы. Ей понравилось. Ей очень понравилось и она со всем жаром ответила на поцелуй. Прошло несколько десятков минут прежде, чем они смогли разлепить губы и увидеть друг друга очень чётко. — Ты красавица.

— Знаю, Джон. — улыбнулась Светлана и в её глазах сверкнули, ярко вспыхнув, многочисленные искорки. — Теперь, когда ты это сказал так… я в этом уверена и убеждена. Спасибо тебе, Джон. За прекрасных детей. И за твою помощь и поддержку — тоже спасибо. — она поцеловала своего главного друга в лоб, легко взяв в свои руки его голову. — Ты мне очень, очень, очень помог. И я тебе очень благодарна. Я теперь чувствую себя полностью счастливой, ведь у меня теперь есть и сын и дочка. Благодаря тебе, Джон. Благодаря тому, что ты — такой, какой есть. Такой, каким я тебя любила, люблю и буду любить всегда!

— И я тебе благодарен, Свет мой за то, что ты есть, за то, что ты теперь мать моих детей. — сказал тихо Джон и Светлана в очередной раз улыбнулась и расслабилась. — Отдыхай теперь. Закрой глаза и отдыхай. Бери пример со своих детей. — он встал, притушил в палате свет. — Поспи. Я тебя люблю.

Ответом старпому был успокоенный и даже счастливый вздох, который он уловил, переступая порог палаты.