Любовь

Горят несколько больших свечей, тикают часы. Мы сидим, обнявшись, и молчим, каждый думает о своём. Мы не включаем ни музыку, ни видео, мы хотим тишины. Тишина иногда создаёт уют. Только изредка мы обмениваемся пришедшими на ум мыслями.

— Где ты жила до этого? Я давно хотел спросить, но забывал, видимо, это не слишком важно для меня.

— Да, это действительно не важно. В последний раз я жила в одном далёком сибирском рабочем посёлке. Это были тридцатые годы двадцатого века.

— Гм, но ты не похожа на девушку, жившую в таком месте и в то время. Не по стилю, не по сознанию, не, мне кажется, внешне, хотя внешне, конечно, всякие люди везде встречаются.

— Поэтому я и сказала, что это не важно. Сейчас я та, кем хочу быть.

— Вообще кем угодно? Без ограничений?

— Внутри человеческого мира, скорее всего, да.

— Ты не знаешь точно?

— Человеческий мир, как и всякий другой, полон сюрпризов. И некоторые маргинальные личности размывают его границы, из маргинальных личностей превращаясь вообще в неличностей.

— Скажи, а ты можешь рассказать, как ты умерла, тебе не будет это слишком… сложно?

— Если бы для меня были сложны такие вещи, я бы имела в человеческом мире такие же ограничения, как и большинство людей. Меня убили, возле дома. Я несла домой дневную выручку из клуба.

— А что, в клубе не было сейфа?

— Там нигде ничего не было.

Да, это, действительно, было скучное знание.

— Скажи, спросила она — тебя не напрягает, что мы не можем гулять вместе? Ходить к твоим друзьям или принимать вместе твоих друзей?

— Нет, абсолютно не напрягает, мне всё равно, это мелочи. А, кстати, почему не можем? Значит, всё-таки у тебя есть ограничения?

— Чтобы все воспринимали меня — это мне сложно, я быстро устану.

— Ну можно ненадолго и туда, где слишком большая компания. Например, быстро на такси туда, и сразу как устанешь — обратно?

— Ну можно как-нибудь попробовать.

— Надо же. Наконец-то тебя увидит кто-нибудь, кроме меня

— Тебе этого так хочется?

— Да нет, но это замечательная дополнительная актуализация твоего существования — я довольно улыбнулся. — У меня время от времени спрашивают, есть ли у меня девушка, я отвечаю, что есть. Но некоторые, наверное, уже сомневаются, что я говорю правду. Хорошо, что ты полюбила не какого-нибудь млекопитающего муравья, для которого невыполнение социальных стандартов его рефлекторного существования — непреодолимая трагедия, из-за которой он тебя бы бросил.

— Ага, и хорошо, что постоянная Планка в нашем мире такая, какая есть, иначе ведь мы не смогли бы существовать.

— Кстати, рядом с тобой я, отчасти, в иллюзорном мире. Да, да, я не говорил тебе, но я с тобой не так осознаю окружающее, как в социуме, вдали от тебя.

— Так должно быть, ты не смог бы общаться со мной в своём социально адаптивном состоянии.

— И любовью с тобой заниматься — как во сне. Это совсем не такие ощущения, как в реальности.

— Лучше или хуже?

— В целом — лучше, почти сплошная фантазия, никакой материальной грубости, всё так, как представляешь, а не так, как происходит в реальности, но, с другой стороны, из-за ощущения нереальности возникает подозрение нереализованности, иллюзорности.

— Надо тебе убедить своё подсознание, что хотя я и похожа на сон, я реальна, и всё, что мы делаем вместе — реально.

— Кстати, я придумал, как убедить своё подсознание.

— Как же?

— Фактами!

— Подсознание понимает факты?

— Конечно! Ты ещё не знаешь моего подсознания.

— О, конечно, твоего подсознания никто не знает — она улыбнулась и поцеловала меня.

— Называй мне свой прижизненный адрес и все данные, которые помнишь, я подам запрос в твою деревню, и они подтвердят, что ты действительно там жила.

— Ты думаешь, там так долго способны храниться архивы? Их, кажется, хранят, по закону, семьдесят лет. После этого человек уходит в тотальное забвение и небытиё. Там и живых-то, наверное, кто помнит события тех лет, не осталось.

— Значит хорошо бы съездить туда лично, расспросить, может, удастся что-то найти и доказать миру, что ты не плод моего воображения. — Сказал я с иронией и поцеловал её.

— Ты готов проделать такое масштабно мероприятие ради моей актуализации? — иронично ответила она вопросом.

— Ещё не знаю, надо подумать.

Мы снова замолчали на минуту.

— Скажи, а ты любила при жизни?

— При жизни — нет.

— Расскажи, чем-нибудь твой мир вообще отличается от моего? Ты ведь, по сути, существуешь не совсем в этом мире, ты что-то должна помнить, видеть, где-то бывать, когда ты исчезаешь, ты должна знать что-то интересное, чего я не знаю.

— Да ничем мой мир не отличается. Я знаю меньше, чем ты себе можешь представить. Может я и бываю где-то, но этого не помню или не могу выразить в мыслях. Сознание этого мира есть только в этом мире, а там меня как бы нет. Как сон, он есть, но проснувшись, мы мало что помним, смутные обрывки, не имеющие значения. Главное, чем отличается моя теперешняя жизнь от той, что была раньше и той, куда я попадаю, когда растворяюсь — сейчас у меня есть то, что мне нужно, у меня есть ты. Тебя не было, когда я была жива, а теперь есть, значит это — жизнь, а тогда была не жизнь.

— А как вообще получилось, что я стал воспринимать тебя как живую?

— Ты нашёл меня во сне, а дальше я уж сама.

— Я помню. Может и это — лишь продолжение сна?

— Может быть.

— Не шути.

— Ты думаешь, моя жизнь в Сибири была не продолжением сна? Это был гораздо более страшный и нереальный сон, чем теперешняя реальность.

— Давай синхронизируем свои реальности.

— Уже пора синхронизировать? Недавно же синхронизировали.

— Мы недосинхронизировали. Что-то точно осталось недосинхронизированным.

— Ну начинай.

— Какой шоколад ты любишь больше всего?

— Белый. И не больше всего, а единственно. Ну может ещё какой-нибудь соевый, который вообще не горький.

— Как и я.

— А ты любишь мартини?

— Не очень, разве что сухой. Обычно покупаю дешёвое вино и варю из него вкусный ароматный горячий глинтвейн.

— Значит, любишь глинтвейн?

— Ага.

— Как и я.

— А что ты не любишь? Кроме того, что мы упоминали в прошлый раз.

— Тааак… Надо подумать… Не люблю — солнечный свет.

— Как и я .

— Слушай, а что же будет?

— Когда?

— В будущем. Что нас с тобой ждёт в будущем?

— Не знаю. А что ждёт их всех?

— Не знаю, но надеюсь, нас ждёт что-то другое… Слушай, а тебе не казалось никогда, что и я тоже, относительно их всех, уже не существую, что я почти мёртв для их мира, как и ты?

— Не удивительно. И неизбежно.

Из книги «Миры».