Джон и Светлана в своей квартире в Лосинске. Утро нового послевоенного дня

Светлана проснулась, как всегда, первой. Огромная двуспальная кровать была освещена рассветным солнцем — самое любимое время дня. Потому что никогда больше в течение суток такого света, такой игры теней, таких цветов нельзя будет увидеть. Только на рассвете.

Джон был рядом. Они любили спать так, полусидя-полулёжа. Даже сами не всегда определяли, как это положение правильно следует называть — просто засыпали. Постель в очередной раз была не разобрана — они оба вчера уснули вот так прямо, не снимая покрывала, не откидывая лёгкое летнее единое одеяло, не взбивая подушки. Светлана чувствовала себя защищённой, её спина была прижата к груди Шепарда, а ноги… ноги переплелись с его ногами, усиливая ощущение защищённости и спокойствия. Рука Джона придерживала её правую руку, легко касаясь талии. Шепард не спал. Дремал и Светлане очень не хотелось неловким движением разбудить мужа. Она постаралась сохранить полную неподвижность и ей это удалось.

Огромное окно квартиры давало возможность во всех деталях увидеть хорошо знакомый, изученный до мелочей пейзаж. Восемь высотных зданий, множество маловысоток и совсем малоэтажных. Это Лосинск. Город, который Шепард и Стрельцова избрали после войны местом своего постоянного жительства. Здесь у них было всё — эта большая квартира, загородный дом, маленькие личные квартиры. И сейчас, спустя несколько месяцев после встречи с Лиарой и Рексом на борту фрегат-крейсера у них наконец-то выдались несколько свободных от дел и забот дней, которые они решили провести вместе и рядом. Наедине друг с другом.

Александр и Мария учились и жили в своём учебном центре в Виленске. Восемьсот километров от Лосинска, но для России с её просторами — это не расстояние. В любой момент Светлана и Джон могли приехать к ним, в любой момент увидеть их на экранах видеотерминалов, услышать по аудиоканалам, обменяться текстовыми сообщениями. Техника сокращала пространство, разделявшее их до вполне приемлемых величин, но сейчас Светлана хотела быть как можно дольше наедине с Джоном. Она понимала, чего ждёт от неё Джон, понимала, что он примет любое её решение. Джон очень хотел ещё детей.

Хотел. А Светлана… опасалась. Да, после рождения Александра и Марии, она сохранила возможность забеременеть и родить, но… как всегда, подойдя к проблеме со всей серьёзностью, убедилась, что очередной ребёнок может и не родиться. Слишком Светлана Стрельцова была измотана своим марафоном к высотам командирского статуса. Слишком. И Чаквас, по-матерински страховавшая Стрельцову, предостерегла её от реализации такого шага. Нет, она не стала её пугать, не стала сгущать краски, не стала уверять, что всё кончится непременно плохо.

Во взгляде врача фрегат-крейсера Светлана прочла гораздо больше. И гораздо более страшное: при родах третьего ребёнка Светлана рискует умереть сама. И, поверив в такую возможную перспективу, Светлана не стала ничего скрывать от Джона, догадавшись, что и ему Карин кое-что поведала на эту тему. Не могла не поведать, поскольку она любила Джона и он любил её. Светлана не могла оставить детей полусиротами и не могла оставить вдовцом Джона. Потому они — Джон и Светлана — в ходе короткого, тяжёлого вечернего разговора решили: пока будет возможно — вопрос о рождении третьего ребёнка не поднимать.

Но это — логика, а вот чувствам… Чувствам не прикажешь. И потому Светлана приучила себя спокойно относиться к таким вот молчаливым вопросам главного друга. Спокойно, понимая, что он здесь не волен. Она — его законная жена, мать его детей. Кому как не ему ей такие вопросы задавать? Да, нельзя, да, опасно, но… они вместе не первый день, не первый месяц и даже не первый год. И двое детей — это слишком мало.

Да, дети у них — уникальные. Сильные, красивые, умные. Предмет законной большой родительской радости и гордости. Александр опекает, обеспечивает и защищает Марию так же, как это делает Джон по отношению к ней, Светлане. И Мария во всём поддерживает брата, помогает ему всем, чем только может. А может она многое. Они оба стараются дать понять маме, что и двое детей — это уже полная семья, что они счастливы быть детьми таких родителей. И Светлана склонна доверять мнению своих детей.

Мало у кого из родившихся на финальном этапе войны или сразу после войны было такое детство, какое было у Марии и Александра. Детство среди представителей множества рас, детство, проведённое на бортах легендарных кораблей, легендарного Отряда. Детство, незаметно перешедшее во вполне взрослую жизнь и, тем не менее, бывшее именно детством, настоящим детством — с игрушками, играми, секретами, страхами, ожиданиями и радостями. Главное — радостями. Детство, проведённое в окружении и тепле атмосферы родительской заботы и внимания. Детство, позволившее им обоим узнать Галактику намного лучше, глубже и полнее, чем это было доступно большинству ребят, родившихся и выросших на планетах, в колониях и на станциях.

Взгляд Светланы упал на открытый концертный рояль. Да, вчера она играла на нём. Играла долго, много, увлечённо. Потому что рядом с ней был Джон. Потому что он пел для неё, для неё одной. Пел так, что Светлана терялась иногда до такой степени, что не всегда могла определить — она на земле или — уже в раю. Она несколько раз пыталась всплакнуть, но раз за разом Джон, не прерывая пения, мягко вытирал её слезинки, выкатившиеся таки и з глаз, успокаивал, обнимал, целовал.

Как он пел! Так не поют, руководствуясь только логикой и желанием заработать денег, выполнив определённую работу. Так поют только тогда, когда любят того, кому поют, любят по-настоящему. Когда Джон пел, Светлана в очередной раз чувствовала себя совершенно счастливой и остро осознавала, что у неё — прекрасный муж и целых двое прекрасных детей — мальчик и девочка. Так, как она и планировала — девочку для себя и мальчика — для Джона. А получилось, что дети стали их общими и сама Светлана не всегда могла точно определить, кто же из них двоих в кого из детей вложил больше.

Она вспомнила, как передала обоих детей, только что появившихся на свет, только что рождённых, в руки Джона. Как увидела в его глазах особое, отцовское счастье. Как убедилась, что для него и дочь и сын — желанны и необходимы. Как она тогда счастливо улыбнулась! Даже сейчас, по прошествии нескольких лет она как ни старалась, не могла повторить ту улыбку. Наверное, Карин права, есть моменты в жизни человека, содержание которых невозможно больше повторить вне этих моментов. Вот и та улыбка стала для них, всех четверых, совершенно особым знаком, объединившим их крепче многих формальных и неформальных уз.

Джон дремал и Светлана предавалась размышлениям, не желая разрушать его дремоту — чуткую, насторожённую, готовую прерваться в любой момент, если ей, его главной подруге будет грозить малейшая опасность. О, Светлана, как никто знала, на что способен Джон, если почувствует, что ей, Светлане Стрельцовой, некомфортно, неудобно, просто — страшно и больно. Для него тогда не существует преград в принципе. Он пойдёт на всё, чтобы вернуть ей спокойствие и уверенность в безопасности. Для него словесной любви не существовало в принципе, хотя он мог, умел и даже хотел говорить о любви. И ещё больше он стремился доказывать свою любовь делом, что было неизмеримо более тяжело и ответственно, чем просто воспроизвести вслух красивые слова.

Да, он спрашивал её, беззвучно, безмолвно, мягко и ненавязчиво о третьем ребёнке, но делал это так, что Светлана не находила в этом вопросе ничего заслуживающего осуждения или возмущения. Он — её единственный и главный друг, муж, супруг, отец её двоих детей. Кому как не ему иметь все права задавать ей раз за разом такой вопрос? Да, он знает, что Светлана не сможет ответить на этот вопрос положительно ни сейчас, ни в обозримом будущем, но каждый раз, задавая безмолвно этот вечный вопрос, Шепард до предела поднимал самооценку Светланы, придавал её жизни высший смысл, заставлял поверить в очередной раз в то, что она крайне важна и ценна для него, что она по-прежнему для него интересна и таинственна.

И потому она раз за разом подтверждала однажды сказанное ему: «Он — в ней, а она — в нём.». И никак иначе. Он как никто другой умел её так обнять и поцеловать, что раз за разом она отказывалась от столь привычных для других женщин-командиров имперских кораблей средств фармакологической поддержки. Да когда появился в её жизни Джон, она разом отказалась от любых таких средств и ни разу об этом не пожалела. Он, Джон Шепард, умел так сказать ей всего несколько слов и так посмотреть ей в глаза, что она была способна после этого несколько суток работать с предельным напряжением и с предельно высокой эффективностью.

А когда она уставала и чувствовала, что вот вот рухнет, одно прикосновение Джона дарило ей отдых, по эффективности сравнимый с неделей, проведённой на лучшем имперском курорте. Одно только его появление рядом помогало Светлане сразу поверить, что она — не одна, что она — под защитой, что ей будет оказана любая необходимая помощь и даже сверх необходимого уровня.

Потому раз за разом Светлана убеждалась в одном — они созданы друг для друга и это единство неспособны разрушить и нарушить никакие обстоятельства. Она видела, как Джон радуется её присутствию, радуется, когда она обнимает и целует его, радуется, когда она просто его слушает, вставляет заинтересованные реплики, радуется, когда она говорит — много или очень мало — всё равно. Да, она редко пользуется жестами, обычно слушает и говорит стоя спокойно и неподвижно. Но только Джон знает, насколько она, Светлана Стрельцова, бывает хороша, когда только для него снимает свой всегда наглухо закрытый психопанцирь. А теперь об этом знают и её дети, желанные, долгожданные и полностью оправдывавшие раз за разом её материнские и джоновы отцовские надежды и чаяния.

Два бокала и бутылка лёгкого виноградного вина на столике у панорамного окна. Остатки картины вечерних посиделок. Джон был неподражаем, когда раз за разом отодвигал её в сторону и сам готовил пищу. От самого простого блюда вроде яичницы или студня и до званого обеда на два десятка персон. Светлана никогда не могла предсказать, чем Джон её удивит в очередной раз, какое блюдо он приготовит. Да, он, как и большинство мужчин, любил домашнюю еду, любил всё, что приготовлено было руками Светланы. Но ещё больше он любил накормить Светлану собственноручно приготовленной пищей.

Стрельцова понимала — такой он, Джон Шепард — только рядом с ней, только для неё одной. Благодаря ему она не погибала на кухне, не уродовалась на домашней работе, она имела немало времени для того, чтобы посетить салон красоты, подобрать себе очередной, новый стиль в одежде, новую причёску, побывать в бассейне, заняться танцами или гимнастикой. Она знала, что никогда Джон не допустит, чтобы она съела или выпила что-либо вредное для себя, что-либо такое, что может нанести ей любой ущерб. Он нисколько не возражал, если она хотела прибраться в квартире или в доме, что-то изменить в интерьере, приготовить новый обед по новым рецептам и с новым меню. Не возражал. При одном непременном условии — если он примет во всём этом самое непосредственное участие.

Он был прост и неприхотлив в своих потребностях и притязаниях и Светлана никогда не была обязана раз за разом изобретать что-либо новое для обеда, завтрака или ужина. Потому у неё даже дома, даже в квартире было предостаточно времени для выполнения командирских обязанностей и функций. Но даже там Джон умудрялся в самый нужный момент вмешаться, подключиться и помочь ей одним своим присутствием, а уж если не только присутствием, но и делом… То Светлана раз за разом имела все возможности убедиться — статус старшего помощника легендарного фрегат-крейсера Джон блюдёт и поддерживает на необходимой высоте.

Со Станиславом Титовым они составляли прекрасный тандем и Светлана неоднократно ловила себя на мысли, что Шепард в любой мыслимый момент сможет встать на место Станислава и прекрасно справится с обязанностями старшего помощника командира имперского разведкрейсера. А Станислав при необходимости — с обязанностями старпома фрегат-крейсера «Нормандия». Такая вот приятная для Светланы взаимозаменяемость.

Шепард никогда не вставал между Светланой и её службой, её командирским статусом и положением. Он становился абсолютно непробиваем и неустраним только в одном случае — если был абсолютно уверен: что-то угрожает Светлане при выполнении этих служебных и командирских обязанностей. Тогда его невозможно было убедить в обратном, оставалось только подчиниться его чутью и предвидению. Раз за разом Шепард спасал Светлану от перенапряжения, от выгорания, от давящей и обезоруживающей усталости. И Стрельцова всё острее понимала, что для него она — не только командир, офицер и руководитель, но прежде всего — женщина, жена, мать его детей и главный, самый важный друг.

Поэтому Светлана всегда возвращалась в эту квартиру, в свою маленькую квартирку или в загородный дом с одной только мыслью: она там — уже не офицер, не командир и не руководитель. Она — женщина, жена, мать и друг своего лучшего мужчины, мужа, отца её детей. И ей это переключение помогало удерживаться на высочайших позициях раз за разом, отдыхать, восстанавливаться, дозаряжаться уникальной энергией, создаваемой Джоном. Казалось бы, простое человеческое счастье, но как же редко оно доставалось реальным людям именно в такой полноте и в такой силе.

Два бокала. Раз за разом видя их на столике, Светлана убеждалась — как бы там ни было, но она — единственная жена Шепарда. Да, у Джона немало любимых женщин, с которыми он, чего там утаивать, проводит, бывало, немало времени, но только она, Светлана Стрельцова, обладает высшим приоритетом, высшими и уникальными правами на него, Джона Шепарда. И он никогда не предаст её, не променяет ни на какую другую женщину. Никто из разумных органиков не сможет никогда сказать Марии и Александру, что их отец не сохранил верность ей, их матери. Никогда. Потому что они знают всех его женщин — и Бенезию, и Этиту, и Лиару, и Тали, и Арию, и Найрин, и Миралу, и многих многих других. Всех знают и понимают — никто из них даже близко не поднялся к уровню, на котором стоит их родная мама, остающаяся единственной для их отца при всех обстоятельствах.

Мария и Александр знают, что их отец — уникально честен и порядочен, потому что ему доверяют и его любят две киборгессы — Оливия и Аликс. Для которых не составит ни малейшего труда доказать, что он всегда и везде сохраняет абсолютную верность своей единственной избраннице — Светлане Стрельцовой. Против машинной логики, легко очищаемой от эмоций и чувств, органики бессильны. А Шепард настолько силён, что даже Аликс, не говоря уже об Оливии, не в состоянии устоять перед ним и по-прежнему любит его, оставаясь свободной. Любовь киборга, вооружённого самым совершенным ИИ трудно заслужить, её трудно добиться и очень, очень легко потерять. Прошло много времени с тех пор, как Аликс впервые поцеловала Шепарда в той палате медотсека, но и теперь Светлана спокойна, видя молодую киборгессу рядом с Джоном. Они просто любят друг друга. А любви мешать нельзя, если, конечно, это настоящая любовь.

Рассвет сдал свою вахту дню и Светлана теперь могла видеть комнату во всех деталях. Джон всегда заботился о том, чтобы она не тратила много времени на уборку квартиры, чтобы у неё оставалось предостаточно времени на что-нибудь более полезное. Простая мебель, простые ковры, простые кресла, которые не надо было раз за разом чистить или протирать.

Светлана приходила сюда, в свою квартиру не работать третью смену по домашнему хозяйству, а именно отдыхать, отдавать себя детям и мужу, общаться с ними. Да, она любила повозиться по хозяйству, но Джон сумел сократить рутину до минимума и Светлана смогла позволить себе уделить ещё больше внимания своему внутреннему миру. У неё был свой, личный круг общения, Джон никогда не ревновал, когда она задерживалась вечерами у подруг и у друзей или забывала о времени, знакомясь с экспозицией очередной художественной выставки.

Он просто знал, что ей это было необходимо и всё. Никаких подозрений, никаких неприятных недоверчивых вопросов. Только лёгкие обьятия, поцелуй и нежный взгляд — и Светлана обновлялась, понимая, что она имеет право на собственную, свою жизнь, в которую Джон не будет вмешиваться, если, конечно, не почувствует, что Светлане угрожает опасность или требуется помощь. Тогда его невозможно остановить. Лучше даже не пытаться.

— Доброе утро, мой Свет. — послышался тихий голос Шепарда.

Не оборачиваясь, Светлана ответила:

— Доброе утро, Джо. Давай вставать.