Ипомея - продолжение

— Ну это понятно. Плохо будет где-то там внизу, а хорошо меня накроет сверху. Я знаю, я понял.

— Слушай, Юра… — начала говорить Крис.

— Во время ядерной войны так же большой взрыв накрывает мелкие неприятности.

— :)))))

— )))))

— )))))

— … нахрена тебе материалы про курс Веил? — спросила Кристи.

— Курс — это что?

— Курс Веил.

— У меня всё там есть. Я не знаю, что там есть.

— Курс Веил, вообще то, это такая потрясающая фирма музыкальных инструментов, замечательные клавишные производит.

— Я тебе сейчас могу показать, что у меня за потрясающее изобретение есть, — сказал я.

— Что, мундштук?

— Не, не мундштук.

— Какой мундштук, для чего мундштук? Мундштук для сигарет? — заинтересовался Артём.

— Ты что, куришь? — спросила Юля.

— Да, он какие-то ароматические покуривает, — ответил за меня Артём.

— Вот, смотри, какой у меня портсигар, вот здесь Ричмонд, а здесь индийские безникотиновые.

— Безникотиновые? Они, в смысле, вонючие? — спросила Юля.

— Они, говорят, там написано по-английски, что если их курить, даже всё улучшаться будет. Ты никогда не курила такие?

— Нет.

— Единственное, их нужно курить над чем-нибудь непрогораемым. То есть, с них падают постоянно раскалённые…

— Кто, кто? Травяные сигары? — переспросил Артём.

— Да.

— Офигеть! Можно у тебя стырить? Горячие угольки такие, как капельки. Я помню, я прожог себе шкуру, офигенно, это классно!

— Как ты мог этим угольком что-то прожечь? — удивилась Крис.

— Понимаешь, эти горящие камушки очень долго горят, — объяснил Артём.

— Ээээй! Я тоже хочу покурить, — вмешалась Юля.

— Юра, это классная вещь. А я, знаешь, что нашёл, я помню, в «Шамане» нашёл травяные сигары, я их покупал по двадцать пять рублей штуку, счастливое было времечко. Но потом они исчезли, и больше их никогда не было, и больше их я никогда не видел. Так чётко было. Пойдём, Юра с нами, бери вот такую штуку. Пойдёмте все вместе в подъезд покурим.

— Если я там не проблеюсь.

— Не проблеёшься.

— А может тебе не стоит курить, потому что когда я в прошлый раз ходила курить, меня тошнить начало. А его и так тошнит.

Я тут же вернулся, потому что стоя, оказалось, тошнит сильнее, чем я думал. Я лёг и, глубоко дыша и пытаясь отвлечься, стал бороться с тошнотой.

— Ну как ты, друг мой? — спросила Юля.

— Всё в порядке? — спросил Артём.

— Всё ли с тобой нормально? — спросила Крис.

— Да.

— Тебе просто нужно не двигаться.

— Я могу на тебя только подышать сигаретой.

— Ой не-не, не надо сигаретой.

— Может искусственное дыхание сделать.

— Нет.

— Может тебе прямой массаж сердца сделать?

— Не нужно.

— ))))

— )))))

— Меня и так по хи-хи прибивает, а тогда я от щекотки умру просто.

— Нет, прямой массаж сердца, это, знаешь, когда вскрывается грудная клетка…

— Я знаю, а ты знаешь, как это щекотно!

— )))

— ))))

— ))))

— Да, я уже чувствую.

— Так ты уже протошнился всё-таки?

— Не, я не протошнился, я просто чувствую первые психические последствия, но они, как бы, грубоваты. Меня в сторону отклоняет сознанием.

— Во-во-во, началось. Понеслось говно по трубам.

— Всё, — заключила Юля.

— Дальше больше, друзья мои, — заметил Артём.

— Ну во-о-от, — сказала Крис.

— Я вот не знаю, когда с вами попрощаться, сейчас или может чуть попозже, — задумался Артём.

— Попозже.

— Лучше сами со мной попрощайтесь, каждый в свою очередь.

— Меня по хи-хи пробивает.

— Я помню, когда Серёгу закидывало куда-то в страшные вещи, меня всего лишь навсего пёрло, он возмутился, он говорит — блин, прёт его, говорит. Тебя, говорит, выкидывать должно, а его, говорит, прёт.

— Это просто меня по хи-хи прибивает от этих — вау — отклонений сознания.

— Отклонений сознания, значит, да? Понимаешь в чём дело, ему смешно с того, что видит только он. С того, что чувствует только он.

— Нет, мне смешно с того, что я теряю координацию в сознании.

— Да ладно, координацию.

— Эти потери, они достаточно брутальны. И смешные заодно.

— А чего ж ты смеешься тогда?

— А смеюсь я потому, что мне смешно, что такое грубое воздействие.

— Но если ты смеёшься, значит, оно смешное, видать.

— Давай, давай, ты запутался в своих словах.

— Нет.

— Дай ему сказать, пусть он скажет, — попросила Юля.

— Дай мне напасть на Юру! Смотри, они уже объединились, она мне уже не даёт напасть на Юру. Она ж понимает, что Юра уже вроде как менее беззащитен, а она ещё пока более защитна. И поэтому она защищает Юру.

— Я хотел сказать, что меня, что меня…

— У меня есть огромная семья!

— …нет, у меня…

— Нет? — удивился Артём.

— …Вы не даёте сказать.

— Ладно, давай, — согласился Артём.

— …меня умиляют, забавляют те воздействия, которые эти семена на меня оказывают.

— Да тебе вообще может грубые воздействия нравятся?

— )))

— Они ему не нравятся, они его забавляют, — уточнила Юля.

— Я говорю — исключительно воздействие на сознание.

— Угу.

— )))))

— :))))))

— )))))

— Да нет, я просто, на самом деле, радуюсь за вас, — сказал Артём.

— Ну вот, они сейчас кушать будут, — заметила Юля.

— И сейчас я буду радоваться за нас. Мой желудок. А желудок будет радоваться за меня. И мы будем радоваться друг за друга.

— О, я знаю, я не буду кушать, я буду за вас радоваться, — пришла Юле в голову идея.

— О, давай представлять, как будто мы кушаем ментально. Вот, в энергетике есть такое понятие: мы можем ментально скушать эту еду, и они, когда будут есть физически, не насытятся. Потому что ментально мы её уже съели.

— Не, ну как это, они же тоже хотят кушать, они же приготовили её себе, как это.

— Ну, я лично ментально четверть съем.

— Я читал в «Волшебнике Земноморья» был момент, когда он плавал на лодке далеко в море, они набрали с собой еды, а одна девчушка говорит: зачем, вы же маги, вам стоит сказать слово, и появится пирог. Они говорят: понимаешь, я могу сказать слово, и появится пирог, он будет вкусный, вот только насытиться им я не смогу.

— Нет, на самом деле в энергетике есть такое понятие, что ты насыщаешься как раз вот этим ментальным.

— Ты, может быть, энергией можешь насытиться, но можешь ли ты эту энергию в АТФ превратить…

— А это всё приземлённо.

— Ну конечно, куда ж нам до вас…

— Я говорю о том, что если мы ментально её съедим, ты, съев её физически…

— Нет, понимаешь, в чём дело, там он мог насытиться этим пирогом, то есть, ему показалось бы, что он им насытился, ему есть не хотелось бы, только проблема в том, что организм его реально ничего бы не получил.

— А вот есть такая маза… — начал объяснять я.

— ))))

— Ага. ))))

— Чувак. ))))

— … вот, есть такая маза, что съев её ментально, физически от неё твой организм не сможет получить.

— Ну вот и я про то же и говорю. Тебе покажется, ты даже кушать не будешь хотеть, у тебя будет полный желудок, и ты будешь радоваться, вот только организм твой тебя не поймёт. Скажет: дурак ты что ли?

— Ты не понял. Я говорю противоположное.

— Я что-то хрен что понимаю.

— Давайте о другом поговорим, — предложила Юля.

— Давайте. О чем-нибудь противоположном.

— Главное не про какао, — сказала Крис.

— Ну, блин, Кристина, я не знаю, может жениться на тебе.

— О, я думал, она пересолила.

— Просто божественно приготовила.

— Просто вступление: блин, Кристина, меня вообще убило. Но я не ожидала, что после этого на мне ещё и жениться надо.

— А можно я попробую?

— Нет.

— Нет.

— Ты уже першня выпил, теперь тебя тошнит. Дальше что хочешь?

— Тебя очень тошнит, тебя прям тошнит-тошнит… )))

— Понимаешь, если сейчас ещё покушать, тебя в туалет прибьет, Юра, тебе это надо?

— Не, не надо.

— Ну вот.

— Хочешь ли ты от жизни хотеть в туалет? ))) — спросила Крис.

— Назвался груздём — полезай в кузов, — заметил Артём.

— А вот, допустим, можно поразмышлять…

— Утром меня матами покроешь, что ты остался голодным и не довольным. )))

— … чего бы я сейчас больше хотел.

— Я утром поем, — решила Юля.

— Я не знаю, чего я хочу.

— Это так мило.

— Я ничего не хочу, — сказала Юля.

— Не, я ничего не хочу, потому что мне плохо, но в принципе я бы много чего хотел.

— Нет, я вообще ничего не хочу.

— Да? — переспросил я.

— Да.

— Я же говорю, на женский мозг она действует по-другому.

— Женский мозг, что это за шовинизм такой? — возмутилась Крис.

— )))) — засмеялась Юля.

— Женского мозга, если на то пошло, вообще не существует, ))) — сказала Крис.

— У меня мама картошку готовит, она берёт, когда картошка почти готова, она как-то засыпает на неё капусту, и так классно жарится, что картошка с капустой становятся вообще просто одним из лучших блюд на свете. Вот это чем-то напоминает.

— Слушай, может, вы мне оставите две ложечки, я утром попробую, — попросила Юля.

— А там осталось.

— А то просто мне так разрекламировали.

— Я придумал, чего я хочу. Это не сытное, холодное и вкусное.

— Что?

— Мороженое.

— Я не хочу мороженого. Я не люблю мороженое, не люблю сладкое, — сказала Юля.

— Юра, ты не знаешь, как можно так обожраться мороженым, что ты от жизни будешь хотеть только заснуть и не просыпаться?

— Я знаю, как так сделать, — сказала Юля.

— Я люблю, когда во фруктовом льду пломбир, но сейчас это так редко, — взгрустнул Артём.

— Ещё нужен овощной лёд, — предложил я.

— Да, морковный.

— Лёд со вкусом мяса. Это холодец уже.

— Пломбир со вкусом мяса, а сверху морковный или свекольный лёд.

— Мне плохо!

— Бу-бу-бу! — передразнила Крис.

— Может «Какао» послушаем?

— Давайте.

— Какао обычно пьют, а не слушают. Это ж вы пьёте ментальное какао.

— Беловежская пуща? Круто, я хочу её послушать.

— Но сначала «Какао».

— Ну, конечно, сначала «Какао».

— Где хвалёные психические проявления?

— Спокойно, психическое проявление!

— Сигарету! — потребовала Юля.

— Нихрена, ты — оловянный солдатик.

— Что-то какой бы вкусной картошка не была, даже у меня тяжело в животе после неё, а вам тем более не советовал бы.

— Да не, ты что, какая картошка, я от земли не могу подняться.

— Это похоже на пауков, ты меня испугала. Если бы я сейчас встал на паука, раздавил его, и эта слизь впиталась бы мне в носок…

— Аууу… — возмутилась Юля.

— )))))

— )))))

— Ну понимаешь, зная, что это не паук, это было бы очень любопытно…

— …и мне пришлось бы снимать его с носка в уже постиранном виде, потому что не отцепляется. А знаете, какое мучение, когда помогает звук «о» и по хи-хи прибивает.

— Сумасшедший чувак мистер Бангл, которого у нас, увы, здесь нет. Или есть, Юр?

— А я не знаю.

— Вот и я не знаю. Майк Паттон.

— А, такое было.

— Было?! У тебя был Майк Паттон, и ты молчал?

— Ну на другом жёстком диске.

— А может открыть папочку панк? Или психоделик-рок…, псих-поп…, рэгги!

— О, давайте послушаем рэгги! — предложила Юля.

— Ой, но она пустая.

— V, блин. )))))

— Облооом, облооом…

— А нет, есть другая папочка рэгги… и она, блять, тоже пустая!

— Это вообще облом на обломе. )))

— Двойной облом. ))))

— Как, у тебя есть ска, есть ска-панк и ска! И ска-панк пустой! Да Юра! Ты фашист. Почему у тебя папки ска и ска-панк пустые? Зачем они тебе нужны, если они пустые? Да вы поохерели? Юра, ладно, я могу понять, зачем тебе пустая папка ска-панк, но зачем тебе пустая папка rus, а потом Крематорий, и она пустая, что за фигня? Я хочу ска!

— Я тоже хочу ска.

— О чём ты задумываешься? Или ты не задумываешься, о чём ты задумываешься? — спросила Юля.

— Нет, я об этом совсем не задумываюсь.

— ))))) О чём ты не задумываешься?

— Ну как, о том, о чём задумываешься, я даже не пытаюсь задумываться.

— Ты не задумываешься о том, о чём задумываешься, это как?

— Нет, я задумываюсь, но не задумываюсь.

— Я знаю, о чём ты задумываешься, ты задумываешься о том, что ты ни о чём не задумываешься.

— Я не могу поверить, что у Юры нет ска и ска-панка.

— Если папки пустые, значит произошло объединение коллекций, и их очень много, но надо переставлять диски, всё на других дисках.

— Знаешь, Юра, мне очень нравится твоя книга. Я сегодня её противопоставил свидетелям Иеговы. Они мне противопоставляли Библию, а я им твою книгу. Чуть драка не завязалась.

— Блин, Юра, я тебе всё забываю скинуть профиль того чувака, который на биофаке учился, и у него в религиозных взглядах синергетика. У них даже целое сообщество есть, что синергетика — это всё.

— Может залезть к ним туда на сообщество и подключиться к ним? Юра, ты двигаешь массы.

— Что это вы пьёте?

— Першень мы пьём, ты не смотри сюда даже.

— Чего это, хочу и смотрю я.

— Она агрессивной стала.

— А может меня прёт, потому что моя агрессия не находит выхода.

— А у тебя есть агрессия?!?!

— Ну, ты знаешь, сколько у меня не выпущенной агрессии.

— Чёрт, а у меня нету агрессии.

— Представляете, Юра, который в душе затаил злобу за то, что ему не дали картошки.

— На самом деле, внутренне, я крайне агрессивный.

— А ещё агрессивен, думает, блять, двести рублей потратил на какую-то фигню, лежу и думаю, что меня прёт.

— Ты что, разлил?

— Кого?

— То, что у тебя в кружке.

— С чего ты взяла?

— Мне показалось, что оно капает.

— Может кружка дырявая, может это не кружка, а цветочный горшок?

— А вот это у тебя слюни по кружке стекают?

— Да, смотрю я на неё, и слюни у меня капают.

— Нет, просто когда ты пьёшь из кружки, у тебя по нижней губе течёт слюна, и она течёт по внешней стороне кружки, стекает и капает.

— О боже.

— Это та девочка накуренная стояла, смотрела на трубу и ржала. Все говорят: а что ты смеёшься? Она показывает на трубу и говорит: ка-ка-капает.

— Это ужасно.

— Это было ужасно и это было смешно.

— Не, ну щас мне смешно всё что угодно. Вот сейчас мне плохие шутки не подставляйте под мой смех.

— Подставляйте ему только хорошие шутки. То есть ты хочешь быть уверен, что если ты смеёшься, то с хороших шуток, да?

— Если меня так не аристократично сносит, то пусть я буду смеяться над…

— А тебя, Юля, не аристократично сносит?

— Меня не сносит. Ни аристократично, ни как.

— А что с тобой происходит?

— Ничего.

— Это плохо. Понимаешь, как конденсатор накапливает, а выход будет ужасный.

— Это что ж под утро будет. :)))

— А давайте тайно кальян заправим.

— Да вы офигели, Юра, тебя и так тошнит. Зачем тебе порцию угарного газа в лёгкие?

— Не, я не хочу кальян.

— Нет, я бы понюхал его со стороны.

… Песочный город, построенный мной, давным-давно смыт волной, мой взгляд похож на твой, в нём нет ничего кроме снов и забытого счастья.

— Дай мне мышку!

— Тачпад.

— Тачпад говно.

— Я не знаю где мышка, ёпрст.

— Она вон там!

…дым на земле, вместо людей машины, мёртвые рыбы в иссохшей реке, зловонный зной пустыни, моя смерть разрубит цепи сна, когда мы будем вместе…

— Спокойно, Юра, спокойно.

— Если я сейчас выпущу свою агрессию…

— Мы нашли твою мышку, не выпускай агрессию. :)))))

— )))) Слышала, каким ехидным голосом он это сказал?

… и в твоей руке будет туз, в моей будет джокер, так не бойся, милая, ляг на снег, слепой художник напишет портрет, воспоёт твои формы поэт, и станет звездой актёр бродячего цирка. Дым на небе, дым на земле, вместо людей машины, мёртвые рыбы в иссохшей реке, зловонный зной пустыни… … когда мы будем вместе.

— О, я щас убью вас всех. Уровень звука подходящий, так что держитесь.

— Нет, подожди…

— Держитесь. Крыша едет…

— Надолго она?

— Нет, как сальвия, короткая, но зато как!

— Сорок три секууунды ))))) — засмеялась Крис.

— Десять минут прошло. )))

— Всё, хватит с вас.

— Не, давайте до конца, — сказала Юля.

— …. когда будет припеееееев????? — взмолился я.

— ))))))

— ))))))

— О, это ужасно, мне не нравится всё, что со словами.

— Юра, ты вредничаешь. Щас довредничаешься, я включу «Сны черепашки».

— Да мне пофигу, главное, чтоб слов не было.

— Aphex Twin …

— Э-э-э-э!

— Тихо.

— Aphex Twin тоже не то.

— Не, это классный альбом, это лучший альбом на свете!

— Да какая разница, сколько у него альбомов. Всё один и тот же скрежет.

— Послушай, какой скрежет.

— IDM.

— Послушай!.. Давайте весь альбом прослушаем. Там действительно классно. Вы бы знали, под сиропом я его просто как фильм смотрел. Этот альбом.

— Ну ладно.

— Понимаете, там творились войны, там были мир и война…

— Но это не похоже на Aphex Twin вообще.

— Но это Aphex Twin, хоть убей, хоть поверьте, хоть проверьте.

— Юра, в определённый момент в этом треке будет, знаешь, такой скачёк, будто пластинка перескочила, я говорю, это мозг тебе сломает просто на месте, потому что мне однажды сломало, поэтому я такой бандит.

— Да?

— Да.

— То есть, я стану таким как ты?

— Да. Он к концу ближе.

— Сейчас мне мозг ломают слова.

— Какие слова?

— Любые.

— Я был под сиропом и чуть не умер тогда.

— А звуки мне не ломают мозг. Он у меня и так сломан.

— Проникнись, Юра, музыкой. Чтоб тебе сломало мозг.

— Главное, ничего не говорить.

— Во, согласись классно было. Там где-то был почти восьмибитный трек. Он мне необычайно нравится. Когда я был под сиропом, мне казалось, что я вернулся в детство, и мне восемь лет. И я, будто бы, шёл в школу и шёл как-то вот так вот, непонятно, и вышла моя мама утром, разбудила меня, она была вся пиксельная, и рот у неё двигался вот так вот, и появлялись окошки со словами… Мне кажется, когда я буду умирать в конце жизни, я хотел бы слушать этот трек, мне он очень нравится.

— Я вижу, Юре музычка нравится. Юля, Юля ты не спишь?

— Я не умею спасть с открытыми глазами.

— Ну скажи, что, совсем ничего? Тут два варианта: либо твоё сердце из камня… Однажды был забавный момент, когда Aphex Twin попросили провести дискотеку в одном клубе, туда пришло очень много народу, а он похуист, как бы, взял пластинки со своей музыкой, затёр наждачкой и начал их крутить. И миксовать. После минут пяти зал опустел. В зале осталось только одна шестнадцатилетнаяя девушка, которой эта музыка вполне нравилась, Aphex Twin посмотрел на неё и понял, что эта девушка достойна его музыки. И для неё одной он провёл настоящую дискотеку.

— Это круто.

— А ты знаешь то, что наши пальцы, большой и указательный, по крайней мере, у меня, составляют идеальный прямоугольный треугольник. Дело в том, что если поставить их вот так, в две руки, то получится идеальный равнобедренный треугольник. Это говорит о том, что угол как раз сорок пять градусов, как у Пифагора. У тебя так же?

— Да.

— Это можно за стандарт принять? Юля и Крис, проверьте свои пальцы.

— Почему наши пальцы так важны?

— Но я уверен, что не у всех они так образуют. По крайней мере, у людей может быть, а вот у обезьян или ещё у кого-нибудь…

— Не, ну вот видишь в чём дело…

— …у коал, например...

— …нет, ну у коал может и не образуют…

— :))))))

— … нет, ну это проблемы коалы.

— )))

— …нас-то это не должно волновать. У нас же всё нормально, у нас образуют.

— Что из этого выходит?

— Что коалы не правы.

— Может, они начали у нас образовывать идеальный равнобедренный треугольник после Пифагора. Может, он съел каких-нибудь бобов галлюциногенных, посмотрел на свои пальцы и придумал теорему.

— Нет, может эти коалы раньше нас придумали, что если у них не образует, то это правильно.

— Да, докажи коале, что она не права при этом!

— Не, ну мы-то знаем, что коалы не правы

— Почему? Я не уверен. Я до сих пор не уверен, что бога нет.

— Нет, про бога — это твоё собачье дело. Ты мне про коал щас ещё ответишь. ))))))

— )))) На тебя гопник нападёт, ты ему скажи: ты мне за коалу ещё ответишь.

— ))))

— Примат примату коала. )))

— )))))

— Ты чё, за коал что ли?! :)))))))

— Не, я не могу, это дурдом какой-то. )))))

— Это было просто смешно! ))))

— Да уж, конечно! ))))

— ))))

— Как ты — можешь быть за коал?!? )))) Ты же примат! Высшее целесообразное!!! )))

— )))))

— Самое грустное, что там нет того трека, который я хотел. Понимаешь, под эту музыку мир, представь себе, как марсиане возвращаются с войны, понимаешь, в воздухе летают воздушные шарики и салют, и люди идут, и знаешь, они встречают своих жён, обнимают и несут на плечах своих маленьких детишек, солдаты в таких, типа, бронежилетах и шлемах забавных.

— И несут таких в маленьких бронежилетиках …

— Да ты не понимаешь, Юра…

— :))))));))))

— Не порти мои мечты. Фантазии. Что же ты делаешь. Ты Юра — фашист. )))

— )))))

Обрыв плёнки…

— Выключаем компьютер?

— А тогда музыка выключится.

— А давайте музыку выключим.

— Места мало, мне что, к стене подвинуться?

— Да, тут же ещё Юрка должен лечь.

— Юрка, а тебе как ногу свело?

— Тебе как ногу свело? )))

— )))

— Не знаю. Ногу только отпустило.

— )))

— ))))

— Короче, дело к ночи.

— Приматы!

— Кто приматы, а кто коала, Юра.

— Меня, типа, конкретно в коалы что ли записали типа тута?

— Ты ж коала.

— Примат коале не товарищ, вот так вот.

— А мы комп выключаем?

— Да.

— А чё ж он светится-то?

— Мне нужно знать, сколько времени, срочно.

— Где-то телефон валялся.

— Блин, чё он светится, сколько времени, вообще жизнь не под контролем просто.

— )))

— Времени 5:13 утра. Знаете, в чём проблема? Проблема в том, что у меня на заряде батареи две ириски осталось.

— О, смотрите, одна проблема разрешилась сама собой, сзади что-то погасло.

— Клёво. Вот бы ещё две ириски превратилось в четыре.

— А сколько их было?

— Когда я, собственно, выходил из дома их, кажется, было пять.

— Аж пять, ого!

— Ого, такой идеал не достижим в наше время.

— Выключил, чтоб батарейка не села? Так есть же зарядка для Нокиа.

— А, у тебя ж такой же телефон.

— Почти.

— Что значит почти такой же. Только цветом да отличается.

— Да нет, не такой же.

— Как же не такой?

— Да так же не такой же.

— Так же не такой же?

— Он у меня даже включается не так как у тебя, у него кнопочка есть специальная.

— Не-не, знаешь почему она говорит что он у неё не такой? У неё наклеечка там сзади — сердечко, наклеена.

— Она говорит, у неё специальная кнопочка есть, а у меня, как будто бы, нет специальной кнопочки, как будто бы я его, извиняюсь, с толкача завожу.

— Да нету у тебя специальной кнопочки! А у меня есть!

— Скажи, а я что, по-твоему, розы нюхаю?

— :))))))

— ))))

— К чему это всё было?

— Мне кажется, это из его головы.

— Он там со своими коалами полночи розы нюхал на каком-то астральном плане.

— Не-не, это фильм такой советский, типа все воруют, а ты не воруешь. Я не ворую? Ты не воруешь! Я не ворую? Ты не воруешь! А я что, по твоему, розы нюхаю? Ну вот так вот и здесь: у меня, типа, нету кнопочки?! А я что, по-твоему, розы нюхаю?

— )))

— ))))

— Ой, блять ))))) бред какой-то…

— Да нет, у меня всё так было.

— )))

— )))))

— Я всю эту ночь в таком ментальном пространстве.

— Вот так подробности и открываются, в таких ситуациях.

— Я и щас-то, чё там…

— Что, розы нюхаешь?

— Нет я и щас из этого ментального пространства вам говорю. Вы только что, понимаешь, сковородку овощной смеси съели, а сами смеётесь.

— ))

— ))))

— То есть, ты хочешь сказать, если мы съели сковородку смеси, мы теперь братья по крови?

— Нет, я просто всё равно был в другом ментальном пространстве, я её ел ментально, а вы ели физически. А сейчас вы смеётесь над моими розами. Потому что, а что над ними тогда смеяться. Если вы уже сковородку смеси съели.

— ))))

— :))))

— Я поняла, эту хрень не нужно есть, надо просто наблюдать, как её другие едят.

— А что ты думаешь, я её тебе дал.

— Ой, так болит живот.

— Это унитазный демон. Ты знаешь, как с ним надо обращаться?

— Нееет…

— Нельзя заходить в туалет, если выключен свет и открыта крышка унитаза.

— Почему?

— Потому что унитазный демон может вырваться и напасть на тебя. Ты можешь заходить в туалет без света, если закрыта крышка унитаза. Если крышка открыта, значит можно заходить в туалет только при включенном свете.

— Но когда не включен свет, ты ж не можешь видеть, закрыта крышка или нет.

— Ты должен убедиться заранее, что крышка закрыта.

— Заглянуть из коридора, на носочки встать с фонариком…

— Если обращение с унитазным демоном входит в твою жизнь, как таковое, ты уже знаешь, закрыта или открыта крышка, и если ты помнишь, что ты забыл-таки её закрыть, то ты предварительно должен отключить свет, прежде чем зайти в туалет. Есть ещё подкроватный демон, это крайне положительный демон, по крайней мере, в квартире парня холостяка. Просто, когда девушки садятся на кровать, их сразу в сон клонит. Я встречался с такими демонами, причём я и сам бы себе с радостью такого демона завёл. Не довелось. И весёлый холодильный демон. Но они мне пока мало известны. Вентиляционный демон, он схож с унитазным демоном, в общем, против него нету средств борьбы. Но он и не агрессивный. А унитазный самый агрессивный.

— И что он может сделать?

— Со мной он ещё ничего не сделал, иначе я бы знал. Если бы я знал, что он со мной сделает, я бы, наверное, не смог вам это рассказать. Но слухи, знаете ли, рассказывают такие вещи про него… Вырвется, нападёт на тебя.

— Это просто подсознательные генетические страхи.

— Мм, не надо мне это на генетические страхи сводить. Смотри аккуратней с ними. Если ты заходил в тёмный туалет, и крышка унитаза была открыта, и ты ещё живой, значит, тебе просто повезло. Я бы не относился к этому так халатно.

— Интересно, свечка канает за свет, если света нет?

— Конечно.

— Ну не знаю.

— Свечка — это изначально был свет, то что там эта лампочка, свечка — это фундаментальный свет. Это если демон, свет, то ему как раз вот не лампочку подавай…

— ))))

— )))

— Ему ещё и подавай чего-то? Я думаю, ему хватает того, чего мы ему ежедневно подаём.

— … А если ты туда со свечкой зайдёшь, он будет особенно, так приятно удивлён. )))

— )))

— :))))

— Должен быть какой-нибудь унитазный заговор-молитва.

— Заговор молитва — это классно, да. Я помню, мы оберег против комаров делали. Мы взяли камень, разрисовали его всячески, обильно полили репеллентом и забросили к нам в палатку. Но перед этим предварительно ещё и палатку репеллентом пропитали, сами тогда чуть не сдохли.

— Я представляю человека, который сидит без света, но ему хочется в туалет, и он специально одевается, как индеец раскрашивается, и, танцуя ритуальный танец и поя горловым пением…

— Сбрасывает балласт.

— … с великим почтением сначала просто заходит в туалет!

— :)))))

— )))

— В «Ночном дозоре» было про х-президента, про мужика, который являлся царём, х-президентом, и каким-то чуть ли не богом и вообще кем он только не являлся, но не в этом дело, просто…

— А вас не очень смутит, если я всё-таки джинсы сниму, потому что не очень удобно спать в них, — спросила Юля.

— …диктор знаешь, какую фразу сказал? Он говорит: «Осмелимся предположить, что это не совсем правда».

— В некоторых моментах…

— :))))))

— Допустим, если взять момент бога сам по себе, да?

— Был ещё один классный момент, когда мой одноклассник, мы с ним в спелеоклуб ходили, он пришёл в магазин туристического снаряжения, там мой знакомый крендель работал, по прозвищу Борщ, и Серёга его стебал, он подходит, говорит: «А покажи мне вот эту вот штуку. Что это такое, расскажи». Ну, тот начинает ему рассказывать, рассказывает, расхваливает, что это за штука, как она полезна в спелеологической жизни, а Серёга смотрит на него с подозрением, и говорит: «Слушай, борщ, по-моему, кто-то слегка припиздывает»… Отходят они от этой вещи, а Серёге интересно, он решил постебать, он подходит к следующей вещи, он говорит: «Борщ, а расскажи-ка мне про эту вещь, что это за херня такая»? Борщ, вроде как, понимает, а с другой стороны, он продавец, он подходит, начинает объяснять, а Серёга смотрит на него и говорит: «По-моему, кто-то слегка припиздывает». И так повторялось несколько раз. Очень это весело было.

— И какой жизненный вывод сделал Борщ?

— А я не знаю даже.

— Был ещё один хороший продавец — Ден, он такой же, как я, тоже залез в долги и проебался. Я думаю, скоро долги ещё чуть-чуть накопятся, и впору будет проебаться и мне. По России. Да…

— А потом, когда долги рассосутся, можно будет назад вернуться.

— А как они рассосутся? Мы ж не евреи, где каждые семь лет долги прощают.

— О, так они и через семь лет не рассосутся?!?

— Не, понимаешь в чём дело, у евреев каждый седьмой год прощаются долги, причём не с момента взятия долга. И если ты еврей и берёшь у еврея, то второй еврей в принципе не может ему отказать, и самое главное — у него даже в мыслях не должно быть отказать ему дать в долг, вот.

— Это глупости какие-то.

— Так бог сказал евреям. Но суть в том, что долги прощаются каждый седьмой год. И даже если берёшь в долг перед седьмым годом, и ты второй еврей, который знает, что долг тебе не вернётся, у тебя даже в мыслях не должно быть не дать тебе этих денег. Так завещал им бог. Он сказал: вы, говорит, евреи, вы не должны между собой сраться.

— В общем, короче, это всё какая-то хрень и…

— Да конечно хрень!

— В Ветхом завете были совсем не те евреи, о которых мы говорим, а щас уже другие совсем евреи.

— Но эти евреи живут по тому же закону, что им когда-то бог ещё в Ветхом завете завещал.

— Нет, щас евреи живут по одному закону — логики.

— Не знаю, евреи — это евреи, ты не знаешь, по какому закону они живут.

— Я точно знаю, что закон логики так универсален, что в процессе борьбы за существование все другие законы им сожрутся и перестанут существовать. В этом случае все эти евреи, которые жили по старым законам, они давно уже отдали деньги тем, кто живут по закону логики, давно уже умерли с голоду и перестали существовать.

— В принципе, там, по-моему, был какой-то момент, который не обязывал давать деньги в долг. Понимаешь, бог-то, наверное, тоже не дурак, давать такую хуету.

— Короче, это всё лишние сущности, и щас их не существует.

— Вот уж не знаю.

— Я думаю, они не соблюдают всю эту хрень.

— Да никто не знает, кроме его и его семьи. Это их тайна. И он никому не расскажет, кроме своих приближённых евреев. А те евреи уж точно никому не расскажут.

— Кроме своих приближённых и своей семьи )))

— И у еврея не будет в мыслях взять в долг у другого еврея.

— Это всё херня. У одного было в мыслях взять в долг у других евреев, и он стал евреем-мультимиллионером. Рассылку сделал. Все быстренько переводите на мой счёт деньги такого-то числа. В долг.

— Мне кажется, бог бы ему пинка за это дал. Их еврейский бог.

— Да херня всё это. А этот еврей: вы ребята просритесь, я уже в новой вере, католик, и на самом деле родители мои были католиками, а вы повелись на мою форму носа.

— Лошары. )))

— Но если у него попросят в долг, он не может тоже не дать, а то его палкой погонят.

— Это просто берется калькулятор и подсчитывается, сколько тебе дают, и сколько ты даёшь, и когда смываться, когда расходы начнут превышать доходы. Пять-десять процентов дохода на проверку, дашь ли ты сам в долг, рекламная компания такая.

— Да глупости всё это.

— Я спасть совсем не хочу.

— Да и я не хочу. Один мой приход на всех так действует.

— Сколько времени?

— Да зачем тебе это?

— Мне интересно.

— Мне не интересно.

— И мне не интересно.

— Это весь кайф ломает.

— Дайте мне телефон, я сама посмотрю.

— Нет, телефон выключен. Подумай лучше о евреях.

— Да, о евреях.

— Не хочу я о евреях думать.

— А может она еврей, может она время считает до седьмого года?

— Она в душе еврейка. Это она генетически заделалась под украинку.

— Что? Пойду щас на диван спать.

— А так она как раз та самая, которая занимает.

— Подожди, так это ещё не доказано, занимает она или нет.

— Конечно, не доказано.

— Так не стоит, может, тогда переходить пока что на личности. Видишь, как евреи поссорить нас уже решили.

— Вот гады.

— То есть, они, собственно, ещё ничего не сделали, а уже.

— Поняла, Юля, а ты к ним тут духовно.

— ))

— ))

— )))

— Давай к своим генетическим христиано-украинским корням возвращайся. Не занимай, просто, больше ни у кого. В седьмой день или год.

— Год.

— Да, в седьмой год она и не могла занять, она всего-то сколько на свете живёт.

— Каждый год может быть седьмым, неизвестно какой. Это ж евреи знают, какой из них седьмой.

— А может, это коррелирует с годами повышенной солнечной активности?

— Наверняка их ведут на что-то отталкиваясь. Что происходит каждый седьмой год, надо сверить с астрономией.

— Это интересно.

— Это даже не каждый четвёртый год.

— Да, каждый четвёртый — это хотя бы с двенадцатью коррелирует.

— Две семёрки — это ж четырнадцать получается.

— Они даже нас, вполне образованных людей, умудрились запутать со своим седьмым годом.

— Хотя нет, это не они, это бог. Почему бог им всегда потакает?!

— Что-то мы давно не курили.

— Да, а там, интересно, кальян есть ещё?

— Да вряд ли.

— Конечно же, что ж.

— Там угольки остались.

— Надо взять кочергу просто, их раскопать и раздуть )))))

— )))

— )))

— Ты кальяна хочешь?

— Я, как-то, не хочу всего вот! В том числе и кальяна.

— Мне бы утро пережить.

— Кстати, физики ушли на перекур и что-то к работе не вернулись. Коллайдер-то простаивает. Сколько денег вложено, извиняюсь, это несколько десятков миллиардов для того, чтоб этого сраного коллайдера под землёй провести несколько десятков километров.

— Да, эти ж мудаки что-то там закрепили херово. До весны он простаивает, его ремонтируют.

— У нас свой коллайдер и он простаивать не должен.

— Представь себе, это выглядело примерно так: «Ты, куда я сказал тебе трубу прикрутить? Зачем её вот так вот прикрутил»? Тот говорит: «Зачем ругаешься, начальника»?

— Я новенький, я в твоих трубах не разбираюсь.

— Подоконник, говорит, должен вровень быть со стеной или выступать? Да, говорит, вровень или выступать. Это говорит, я тебя спрашиваю, вровень или выступать? Да, говорит, вровень или выступать, да. А по-моему очень концептуальный был подоконник.

— Мне нравится, когда можно сидеть на подоконнике.

— Ну не обязательно он для этого выступать должен, может, просто стены должны быть толстые.

— Это уже сложнее. Если вот щас бригаду привести и заказать: сделайте мне подоконник, чтоб на нём сидеть можно было, но чтоб он не выступал. Сделайте мне просто стены толстые.

— Просто поставьте бильярдный стол на подоконнике.

— И джакузи. На подоконнике.

— Мне ещё пару комнат нужно за счёт подоконника.

— Да, и два этажа надстройте. И флюгер поставьте.

— Только чтоб не выступал.

— Тогда и смысла нету в остальной квартире.

— Да нафиг тебе остальная квартира, если у тебя такой подоконник.

— Да, остальная квартира — прихожая, по сравнению с этим подоконником. Разуваешься и сразу на подоконник.

— За такой подоконник я бы ногу правую отдал.

— А я бы не отдала.

— Не, ну извините, какая у Артёма волосатая нога, а какая у тебя.

— )))

— Да, твою бы и не взяли даже.

— Вот если побрить мою ногу гладенько-гладенько и подсунуть тебе, Юра, в темноте, ты смог бы отличить её от женской?

— Ну-у-у, не, ну, конечно, женские ноги всякие бывают. Если твои гладенько побрить, то и под всякую подошла бы наверное.

— А с чего это мы начали про подоконники разговаривать?

— Да вспомнили про коллайдер поломанный.

— А, вспомнила цепочку.

— Да, цепочки порой очень удивительные встречаются.

— От коллайдера. ))

— Не, там даже не от коллайдера, там чуть ли не с евреев всё началось.

— Не, это всё изначально было с того, что надо угольки в кальяне раздуть.

— А может попробовать этот кальян вдохнуть, и там само всё разгорится?

— Да мне пофигу щас.

— Тогда, Юрка, нам надо нас с тобой бы встать, взять и поджечь его.

— Нуууу, я болею.

— )))))

— )))))

— Ну если болеешь, то и кальян тебе не нужно курить.

— Не, кто же за мной больным-то поухаживает.

— Ты посмотри на него, ещё и ухаживать за ним. Я понимаю, люди болеют.

— Нет, я реально болею, ты что. Так как я болею, это ещё только поболеть надо.

— Всё, я тогда спать буду.

— Нет, подождите. Как мы без кальяна спать будем.

— )))

— )))))

— Мне нужно эксперимент продолжать. Я не могу спать. Нет, подождите, как это спать, что значит спать. Это постойте! Это подождите. Это минуточку!

— Не, надо, по-любому, поспать сегодня.

— Я не согласен!

— Надо бы, наверное, поспать бы до утра что ли.

— Да, попробовать бы.

— Не. Подождите, я что-то не понял. Так мы идею этого… синхрофазатронного этого… как его… с угольком который.

— )))

— )))

— На угольной тяге.

— Кальяндора?

— Мы его что, похоронили просто? Заживо?

— Я читал статью, кстати, ещё какого-то восемьдесят девятого года, там был забавный момент о том, что частицу можно разгонять не в длиннющем синхрофазатроне, а лишь в коротеньком кристалле, типа рубина или ещё что-то, и достаточно буквально несколько сантиметров, чтоб разогнать частицу до той же скорости.

— Да, если физиков послушать, можно вообще просто почесаться, …

— )))

— )))

— … и наша энергетическая структура, где много пространства, и вообще мы все энергиями взаимодействуем.

— Что-то, по-моему, ты физиков недолюбливаешь.

— Не, а что, так почесался, и там всё разогналось как надо. Как нужно, так разогналось, ну всё так разогналось… просто можно сразу о мироздании так судить конкретно.

— ))

— ))))

— Да, почесался и можно судить о мироздании. Считай, готов к этому.

— Да, просто причём так вот, с уверенностью!

— ))))

— )))

— Не, надо всё-таки за угольком встать. С бубль-гумом табак, как Юле нравится.

— Да, кстати, женщина отвечала за домашний очаг.

— Дайте мне зажигалку.

— У меня есть спички.

— Блин, а как же я буду держать и зажигать-то?

— А очень просто, берёшь коробок в ладошку, пальцами держишь щипцы, о тёрку чиркаешь правой рукой …

— Я лучше коленками подержу.

— Юр, а правда, что у оленя в сердце кость есть?

— Откуда это такую фигню взял?

— В книжке одной прочитал. Книжка, конечно, художественная. Знаешь, всякая фигня бывает в жизни, и не такое порой напишут.

— Мда… Ну про кость — это вряд ли.

— Но может не кость, а уплотнение какое-то?

— Маленькая косточка.

— Ну как-то олень, понимаешь, тоже. Ладно бы там кабан какой-нибудь.

— Не знаю… Ну, то есть, да, олень, конечно, существо благородное. Но чтоб кость… Не на столько благородное.

— Ну, в принципе. На голове же у них рога растут.

— Не, рога это не кость.

— А что это? Кожное производное что ли?

— Нет, точно не кожа. Может что-то среднее. Я не помню уже.

— Только кость может быть. Не коралл же.

— Они как зубы, скажем так, вроде как и в черепе, а вроде и нет. Потому, что когда найдёшь череп, рога болтаются.

— Так вот в чём тут может быть весь секрет. Может там дентальная зубная ткань.

— Нет, ну зубы-то — это не кость. Не, зубы — это вообще что-то отдельное.

— Да вы гоните, зубы — это кости.

— Извини Юля, не говори. Зубы, во-первых произошли у нас из чешуи, если ты хочешь это знать.

— То есть, они вообще древние.

— Да, то есть, это такой геморрой с зубами вышел, так что, я бы его не касался.

— То есть, это, практически, евреи нашей физиологии.

— Так вот, о чём собственно речь, понимаешь, это у нарвала рог образуется зубами передними, а олень…

— Да, а мы-то не нарвалы.

— Ну а мы-то здесь причём. Мы и не олени вовсе.

— Тем более! Тут вообще не знаю, даже и разговора нет!

— )))

— )))))

— Если мы даже не олени… даже не олени! Не, ну я-то как коала, я молчу. В тряпочку просто. Я просто лежу тут со свой трубочкой и молчу в тряпочку. И даже к оленям не лезу.

— )))

— ))))

— А чёрт его знает. Не нам, коалам, судить.

— Вы какую-то классификацию придумываете, которая до вас придумана. Меня она вполне устраивает. От обезьян мы произошли.

— А, вы ж там приматы сраные. Точно. Нас, коал, забить хотите.

— Тебе, коала, нужно с эвкалиптом табак.

— Не, а разве коалы изначально не на Bubble Gum (е), я что-то не понял уже. Просто, понимаете, коалы они на эвкалипт перешли, когда эволюция уже эвкалипт изобрела. А изначально они Bubble Gum потребляли, когда ещё эвкалиптов не было.

— Bubble Gum, по-моему, даже не из органических кислот состоит.

— Ну тем более! И эволюция биологическая тут не причём. Он так был и они его изначально потребляли. А потом эволюция: так, а чего это вы, биологические существа, а подкормку берёте не из продуктов эволюции, не факт — не факт. Это вообще какой-то диссонанс получается, жиреете на Bubble Gum (е). Круговорота тут не происходит. Должен же происходить обмен полезных веществ: вы, потом бактерии, потом снова вы, потом опять бактерии. А тут — Bubble Gum! Даже не органика. Не покатит! Так, переходим все на эвкалипт быстренько. Та-а-ак, перешли. Те, кто не перешли — вымерли.

— Почему же они вымерли?

— Потому что эволюция сказала надо — значит надо!

— :)))))

— ))))

— Не хочешь — не ешь.

— Да, эволюция не обсуждает. Но, просто, когда коала находит Bubble Gum… просто…

— )))

— ))))

— …это просто зов предков, маленькая подмога в нелёгкой борьбе за существование. Маленький десертик. Ну и вспомнить рай. Зажёвывашь Bubble Gum и вспоминаешь, как коалы гуляли по райскому саду. И Bubble Gum тут кругом, пачками, пачками и никаких тебе бамбуков, которые жевать надо, а перерабатывается пять или два процента за раз. И не нужно было бороться за существование, добывать и пережёвывать этот бамбук. Bubble Gum уже вот расфасованный просто, и в такой яркой праздничной обёртке, так что вся жизнь была праздником. Развернёшь её, с друзьями поделишься.

— ))

— ))

— Пожуёшь, пузыри понадуваешь, пощёлкаешь, приходят все: а у меня Bubble Gum синий, а у меня — красный! Ребята, классно живее-ё-ё-ём! Ну, жизнь была, вот как щас у физиков, наверное.

— И у евреев местами. Слушай, а евреи-физики, они ж вообще живут, наверное, на Bubble Gum (е).

— Ну да… не то, что мы — коалы. Наш коальский бог сказал — пастись, значит пастись! Ну мы и не рыпаемся, бамбук? Бамбук. Ладно, и за бамбук спасибо. А могло бы быть и хуже.

— Например? — поинтересовалась Юля.

— Не, ну бамбук-то благородное растение. Могло бы быть всё гораздо хуже.

— Могли бы мы питаться, например, какая-нибудь хрень жуёт бамбук, переработала на пять процентов, а мы это пожираем и на остальные восемьдесят процентов питаемся. А по-моему, чего там. Жуй и не жалуйся, ты теперь коала и это звучит гордо. Ты — животное благородное.

— )))))

— )))))

— Ты никого не убиваешь, ты бамбуком питаешься. Ты, как бы, за свой базар отвечаешь. Вот тебе бамбук — ты им питаешься.

— Ты когда описывал действие этой срани, что мы сегодня захавали, я думала, что по-другому будет.

— Я тоже думал, что по-другому. Он вообще не должен был говорить сегодня.

— Мне вот было как-то необычно, здорово, аж прямо отвлекаться не хотелось, и глючило меня по-конски, и мысли приходили в голову такие гениальные. Только забывались они сразу.

— Не, ну вот у меня щас мысли тоже гениальные приходят. Но у меня какая-то… Мне бы вот хотя бы кальянчику покурить, с этой гениальности немножечко сместиться куда-нибудь, с этого измерения ментального. А то меня всё по коркам прибивает и прибивает.

— Дай мне затянуться немножко. Он не рухнет там?

— Да он рухнет, как вавилонская башня, и потеряем мы общий язык. Не, это, конечно, грустно, что общий язык мы потеряли. А скоро мы найдём его снова и постоим новую вавилонскую башню.

— Что-то он потух, блин.

— Не, что-то я не хочу его больше пробовать.

— Всё, он умер, да.

— О, а там светает.

— Рассвет, честное слово.

— Можно даже шторку отодвинуть.

— Не, не надо отодвигать шторку, это ж света будет миллион!!

— Не, не надо отодвигать шторку!

— А может там реально какая-нибудь эра началась, как ты, Юра рассказывал.

— Огни большого города.

— Нет, это реально рассвет. Это стопудово рассвет… А могут быть и огни, глаза могли привыкнуть.

— Нет, рассвет, рассвет.

— Рассвет, так рассвет.

— Рассвет, так рассвет.

— Чёрт, как странно, не хочу я новый день. Я бы ещё повалялась.

— Муравейник живёт, кто-то лапку сломал — не в счёт.

— А до свадьбы заживёт…

— А вдруг не заживёт? А помрёт, так помрёт.

— Советую спать тогда.

— Да я всё пытаюсь, вы разговаривайте и меня втягивайте.

— Это вы разговаривайте и меня втягивайте.

— Укрой меня одеялом, пожалуйста.

— Всех вас укрыть надо. Укрываешь одного — другой раскрывается.

— Знаешь, Петька у Василия Иваныча спрашивает: «Василий Иванович, а что такое — нейтралитет»? «Вот смотри, говорит, Петька, лежим мы втроём, ты, Фурманов и я под одним одеялом, я — слева, Фурманов — справа, ты в — середине, Фурманов одеяло на себя тянет, а я на себя. А тебе нормально. Это нейтралитет».

— А что-то о плохом подумал.

— Да я тоже о плохом подумала.

— Да вы вообще — пошляки и плоходумы.

— Почему это плохое сразу пошлое? Может я о другом плохом подумала.

— Так я сказал: пошляки и плоходумы. Может быть Юра — пошляк, а ты — плоходум.

— Почему? А я может быть подумал об их природном патриотизме. О том, как они родину защищают, лёжа под одеялом. Просто себя не щадя. Я не допускаю никакой плохой мысли. Они всё отдают на это, на то, чтоб под одеялом себя не щадить. Для них это дело жизни, вы не понимаете. Они умрут втроём под одеялом, но полежат.

— ))))

— )))))))

— Это уже шиза какая-то. О боже.

— Даже песни про это складываются, патриотические, революционные.

— Какие?

— Надо вспомнить. Ведь есть же песня такая. Должна же быть, про трёх героев под одеялом!

— ))))

— :))))

— Тёмная ночь, только мы всё лежим тут втроём...

— Нет, просто мы тут не какие-нибудь Стравинские, и на такую героическую тему так вот просто в таком состоянии не выспавшемся не можем, но серьёзные патриотически настроенные поэты и эти, как их… режиссёр, только в музыке?

— Композитор

— …композитор, вот, и они сочиняли бы глобальные такие, эпические, чтоб можно было даже фильм снять про то, как они под одеялом лежат, и этот фильм слезу бы выжимал. И люди бы говорили: да, вот эти люди, они знают, зачем они живут. И они скажут: а ты вот для чего прожил? Ты вот лежал втроём под одеялом? А они ответят: да, я лежал тут до самой последней, мать твою, капли крови!

— Давайте снимем фильм.

— Я просто до утра не встал. Я вот лёг и меня ничто не поднимет! Ничто! … Наверное, даже медаль есть такая специальная. За отвагу в постели. Причём три степени, я знаю, у этой медали есть. Те, кто лежал справа и слева — это две первые степени, а тот, кто лежал посередине, там да…

— Я вообще не знаю, кем себя чувствую весь вечер, — сказала Юля.

— Героем, героем, ты хотела сказать. У нас какие-нибудь красная и синяя медали, а у тебя платиновая! Вот так! Ты потом мемуары будешь писать, и там главная тема будет — как ты лежала посредине втроём под одеялом. Вся книга будет посвящена этой геройской теме. Старушкой будешь, и внукам под песню будешь рассказывать: да, вот бывало как-то лежим мы втроём под одеялом…

— В 2009-м под Угольной.

— …да, ситуация такая, и деваться тут некуда. И, ну, что ж, мы поступили героически в этой ситуации, и вот родина нас не забыла, видите вот — медаль. Прям по кругу написано — за отвагу, проявленную под одеялом.

— Интересно, вчетвером это практикуется или только втроём?

— Нет, это тогда должно быть какое-то очень нестандартное одеяло. Ты где такое вообще видела?

— А вдвоём?

— А вдвоём никакого подвига в этом нет.

— Никакого. И это каждый лежит и этот подвиг не совершает просто.

— Да, миллионы людей. А вот втроём…

— А втроём много людей тоже.

— Много людей, согласен. Но, в сравнении с этими миллиардами, это — лучшая часть человечества. Это — способные на подвиг. Это те, о которых легенды складывают. Знаешь, с древнеславянских времён до нас дошли всякие истории о князях Владимирах и прочих, что думаешь, их потому народ помнит, что они какими-то сраными предводителя дворянства в то время были? Или, там, они городом управляли? Да кому этот сраный Новгород нужен был? В десятом веке там две тысячи человек жило, он деревянный и горел.

— Нееет.

— Нееет, не в этом— то суть какого-нибудь князя Владимира. Они под одним одеялом втроём там просто. По-мужски. Спали.

— Нет, лежали.

— Ну, это уже другой вопрос. И народ их запомнил, и пронёс сквозь века. Даже и медалей тогда ещё не было, которые можно было бы из земли отрыть. Но летописцы этот момент осветили. В монастырях в рукописях это хранится в витиевато оформленных книжках. Завитки там всякие, птицы красные. Книжка такая толстая, запирается даже замочком. И обложка у неё такая, металлом кованная. И всё про эти подвиги, всё это начиналось, как они втроём под одеялом, и оттуда, из-под одеяла они мир покорять пошли. Причём, не вставая. Ну в общем, тот который посерединке был — его имя и сохранилось.

— Просто вот смотрите, опять же, — три богатыря. Они на картинке втроём. Они ж там не один день бродили. Спали-то они как? Наверняка под одеялком.

— Ну уж наверняка. Они ж богатыри русские. Они не только сражаться, их и на настоящий подвиг потянуть может. Допустим, под одеялом втроём.

— Да, среди степей-то. Вот что молва народная ценит и сохраняет столетиями. Ну, тысячелетиями может, не сохраняет. Но столетиями, по крайней мере, сохраняет. Тысячелетиями да, это что-нибудь покруче, которые. Это что египтяне придумали.

— Чёрт, а на потолке какие-то бесконечные птицы, которые апельсинами угощают.

— А, ну вот, это с этих рукописей. Ты просто посерединке, и у тебя это всё генетическая память, зов предков всех, которые спали посередине.

— А я их не вижу.

— Они какие-то нереальные.

— Ну конечно.

— А что ты думала? Что ты хотела? Ты их реально видишь?

— Не знаю, в том-то и дело. Блин, закрываю глаза, а они уже там.

— Мы тут все апельсиневаем просто. На самом деле у тебя мозг искусством занимается просто. Это называется апельсинография. На него даже краски не нужны. Он сам апельсины рисует, сам же их жрёт.

— Это какое-то направление в искусстве — апельсинецизм.

— Но апельснография — она опирается на апельсинецизм. Как на направление в искусстве. Причём очень динамично развивающееся, как Юля может видеть.

— )))

— :)))))

— Там такие бабочки, у них крылья продолжаются бесконечно. Всё как-то меняется и из одного в другое превращается.

— Чем же ты не довольна?

— Чёрт, нет, без Bubble Gum (а), наверное, сегодня не обойтись.

— По любому.

— Там точно сигарета не осталась, может, закатилась куда-нибудь? Может поискать?

— Ну если ты поищешь, то конечно.

— Что, тебе сигарета так нужна что ли?

— У тебя, Юра, есть какие-нибудь запасы в загашнике?

— У меня-то, конечно, всё может быть, чтобы у Юры-то и в загашнике не было. У него всё такое таинственное. У него-то мало ли что в загашнике-то, в конце концов, у Юры. Юра — Рыба по гороскопу. Не главное тут, даже если есть в загашнике, — правильно Юре так сказать, наверное. Чтобы это всё материализовалось. Обосновать реально надо.

— Обосновать, почему я её хочу, или почему ты её дать должен?

— Ты не понимаешь, не в этом дело, почему ты её хочешь или почему я её должен дать. Когда ты пишешь заявку на грант, ты отвлекаешься от себя лично, и тот человек, который даёт тебе этот грант, и ты, которая просишь, даже не для себя просишь, а тот не от себя даёт. Просто нужно обосновать важность самой этой темы.

— Наверное это имеет свою важность, если я думаю об этом уже на протяжении долгого времени. Получаса, если не больше.

— Я знаю, в чём дело. Как герою, пролежавшему достаточно длительное время втроём посередине нужно компенсацию, как ветерану выплачивать.

— Чёрт, нельзя мне, наверное, на потолок смотреть, капец какой-то.

— Нет, на самом деле у меня, честно говорю, даже своя выгода и интерес есть, потому что если она так пошевелится, чтоб встать пойти покурить, я…

— Придвинешься ко мне. )))))

— ))))

— ))))

— …нет, я, честно говоря, так пошевелюсь, чтоб Bubble Gum зарядить в этой херне.

— Классно, я б тоже хотел пойти покурить.

— А, то есть, видите, это уже две сигаретки.

— Да.

— Это всё надо хорошо очень обдумать, понимаете. Во-первых. Во-вторых, это щас две сигаретки. А сам факт загашника раскроется. А тут уж — извиняйте. Тут уж я даже не знаю, что придумать-то. Не, давайте я лучше вам дам загашник и сам стану Bubble Gum (ом) заниматься. Мне самому Bubble Gum (а) зарядить хочется.

— Да я что-то даже и не хочу его курить, я бы спать лёг.

— Не, ну это уж вы, голубчик, извините, это что-то уж вы… спать бы он лёг, это каждый может — спать лечь. Это уж, извините, так вот человек ни за что ни про что возьмёт и спать ляжет. Это знаете, если вот каждый возьмёт и спать ляжет, что ж это будет тогда?

— Ни войн не будет, ничего.

— Мы этого допустить не можем. Как это вообще? Мне бы, допустим, это бы и в голову не пришло. Это как-то даже не по-христиански. Где тут то, чем зажигают?

— По-моему, у Юли были спички.

— А как мы, вообще, опустились до спичек? Где моя пантовая зажигала?

— Как могли опуститься до спичек? До спичек можно только подняться.

— А там сделаны дырочки (в кальяне, в фольге)?

— Да, я их только что продырявил, когда Артём собирался подло лечь спать.

— Да, я собираюсь предательски лечь спать.

— А мы этого не допустим.

— Как же вы этого собираетесь не допускать?

— Я буду громко булькать кальяном.

— У меня есть много коварных предложений, как этого не допускать.

— Вишь, как прекрасна обратная сторона подушки, чёрт, проваливай.

— Да это же практически обратная сторона луны. Ой, кайф, Bubble Gum.

— И мне что-то захотелось.

— А ты иди, лежи на своей обратной стороне подушки.

— Я просто коала, которая вернулась в рай. На мгновение. Вот он, коалий бубль гумский рай. Вот, как оно было всё изначально. Пока они не отведали этого странного бамбука, который испортил им всю жизнь. Я бы щас ментально ещё что-нибудь съел.

— Я бы тоже съела, на самом деле. Что-то я ем и ем, ем и ем. Дай я покурю чуть-чуть Bubble Gum, почувствую себя коалой.

— Почему меня не радует обратная сторона подушки?

— Потому что Юля её ментально раз так и вылежала.

— Может ещё и музычку включить?

— Неее, не нужно музычку.

— Ну, как тебе наш коалий рай?

— Замечательно.

— Ну вот, видишь, одного примата мы уже в коалы соблазнили.

— Ой, звёзды на потолке, ты тоже видишь эти звёзды?

— Да, они светятся реально? Я, когда свет горел, думал, что за сопли весят. А ты знаешь Юра, нам на ОБЖД говорили, что они фонят.

— Круто, они не просто светятся, они ещё и фонят!

— Что это значит?

— Значит, они светятся не только в видимом диапазоне. Очень красиво.

— Он сказал, вот я бы так не смог.

— Вот может ты их сейчас своим зрением фрактальным.

— Но он, кстати, чуть ли ни правду тебе говорит. Только очень замутным языком.

— Радиация это тоже благо. Главное, в маленьких количествах.

— Ну да, вроде они излучают фиговую радиацию.

— Ну может они, конечно, какую-нибудь китайскую излучают.

— По-моему гамма-излучение оно никому не на пользу.

— Не, ну тут смотря какое гамма-излучение.

— Ну гамма излучение оно и в Африке гамма-излучение.

— И смотря кому не на пользу.

— Я не знаю, как вам, коалам, но…

— Вот как раз на нас, коалах, я бы заострил особое внимание, говоря о гамма-излучении.

— Может с тобой одеялом поделиться? Или тебе перевернуть его с другой стороны?

— ))))

— :))))))

— В чём тут фишка? Наверное, просто все эти семена растения — это яд для человеческого организма, и они вообще не предназначены для употребления внутрь.

— Мог бы догадаться.

— Максимум — натираться против блох, снаружи.

— Не, не, не, я тут немножко не согласен. Там, по-моему, немножко другой принцип.

— Но организм, он вообще, как я понял, в непонятках, что это такое вообще происходит, вообще говоря. И организм понимает, там, спагетти, я вот соусом залил.

— В чём проблема, организму в последнее время нравятся чипсы, хотя это реальный яд.

— Ну тоже факт.

— Ну вот мой организм по крайней мере не понял, что от него хотят. Загрузить в него эти семена этого непонятного растения. Он в растерянности. Понимаю там чипсы, там понятно. Вот чипсы, да, они маскируются, но чипсы это чипсы. Нет, ну это, организм как-то даже щас не знает, что ему делать, он просто стоит на перепутье, не понимает вообще.

— Забавно было бы, если бы мы заснули, а Юра всё говорил-говорил. Было бы вообще просто потешно.

— Да нет, я замечу. Я вас разбужу, чтобы вы посмеялись.

— ))))

— ))))

— Вот бы подушка менялась на обратную сторону во сне.

— Автоматически.

— Надо бы поспать, уже воскресенье.

— А у меня ещё секрет есть.

— Какой?

— Какой-то чувак позвонит мне в двенадцать дня, я ему диски должен забрать.

— Может он под дверь их просунет?

— Скорее, я вниз к нему спущусь.

— Время уже наверное к восьми приближается.

— А можешь уже и не заморачиваться. Чувствую себя странно.

— А интересно, а это «странно» пошло от слова «страна» или «страна» пошло от слова «странно»?

— Я об этом думала, но мне было лень говорить, — ответила Крис.

— Ну да, это, наверное, какие-то общие мысли летают.

— Это вообще Кристинины мысли, оказывается, были.

— Да это, в принципе, не важно, если я об этом не знаю, я буду считать, что это моё.

— Ну да. Так что ты, Кристина, тут не выпендривайся. Мы тут и без тебя, понимаешь ли.

— А я знаю. «Странный» произошло от слова «странник». Когда странник приходил, из дальних стран, он был странный для них, и он был из дальних стран.

— Надо бы мне попытаться заснуть, хотя очень проблематично это всё. Всё-таки это из-за этой хрени, как её называют.

— Семена травы. Знать бы это название.

— Короче, из-за этой срани.

— У меня в телефоне записано. Ну уж наверное, а из-за чего ещё, не из-за Bubble Gum (а) же. Вот мой организм тоже думает. Он, конечно, тоже думает спать, но как-то фантасмагорично это делает.

— Что значит фантасмагорично?

— Значит с прибамбасами. Не просто засыпает, а даже не понятно, засыпает или не засыпает, и удастся ли ему нормально поспать в таком состоянии.

— Я думаю, что если ты заснешь в таком состоянии, то тебе очень херово будет.

— Ну сейчас попробую чуть-чуть.

— Всё, сейчас перевернусь на другой бок и засну.

— Хочешь покурить?

— Нет, наоборот, не хочу.

Из книги «Миры».