Ущербный

Он пришёл к нам в племя ещё подростком. Пришёл с севера, голодный, уставший, искусанный насекомыми. Он умел выживать один в лесу, но не неделями. Не хватало еды, хорошей воды, шалаши, построенные на скорую руку, не спасали от ночных насекомых. Иногда он просто падал на землю и засыпал. Он с утра до ночи только шёл. Откуда он пришёл, где живёт его племя — он не говорил. Сказал, что не помнит, кто он и откуда, что не помнит, как и почему оказался в лесу. Такое случается, достаточно по ошибке съесть корешок ядовитого растения или проглотить ядовитую лягушку. Мы приняли его, для ребёнка не существует даже испытаний принятия в племя, просто отдаём его в какую-нибудь хорошую семью. Прошло несколько лет, и теперь все, кроме завистников, считают, что нашему племени повезло с ним. Все, кто видели его в деле, уважают его, и как воина, и как охотника, и как мастера на все руки.

Пришло время выбора нового вождя. Превратившийся в мужчину подросток-чужеземец по мнению большинства превосходил всех силой, умом, мастерством и умением. Но племя не спешило с выбором. Все умеющие видеть видели, что совершенство чужеземца порождено каким-то нездоровым упорством, неудержимостью, упрямством, неуёмностью. Он всё время будто что-то пытается себе и окружающим доказать. Так делают многие мужчины, но только в нём это доведено до болезненности. В нём нет покоя, будто он что-то хочет забыть, что-то его гложет, он скорее умрёт, чем станет вторым. Он не охотится на мелких животных и птиц, он не сражается во вторых рядах, он каждый день поднимает брёвна, чтоб иметь силы внести тушу кабана в селенье на одном плече. Когда все мужчины племени отдыхают, он изучает травы, следы животных, звёзды и формы облаков. Он хочет быть не только воином, но и шаманом, следопытом, предсказателем, он хочет быть всем.

Но в одном он всё же явно не первый. Обычно вождём становится мужчина, который уже женат. Если он ещё холост, племя даёт ему возможность выбрать любую девушку себе в жёны. Главный голос всегда за самой девушкой, но редко когда девушка пренебрегает возможностью стать женой вождя. Наш чужеземец уже однажды полюбил девушку. По обычаям нашего племени парень с девушкой встречаются некоторое время, узнают друг друга, но как друзья, потом получают согласие родителей, проходят ритуал обручения, и тогда уже становятся мужем и женой. Но всем известно, что если парень и девушка сами решили стать мужем и женой, они зачинают ребёнка ещё до того, как их родители узнают об их отношениях. В этом случае родители не смогут уже воспротивиться их браку. Обряд обручения девушка чаще всего проходит уже беременной. Но отношения чужеземца с любимой были только дружескими, дружескими они и окончились. Он будто боялся близости. Он пытался доказать свою мужественность перед девушкой всеми возможными способами, только бы не быть мужчиной, он говорил с ней обо всём на свете, только не о любви. Среди парней всегда попадаются робкие с девушками, это даже хорошо, храбрость надо проявлять в лесу, а не с девушкой. Рано или поздно природа всё равно берёт своё и превосходит робость. Только в случае чужеземца этого не произошло. Он готов был сойти с ума, броситься с голыми руками на тигра, перерезать всё враждебное племя в одиночку, но не мог прикоснуться к девушке. В конце концов, приёмные родители посватали его таки на выбранной ими девушке. Девушка прожила с ним несколько месяцев и ушла от него. Он так и не прикоснулся к ней. Когда она пыталась его приласкать, он напрягался, будто его били, на лице проступала испарина, лицо искажалось страданием, если девушка настаивала, он отскакивал в угол хижины, как испуганный кролик. Пока он жил с ней, он старался как можно реже появляться дома. Иногда он подолгу лежал и смотрел на неё в тяжёлой задумчивости, будто что-то лежало тяжёлым грузом на его плечах, будто он всё что-то обдумывал, хотел сказать, но не решался. Она почти ничего не узнала о нём, живя с ним под одной крышей, всё, о чём он говорил, касалось лишь общественной жизни племени и его маленьких ежедневных побед. Он почти не говорил о том, что любит, чего боится или ненавидит, не говорил о своих мечтах и о своём прошлом, о том, как он видит своё будущее и как он, на самом деле, относится к своей жене. Он слишком мужественен, слишком брутален. Он свернёт шею каждому за малейшую обиду, все это знают, и потому даже сверстники не принимают его в близкие компании. Он не многословен. Его блестящая от пота мускулатура так играет в бликах костра, когда он исполняет ритуальный танец охотника, что все женщины племени заглядываются на его танец в очаровании. Но и жар костра не согревает его напряжённого холода ничем, кроме настороженности не наполненных глаз. Наш прежний вождь, нынешний шаман, почитаемый всеми не столько за доблесть, сколько за мудрость и проницаемость, считал, что чужеземец не только смел и отчаян, но и жесток. И волков, и лосей, и врагов он убивал не только бесстрастно, а даже с каким-то кровожадным удовольствием. Свои мысли бывший вождь озвучил, и это стало ещё одним доводом против выбора чужеземца вождём, кто знает, какие чувства и мысли скрыты в этом молчаливом звере.

Чужеземца не раз спрашивали о его родном племени, он всегда говорил, что не помнит ничего, но однажды в споре он обмолвился о доблестях своих родителей, особенно об уважении к своему отцу, о том, что своими победами он хочет увековечить его имя в памяти людей, как хочет он, чтобы его помнили. Тут же, опомнившись, он добавил, что хоть и не помнит его, но всё же уважает, как своего отца, кем бы он ни был. Но начало его речи совсем не было похоже на окончание. Это слышали все. Он явно говорил не о человеке, которого не помнит. Он говорил, будто действительно вспоминал своих настоящих родителей. Быть может чужеземец врёт? Может, ему есть, что от нас скрывать?

Совет пяти старейшин собрался тайно, будто для того, чтобы выкурить трубку чудесной травы с резными листьями и поговорить о наступающем сезоне дождей. Позвали самых смышлёных и наблюдательных мужчин и женщин племени. У людей расспросили всё о приходе чужестранца, кто что помнит. С какой стороны пришёл, в каком был состоянии, насколько силён он был, когда присоединился к племени, как ориентировался в лесу, в какую сторону склонен был уклонятся в многодневных охотничьих путешествиях по лесу, какое было время года, где проходили в то время стада, которые могли преградить ему путь, где живут известные нам племена, к которым он мог принадлежать. Расспросили всех тех, кто чаще всего общался с ним, тех, кто ходил с ним в дальние походы, ведь каким бы ты скрытным не был, всё равно что-то да расскажешь, сидя ночью у костра бок о бок с теми, кто только что спас твою жизнь в бою или помог повалить мчащегося на тебя разъярённого быка. Выяснили, что шёл он дней пятнадцать, шёл с севера, скорее всего, прямо, не блуждая, по правую руку его путь преграждали большие болота, простирающиеся в трёх днях пути и дальше, значит, для взрослого охотника, идущего не блуждая, племя его находится днях в десяти пути, значит, его родиной могло быть племя Арахов, с которыми воевали когда-то наши деды, сильное племя, жившее на границе лесов и степей, мы не видели ни одного из них уже много лет, либо племя Занде, с которым мы дружим, и за хорошего воина из которого мы отдали когда-то дочь нашего жреца, мы не видели из них никого также уже много лет. Все они, обычно, не переходят границы больших болот, да и вообще у нас племена предпочитают не пересекаться друг с другом.

Старейшины решили отправить посланцев эти племена. Выбор вождя — серьёзное дело. Окончательное решение должно быть хорошо обосновано, от него будет зависеть судьба племени. Месяц не было посланцев, а когда они вернулись один за другим, то рассказали, что Занде не знают ничего о пропавшем юноше, Арахы же действительно потеряли подростка как раз в тот год, когда пришёл к нам чужеземец. Мы подробно описали нашего пришельца, каким он был, когда появился в нашем племени, и Арахы подтвердили, что юноша их. Наш посланец пришёл в племя Арахов как раз в дни инициации, свершающейся накануне сезона дождей. Именно с этим событием и был связан уход их юноши, как поведали нашему посланнику жители племени.

Инициация — первое важнейшее событие после рождения в жизни каждого члена племени. Когда юношам и девушкам исполняется двенадцать лет, их торжественно вводят во взрослую жизнь, пробуждая в них дух мужчин и женщин. После этого они ещё не считаются взрослыми, но дух совершеннолетия, переданный им от старших членов племени, будет расти и расцветёт, сделав их тем, кто может нести ответственность за свою жизнь и имеет право завести свою семью. Подготовка к инициации начинается за месяцы. Из щенков выращиваются ручные шакалы, шьются нарядные одежды, женщины мастерят кукол, глазами которых боги будут наблюдать за ходом инициации и знакомиться с новыми членами племени, вырастающими из оравы бегающих по селению детей. За десять дней до инициации дети садятся на духовный и телесный пост. Они прекращают свои игры, они каждый день, под наблюдением шамана, подолгу созерцают огонь, призывая в уме богов племени, они поют богам песни и погружаются в негромкие удары бубна. Они едят только фрукты и съедобные листья, и то только раз в день, и не пьют никакого питья, меняющего мир. Наконец, наступает день инициации. С утра все юноши и девушки, достигшие двенадцатилетнего возраста, выходят из своих хижин. Они красиво одеты в новые нарядные одежды, юноши несут с собой копья, и на поясах у них в красивых кожаных ножнах висят костяные ножи. Девушки украшены венками, натёрты благоухающими маслами и травами, их волосы красиво вьются, спадая на плечи, в них вплетены красные цветы. Центр селенья покрыт лепестками цветов. Большие разноцветные попугаи ходят по лепесткам, клюют фрукты, расставленные в специальных чашечках, и не улетают. Юноши и девушки танцуют танец зрелости, и в танце будто знакомятся друг с другом и выбирают друг друга, уводя друг друга в свой дом, юноши сражаются, а девушки выделывают кожи, собирают урожай и ждут своих избранных с похода. Когда танцы окончены, и в душе каждого инициируемого расцвело торжество свершающегося, шаман обращается к богам, впервые представляя им новых членов племени. Матери держат кукол так, чтоб те смотрели на их детей. Дети помладше заворожено смотрят на происходящее действо и мечтают о том времени, когда они окажутся на месте своих старших братьев и сестёр, лики которых так нездешни и торжественны. В день инициации дух зрелости спускается на них, и преображение, происходящее в них, видят все.

Так наступают сумерки. Загорается огромный костёр, шаман, одетый в огромную маску и костюм из зелёных трав с перьями попугаев, заклинает бога огня, богов земли и неба, бога плодородия и тотемных богов племени, богов, держащих в своём плену души предков и потомков, духов женственности и мужественности. Шаман в красивом танце под ускоряющийся ритм бубнов и гармонию флейт собирает у костра весь пантеон богов. Это единственный праздник в жизни племени, когда поприветствовать новых членов племени сходятся все боги. Ритм барабана и всполохи огня становятся одним целым, инициируемые и их отцы танцуют другой танец, торжественный, плавный, но напряжённый, нанизанный на ритмы бубнов и стелящийся по протяжным звукам флейт. Ночь — хранительница тайн жизни, ночь — мать тени, мать невысказанного, незримого, ночь держит в своих руках начала и концы дня. Огонь проникает в сердца танцующих, девушки и парни скидывают свои одежды, женщины натирают их всех маслами, источающими прекрасный аромат, от которого теряешь разум и становишься тем, кто ты есть. Тут же, у костра, женщины готовят ложа из душистой резной травы и лепестков цветов. Запахом масел и силою богов дротики мужчин поднимаются, они торжественно и плавно, один за другим, когда становятся готовы, выводят своих детей из строя танцующих, при этом дети поют тихую и божественно грустную песнь уводимого, а ближайший к уводимому бубен на время затихает. Все их движение — будто продолжение танца, гармония их сердец сливается в экстатическом и прекрасном действе пред взорами богов. Если у мужчины дочь, он кладёт её на ложе и, соединяясь с ней, открывает в ней путь к женскому началу, делая её готовой к замужеству. Мужчина при этом должен хорошо контролировать себя, поскольку если она понесёт ребёнка от своего отца — это будет очень нехорошо. Но такое бывает крайне редко, все мужчины в этом племени хорошо готовы к своей роли и очень искусны в любви. Если отец не может исполнить свой долг, например, если его уже нет среди живых, за него девушку инициируют её братья, желательно, старшие. Если нет и братьев, эту роль берёт на себя вождь. После одной кровопролитной войны вождю пришлось инициировать в одну ночь пятерых девушек. Вождю разрешается в процессе инициации оплодотворить девушку. Если у мужчины сын, то мужчина также выводит из круга танцующих сына и также в прекрасном танце, немного отличающимся от танца уложения девушки, ведёт своего сына к ложу. Однако, они не ложатся, а продолжают стоять. Мужчина должен лишить своего сына девственности таким способом, каким это возможно. При этом мужчина должен оставить своё семя в теле сына, с семенем он переносит сыну свой родовой дух и силу мужчины. Без инициации парень никогда не станет мужчиной. Передача духа мужественности прервётся. Лики юношей и девушек так прекрасны и одухотворены, будто они светятся энергией, и разум их уже в огненных небесах. Многие не помнят себя, во власти богов человек не принадлежит себе.

Чужеземец пережил в ночь своей инициации страшную трагедию, которая вряд ли сотрётся из его памяти до самой его смерти. Отец не инициировал его. Почему — никто не знает. Кто-то говорит, что он всегда тайно ненавидел своего сына. Кто-то говорит, что он сам был плох, как мужчина, из-за того, что постоянно ел плоды пьяного дерева и вообще был очень никудышным человеком. Как бы то ни было, в ту ночь никто не излил семя в тело юноши. Не смог это сделать и вождь, при живом отце. Для юноши жизнь прекратилась. Он практически не выходил из хижины, а если и выходил, то только для того, чтобы скрыться один в лесу. Все его сверстники после инициации изменились, семя мужественности стало расти в мальчиках, девушек стало можно выдавать замуж, они стали, как молодые взрослые. Нашему же юноше не имело смысла дальше жить, он не мог общаться со сверстниками, которые станут очень скоро ядром племени, он был уродец среди них, они взрослели, а он остановился, не имея возможности стать мужчиной. То, как он выглядел и что умел — ничего не имело значения, все знали, что духа мужественности в нём нет. После такого позора, обычно, юноша умирает, медленно иссыхает от горя и потери смысла дальше продолжать жить или кончает с собой. Через две недели скрывания в лесу и в темноте своей хижины наш юноша пропал. Все думали, что он убежал в лес и там покончил с собой, но он остался жив, он нашёл племя, в котором ничего не было известно о его позоре и немощи его мужского духа. Но незаживающая рана наполняла болью всю его жизнь. Он доказывал свою мужественность и полноценность всеми способами, какими только мог. Все уважали его, восхищались им, считали его лучшим из лучших, но он один знал, что это лишь обман, что он не мужчина. Он не мог заставить себя прикоснуться к девушке, он знал, что всякая девушка почувствовала бы его ущербность. Он не держал зла на отца, если в нём когда-то и была ненависть к нему, он подавил её, и в памяти своей возвысил отца на такую высоту, на какую только смог. В мыслях он боготворил его, и мечтал быть таким же, как он, наделяя его самыми прекрасными качествами, которые только может иметь мужчина их племени. Но всё это не помогало. Он всё равно был ущербен.

Когда посланцы, вернувшись домой, рассказали историю чужестранца, старейшины поняли, что они были правы, не торопясь сделать чужестранца вождём. Вождь не должен быть ущербным. Но они решили, что надо помочь чужестранцу, поскольку он теперь — дитя племени, а племя должно заботиться о своих детях. К тому же не хорошо жить бок о бок с ущербным воином. Во время очередной инициации нашего племени, они инициировали чужестранца. Инициация в нашем племени проходит не так как у Арахов, потому что у нас свои боги. У нас свои танцы и музыка, у нас свои способы представлять инициируемых богам. Мы общаемся с богами непосредственно, давая инициируемым отпить сока млечного дерева. Девушек делает женщинами не отец, а специальный помощник шамана. Говорят, раньше у нас было так же, как и у Арахов, но потом боги обезопасили нас от осеменения отцами дочерей и изменили ритуал. Юноши же сами выбираю себе мужчину, который приобщит и инициирует его. Это может быть любой мужчина племени, который сам прошёл инициацию, но только не отец. Конечно, все хотят, чтоб их инициировал вождь, но вождь не может за ночь инициировать больше троих юношей, поэтому вождь сам выбирает себе инициируемых, инициируя самых лучших. В нашем племени юноши выпивают семя своего инициатора. Боги сделали так, поскольку путь инициации Арахов не чист, так сказали нам наши боги.

Когда наш вождь инициировал чужестранца, никто в нашем племени не забудет, как слёзы блестели на его лице в отблесках огня. Он плакал от обиды за прошлое и от благодарности за настоящее. Он плакал потому что наконец смог вздохнуть полной грудью. С последним глотком семени вождя, в него наконец вошла жизнь. Впервые все мы увидели, как он плачет, его стеклянные глаза стали глазами человека. Он поцеловал в благодарности руку вождя и долго не вставал с колена. А когда он поднялся, он был уже другим, он был настоящим мужчиной. Всех потрясла мгновенная перемена, произошедшая в нём. Он был спокоен, уверен, счастлив и силён. Он, наконец, стал равным всем мужчинам племени, он мог иметь женщину, он мог смотреть в глаза девушкам с любовью и в глаза мужчин, как друг и равный им. Его боль прошла. Ему уже не надо было беспрерывно что-то доказывать миру и врать людям. Он не стал вождём, но он стал полноценным. Хотя и сейчас, после того, как прошли годы, время от времени к нему приходят воспоминания, его взгляд будто устремляется куда-то в невидимое, и его лицо искажается ужасом, будто он видит страшный сон на яву.

История чужестранца показала всем, какую чудовищную травму, надламывающую жизнь юноши, могут вызвать аморальные действия недостойных родителей. Собрание старейшин со всеми членами племени даже обсуждало — а не объединить ли детей вместе и поручить их воспитание нескольким женщинам и мужчинам, которых изберут старейшины среди достойнейших. Но семейные традиции нашего племени слишком сильны. Матери и отцы не захотели отдавать своих детей, но решили вместе следить за тем, как растут дети в соседних хижинах. А у чужестранца теперь есть семья, он подарил жене двоих детей и сам инициировал уже десятерых юношей. Многие юноши хотят, чтоб их инициировал именно он, и в редкий год он инициирует меньше двух юношей.

Из книги «Миры».