Глава 54. Оуксвилл

Обстановка разрядилась благодаря приходу солдат, которые привели с собой пленников, все это время просидевших в тюрьме. Среди них оказался и Люк. Уставший после бессонной ночи и пешей дороги в город, он выглядел небрежно и помято. На нем все еще была надета старая ряса. На грубой ткани застыла грязь, а к рукаву пристала сухая трава. Эту ночь он провел, лежа на земле. Ксавье, нагло ухмыляясь, высокомерно оглядел зал и сплюнул на пол. Его не заботили темы разговоров. Бандит думал только о том, как проще и побыстрее отсюда сбежать.

Оставив на время разрешение возникшего конфликта, губернатор приступил к допросу пленников. Первыми отвечали два бывших солдата, по-прежнему считавшие себя сторонниками шерифа. Их уверения в преданности мистеру Прайсу и букве закона в целом не сильно заинтересовали Клиффорда, поэтому он быстро перешел к следующему человеку.

— В чем вы провинились, мистер?..

— Каррингтон, сэр, — вставил Люк и смело посмотрел в лицо губернатора, отчего тот вдруг дернул бровью. — На мне нет никакой вины.

— Почему же вы сидите за решеткой? — с ноткой удивления проговорил Клиффорд. — За что вас арестовали?

— Меня не арестовывали, сэр, но все же я оказался там против воли.

— Странные вещи вы говорите. — Губернатор вынул платок и провел им по лбу. — Может быть вы, мистер Прайс, объясните данное обстоятельство?

— Извините, но мне неизвестна причина, по которой он там оказался, — пробормотал тот, все еще отходя от обвинений, полученных в свой адрес.

— Еще как известна! — возразил Люк. — Если только у тебя не отшибло память!

Ксавье выдал короткий смешок и взглянул на шерифа, как на дурачка. Тот открыл рот, чтобы отбиться. Глаза его быстро перебегали с одного лица на другое. Но дать отпор он не успел — губернатор повысил голос, пресекая очередную перепалку:

— Проявляйте уважение!

— Уважение? — фыркнул Люк. — Этот человек — вор и мошенник! Он довел до обморока моего старого отца! Понятно, что я взбунтовался и пришел к нему… — Он ткнул пальцем в сторону Прайса. — Вернуть украденное!

— Вы хотите сказать, — недоверчиво произнес Клиффорд и покосился на шерифа, — что мистер Прайс совершил кражу?

— Да, сэр, он украл у моего отца письма, а это были очень важные письма, сэр.

— Хм… — Губернатор казался сбитым с толку. Мало того, что горожане обвинили шерифа в жадности, жестокости, заговоре и даже убийстве, теперь его обвиняют еще и в краже каких-то писем. — Мистер Прайс! Скажите, то, что говорит этот человек, правда?

— Естественно, нет! — вскинулся тот. С каждым новым выпадом его уверенность таяла, и теперь ему хотелось поскорее закончить проклятое собрание. — Он разносит клевету о представителе закона! Я… Я не понимаю, сэр, о чем он вам твердит.

— Вор и лжец! — не сдержался Люк и попытался вырваться, но солдаты тут же схватили его с двух сторон. — Ты будешь гореть в аду, как горели отцовские письма в твоем камине!

— Держите себя в руках, господа! — призвал всех к порядку губернатор. Он глубоко вздохнул и снова принялся обмахиваться листом бумаги. Денек выдался жарким во всех смыслах. — Кстати, мистер Каррингтон, почему вы в рясе?

— Как видите, мне не позволили ее снять, — уже спокойнее ответил Люк.

— Еще бы! — вырвалось у Прайса. — Пусть все полюбуются на типичного представителя местной банды!.. Господин губернатор! — Он шагнул к нему в надежде вернуть его прежнее расположение и заискивающе продолжил: — Прошу вас, не будьте так доверчивы. Они невзлюбили меня сразу, как только я приехал в город и назначил новые правила. Единственная цель всех этих разговоров — избавиться от моего присутствия, а ведь я всего лишь подчиняюсь слову закона. Сэр, мной проделана большая работа. Я, как преданный ваш друг, все это время неотрывно боролся с преступностью. Долго и упорно я гонялся за этими негодяями и наконец изловил. Однако против меня подняли бунт, силой захватили тюрьму и выпустили арестантов. Они угрожали моей жизни. Они чуть не сожгли мой дом. Они украли деньги, которые я так кропотливо собирал в виде налогов, заметьте, по вашему же приказанию. Они обратили против меня весь город! Сами видите — люди стали врать в лицо власти и обвинять ее в воровстве.

— Не заговаривайтесь, мистер Прайс, — остановил поток его слов губернатор. — Вы — не власть, а лжи в свой адрес я еще не услышал. — И он снова повернулся к пленнику, чтобы продолжить допрос. — Итак, юноша. Вы состояли в банде?

— Я состоял в ордене, — поправил его Люк.

— Стало быть, в банде?

— В ордене, сэр. Уверен, вы можете отличить одно от другого.

— Позже я разберусь с вашим орденом. — Клиффорд откинулся на спинку и снова вздохнул. — На чем мы остановились?.. Значит, вы утверждаете, что у вашего… — Тут он запнулся, уставившись в пространство перед собой большими глазами, будто в голову пришла какая-то неожиданная, пугающая мысль, но в следующее мгновение отбросил ее в сторону. — Что у вашего отца хранились некие важные письма?

— Да, — подтвердил Люк без промедления.

— И что их выкрали?

— Да.

— И что сделал это никто иной, как мистер Прайс?

Брови губернатора сдвинулись. Являлось ли то правдой или нет, ему было неприятно выслушивать подобные вещи про человека, которого собственноручно отправил в этот проклятый город.

— Да, — твердо повторил арестант.

— Каковы доказательства?

— Я его видел.

— Во время преступления? — В голосе Томаса Клиффорда послышалось сомнение.

— Да, сэр. Я застал его, когда он уже выпрыгивал в окно. Он зацепился за подоконник и потерял одну и пуговиц. Если вы заглянете в мой карман, то найдете там ее.

Ксавье, стоявший в двух шагах, забавлялся увиденным, словно находился не в суде, а на театральном представлении. Его змеиные глаза блестели смехом. Но когда охранявший его солдат отнял от пленника свою руку, чтобы проверить чужой карман, бандит мгновенно переменился и быстро глянул по сторонам, выискивая способ улизнуть. Однако сразу же отмахнулся от такой идеи — слишком много народу. Те же самые мысли бродили в голове арестованного табачника, только последний еще не осознал бессмысленность своей идеи и совершал уже вторую попытку уползти к выходу и скрыться из виду.

— Хм… Это ваша пуговица, мистер Прайс? — проговорил губернатор, по-прежнему хмурясь. — Вижу, что ваша.

— В конце концов! — взорвался шериф и оттолкнул солдата, который пристраивал оторванную пуговицу к тому самому месту, где она должны была находиться и где сейчас торчало лишь несколько ниток. — Кого мы пришли допрашивать?! Проклятых бандитов или представителя...

— Что вы делали в их доме? — громко спросил Клиффорд, перебив Прайса.

— Сэр! Мало ли где я мог потерять эту чертову пуговицу! — Шериф уже не мог скрывать эмоций, его терпению пришел конец. — Вы не должны верить преступникам, ведь естественно, что они против меня!

— Не вам судить, что я должен делать, а что не должен! — высказал губернатор грозно. Он не любил вранья и тех, кто пытался водить его за нос. — Отвечайте, где письма?

— У меня их нет!

— Сожжены?

— Говорю вам — нет!

— Куда же они делись?

— Они… пропали, — вырвалось у Прайса прежде, чем он сообразил, что проболтался.

— Вот так номер! — Лицо Клиффорда вспыхнуло любопытством. — Значит, потянем веревочку дальше. Кого на этот раз обвиним в воровстве? — Он обвел взглядом людей, но те лишь молча наблюдали за сценой и ждали развязки. — Хорошо. Кто еще хочет высказаться насчет писем?

— Если позволите говорить отсюда, то я, сэр, — послышалось у стены. — Увы, моя рана не позволяет мне держаться на ногах дольше пяти минут.

Губернатор нашел глазами говорившего и кивнул. На скамье возле открытого окна, прислонившись затылком к стене, сидел Фитчер. Сегодня он был без формы и выглядел, как обычный горожанин, и только поэтому не привлек к себе излишнего внимания.

— Представьтесь.

— Алан Фитчер, офицер.

Впереди стоящие расступились, открыв перед ним всю картину: и арестованных, и Шутера, замершего в стороне, и шерифа, в котором вновь проснулась надежда на удачный исход.

— Вот и еще один представитель закона. Отлично! — Теперь Клиффорд насел на него: — Значит, вы знаете о письмах?

— Да, сэр.

— И знаете, что шериф украл их у мистера Каррингтона?

— Украл или нет, сам я не видел. — В голосе офицера слышалась усталость. Иногда он задерживал дыхание и говорил сквозь зубы, но говорил уверенно и четко. — Однако конфисковать он их имел право, если на то были причины.

— А причины были?

— Думаю, да, сэр.

— Можете ли вы сказать наверняка, где сейчас эти письма?

— Уж это я точно могу сказать. — Он неприятно усмехнулся.

— И где же? — налегал Клиффорд.

— У того, кто их украл.

— Ха! И кто же их украл?

— Я.

Бумага, которой обмахивался губернатор, хлестко упала на стол. Фитчер, приковавший к себе взгляды, оторвался от стены и выпрямился. С его лица медленно сползла усмешка, и оно стало серьезным.

— Вот мы и добрались до сути, господа! — воскликнул губернатор, почуяв скорое завершение дела. — Будьте любезны, офицер, явить их на свет и объяснить наконец, что за тайна такая в них кроется.

— Вы верно заметили, господин губернатор, — изменившимся голосом произнес Фитчер. — В них действительно скрыта тайна, и тайна страшная. — Он сделал короткую паузу, мрачно глянул на собравшихся, выхватив из толпы стрелка с его вездесущим приятелем, пленников и шерифа. — Тайна, состоящая из двух слов. Но касается она только нескольких человек. Все они находятся здесь. Почти все.

В образовавшейся тишине было слышно, как скрипят половицы уличной веранды, когда на них наступает чья-то нога, и как лает пес где-то на другом конце улицы. Затем народ зашевелился в нетерпении, из-за спин выглянули любопытные лица. Зрители старались подойти как можно ближе и подталкивали друг друга локтями. Прайс шагнул в сторону, услышав позади себя возню, а потом осторожно двинулся к выходу. Казалось, таверна стала превращаться в растревоженный улей.

— Однако, офицер, — вставил Клиффорд, предупредительно подняв ладонь. — Все же не стоит раскрывать секреты чужих переписок во всеуслышание.

— Напротив, сэр, я настаиваю на этом, — твердо отозвался Фитчер.

— Тогда назовите имена, и пусть эти люди дадут согласие.

— Прежде чем их назвать… — Он медленно поднялся на ноги, придерживаясь за подоконник. — Я скажу лишь одно слово, и после этого можете просить у них разрешения. Хотя вряд ли оно понадобится, вы увидите сами.

— Куда же вы, мистер Прайс? — Губернатор заметил движение у самой двери. — Мы еще не закончили.

— Я вдруг вспомнил об одном срочном деле, — быстро проговорил шериф. — Пять минут, сэр, и я вернусь.

— Ради всего святого! — попробовал остановить его Клиффорд. — Что заставляет вас уходить в такую минуту?

— Дела, сэр...

— Это слово — Оуксвилл.

Произнесенное негромко, оно раскатилось в воздухе, подобно колокольному звону. Услышав его, губернатор вздрогнул. Шутер почувствовал, как сердце рухнуло куда-то вниз и замерло. Судя по реакции Купера — он испытывал то же самое. По залу полетел вихрь приглушенных голосов. Такого поворота не ждал никто.

— А вы как будто с ним знакомы, сэр, — продолжил офицер, вновь создавая тишину.

Он сделал пару шагов в центр зала, следя за шерифом, который не оставлял попытки прорваться сквозь толпившихся в дверях людей.

— Деревня-призрак, сожженная дотла вместе с жителями. И в этих письмах я нашел ответ. Осталось только спросить разрешения. — Фитчер повернулся к застывшему стрелку. — Так что же, Генри Бланко, ты согласен раскрыть тайну?

Он ждал этого всю свою жизнь. Всю свою проклятую жизнь, начиная с пятнадцати лет. Только готов ли он в эту минуту узнать правду? Заглянув глубоко внутрь себя, Шутер вывел одно: если сейчас он окажется жестоко обманут, то после будет горько сожалеть о том, что вытащил эту черную душу с того света. Если же нет… Значит, Бог все еще с ним.

Ответ Фитчеру не понадобился — он прочел его по лицу. Потом перевел взгляд на другого человека.

— Джей Купер.

— Святая Дева Мария! — только и смог сказать тот. — Алан...

Офицер развернулся на каблуках, и теперь перед ним оказался бывший солдат, облаченный в рясу.

— Джеймс Каррингтон.

— Значит, это правда, — прошептал Люк. До него вдруг дошло, почему старик запрещал разводить в доме огонь и даже жечь свечи, почему он сторонился людей и так берег свои письма. — Он действительно там был...

Но Фитчер уже перешел к следующему имени.

— Безумный Гарет.

В зале раздались удивленные возгласы.

— Гарет?.. Гарет Прайс?!

— Безумный Гарет — вот его настоящее имя!

Шерифа вытолкнули на середину помещения. Большими испуганными глазами, ища спасения, он посмотрел на Томаса Клиффорда, но не нашел его в нем. Это был конец. Конец всему.

Кровь отхлынула от лица губернатора. Он привстал, обвел взглядом притихший зал и тяжело упал обратно на место. Казалось, новость о прошлом, о страшном поступке, совершенном человеком, которому он доверял, почти убила его. Безумный взгляд губернатора вперился в лицо шерифа, потом судорожно перекинулся на Шутера.

Стрелок едва соображал после обрушившейся на него информации. Он почувствовал, как сердце бешено застучало в груди, сжавшись в отчаянный комок. Грудь вздымалась. И тут рука потянулась к оружию, неторопливо, вымученно. Шутер, с трудом осознавая услышанное, и сам еще не знал, радоваться ли долгожданному открытию или бояться сделать то, о чем мечтал двадцать долгих лет. Перед внутренним взором всплыло лицо священника. «Клянусь, ни одна пуля, вырвавшаяся из этого ствола, не принесет смерти». Но сейчас… Он просто не мог поступить иначе. Револьвер выскользнул из кобуры.

— Прости, святой отец, — проговорил он тихо.

Рука взметнулась к цели, но кто-то стоящий рядом мгновенно кинулся к нему и повис на локте, с усилием опустив смертельное оружие в пол. Шутер попытался вырваться, но теперь его схватил второй человек.

— Генри! Не делай этого! — воскликнул знакомый голос из-за спины. — Его осудят по всей строгости!

— Нет! — твердил стрелок, пытаясь высвободиться из крепких рук говорившего. — Он не должен жить! Он умрет!

— Не делай этого! — повторил Купер, удерживая его запястья. — Ради матери и отца, Генри! Ради брата! Ты никогда не убивал и не убьешь!

Слова резанули по сердцу, точно лезвие. Шутер будто оцепенел, мыслями вернувшись в прошлое.

— Ради брата… — сорвалось с его губ. — Ради брата… — Взгляд, метнувшийся к шерифу, был одной сплошной болью. — Будь ты проклят, Гарет Прайс! — выдохнул стрелок и грохнулся на подставленный кем-то стул, спрятавшись в ладонях.

Гул плавно затих, словно по чьему-то приказу.

— Кем был его брат? — негромко спросили из толпы.

По-видимому, этот тихий вопрос адресовался соседу, но Купер услышал его и так же тихо ответил:

— Его брат готовился в священники.

Прайс пошатнулся. Его окутало ужасом — невыразимым, горьким, беспросветным. Дрожащие руки поднялись и вцепились в волосы. Шериф склонился перед людьми, издав отчаянный стон, полный мучения. Когда лицо выведенного на чистую воду убийцы обратилось к людям, все с удивлением увидели, как по щекам его текут мокрые дорожки. Никто не ждал от него ни раскаяния, ни тем более слез.

— Я не хотел… — пробормотал Прайс, переходя с еле слышного шепота на крик. — Не хотел! Они заставили меня! Что я мог сделать один против двадцати? Что?!

— Врешь, бессердечный! — выступил вперед один из стариков. — Пытаешься перенести вину на других! Мы видим насквозь твою отравленную душу. Ты — посланник дьявола!

— Нет! Клянусь, нет!!! — Теперь он рыдал. — Никто уже не докажет, но я не виноват! Они получили приказ и заставили меня это сделать! Понимаете?! Заставили!!!

— Чей приказ?

— Не знаю! Я никогда его не видел. Только письма!

— Было там имя? Кто их писал?

Купер сжимал плечо Шутера, поддерживая и утешая в эти тяжелые минуты горьких воспоминаний.

— Он никогда не называл своего имени.

— А остальные?

— Банды Дэвиса больше нет! Их застрелили на границе, под Аламо. Всех до одного. Я сбежал на север сразу после пожара, за несколько дней до перестрелки, и остановился, только когда переплыл Колорадо.

— Не верьте ни единому слову этого тирана! Он выгораживает себя! — бушевал народ. — Мы требуем справедливости! Повесить его!

— Повесить! — подхватили другие.

Двое мужчин подхватили Прайса и поволокли к дверям. Третий уже нашел веревку.

— Вздернуть убийцу! Повесить лжеца!

Шериф, как мог, упирался ногами, но, когда его почти подтащили к выходу, силы покинули его и он повис на руках без сопротивления.

— Остановитесь! — прозвучал холодный голос губернатора, и толпа поутихла. — Это правда, — произнес он, вставая. — Все правда.

Его белое лицо было похоже на камень. Губернатор сглотнул ком в горле и заставил себя говорить:

— Я надеялся, что похоронил эту тайну навсегда… Проклятое письмо, написанное на эмоциях, оказалось неверно понятым.

Губернатор посмотрел на Шутера, поднявшего в изумлении голову, на Купера, сильнее сжавшего плечо друга. Потом перевел взгляд на шерифа. Все ждали продолжения. Однако губернатор смог выдавить лишь два слова:

— Время… Пришло...

Неожиданно он вырвал у ближайшего человека револьвер и приставил к своему виску. Щелчок — не заряжено. Еще щелчок — пусто. Кто-то выдернул из его рук бесполезную железку и отбросил в сторону. Губернатор упал на колени и тут же завалился на бок.

— Что с ним?

Сандерс склонился над стариком.

— Скорее дайте мою сумку! — засуетился врач. — Важна каждая минута!