Глава 37. ЛЛОЙД

В кабинете мистера Ллойда зазвонил телефон. Как всегда аккуратный во всем он двумя пальцами поднял трубку, и слегка отставив локоть в сторону, поднес ее к гладко выбритому холеному лицу.

— Ллойд…, слушаю.

Работа для Генри Ллойда была всем. Он не мыслил себе существования без этих каждодневных хлопот, которые назывались службой обществу. Пост главы полиции графства был результатом двадцати пяти лет безупречной службы.

Однако Генри был недоволен. Ему казалось, что сделал если не все, то очень…, очень, многое, для того чтобы начальство заметило и отметило его способности. Четверть века он всеми силами души стремился вверх по служебной лестнице. Положив на алтарь карьеры, всю свою жизнь, он в итоге был разочарован. Достигнув, к сорока пяти годам, лишь должности начальника полиции, об этом ли он мечтал?

Нет…, нет …, и нет.

Ему хотелось власти, почета и всеобщего уважения. Он относился к той категории людей, которые в смутные времена становятся героями, потому, что способны на подвиг, ради всеобщего восхищения, а в спокойное время гениальными преступниками потому как желают прославиться пусть даже таким способом.

Несомненно, Ллойд был человеком незаурядным, но именно это как не странно мешало ему подниматься по служебной лестнице. Пытаясь как можно быстрее пройти каждую ступень карьеры, он постоянно плел интриги и, несмотря на то, что они были столь искусными, что приносили плоды, возникали побочные эффекты. Репутация его как интригана и беспринципного человека каждый раз тормозила его продвижение. Однако работоспособностью он обладал нечеловеческой, а если речь шла о серьезном деле, которое принесет дивиденды, он мог сутками напролет «рыть землю», лишь бы добиться результата.

— Сэр…, я распорядился доставить вам картину, зарегистрированную по делу Риппи, — произнес голос в трубке.

— Почему мне?

— Видите ли, сэр…, музейной ценности она не представляет, думаю вам надо взглянуть на нее и принять решение, как с ней поступить.

— Хорошо…, — ответил Ллойд после паузы, — я посмотрю.

— Благодарю вас сэр.

Генри прошелся по кабинету и, отбросив полы пиджака сел в широкое кожаное кресло. Раскрыв папку с документами, он пытался некоторое время сосредоточится на них. Однако мысли постоянно возвращались к звонку.

Похоже, старина Невилл совсем выжил из ума, если посылает к нему какую-то мазню, свихнувшегося маньяка. Ллойд был в бешенстве, впрочем, внешне это не выражалось никак, он давно научился контролировать эмоции, потому, что так нужно было для дела. Лишь желваки на скулах двигались чуть быстрее обычного.

— Похоже, здесь все должен делать я…, никто не берет на себя ответственность, никто не хочет принимать никаких решений. Все сваливают на него. – Думал он, — ну что ж я извлеку из этого пользу. Давно пора посадить на место несговорчивого Невилла своего человека, на которого можно будет положиться, не дожидаясь пока этот кретин, уйдет на пенсию.

— Сэр…, — на этот раз это был голос секретарши, звучавший из селектора, — вам принесли картину.

— Пропустите…, — нажав кнопку, ответил он.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошли два рослых констебля в сопровождении секретарши. В руках они держали картину, завернутую в белый холст.

— Поставьте там, — Генри указал на стул в углу.

Положив картину так осторожно, словно это было произведение великого мастера, оба констебля козырнули и удалились.

— Маргарет, сделайте мне кофе…, и пожалуйста никаких посетителей.

— Сэр…, он сегодня один. На двенадцать часов к вам записан мистер Морган.

— Кто это? – Ллойд наморщил лоб, пытаясь вспомнить. При этом он вдруг ощутил, как защемило сердце.

— Не знаю сэр, — Маргарет пожала плечами, — но вы сказали, что примите его сегодня.

— Я сказал? Когда…? Странно, ну если сказал…. – Ллойд нахмурился. – Значит, так тому и быть…, но только его, и никого больше.

— Да, сэр…, произнесла секретарша и вышла из кабинета.

Ллойд не пил в рабочее время, но сейчас ему мучительно хотелось влить в себя стакан обжигающего виски. Он просто физически ощущал, как теряет азарт, как день за днем пропадает вкус к жизни.

Он стоял у окна и, скрестив руки на груди, рассматривал унылый пейзаж за окном. В моросящем дожде и тумане все кажется серым и неуютным, словно старый город погрузился в тягучую меланхолию. Полусонные бледно-серые фигуры медленно, и бесцельно сновали по улицам. Все казалось, погрузилось в полудрему.

Генри не мог позволить себе расслабиться, может именно сейчас наступает время, когда надо собрать в кулак всю волю и работать с утроенной силой. Может быть…, последнее усилие, подарит ему великолепный шанс достичь вершины. Он не хотел…, он не мог упустить этот шанс.

Вершина к которой он стремился называлась…, пост министра внутренних дел и ради этого он был готов на все.

Скрипнула дверь, Ллойд вздрогнул, обернулся. Маргарет равнодушно скользнув по нему взглядом, прошла к столу, поставила чашку с кофе и, молча удалилась.

— Именно удалилась…, — подумал он, — у нее поразительная способность чувствовать мое настроение.

Задумчиво прошагав по кабинету, он приблизился к картине и сдернул с нее покрывало. Нелепое сочетание цветов, мазки положенные кое-как.

Генри не считал себя большим знатоком живописи, он всегда думал, чтобы достигнуть вершин, надо заниматься чем-то конкретным, не отвлекаясь на постороннее. Но ему виделось искусство, как средство общения с людьми, а значит, оно должно быть понятно всем и каждому.

— А тут…, — он приблизился к картине, — невнятная картина, с непонятной идеей. А есть ли вообще смысл в этом, или может этот псих, пытался положить свои мысли на холст. Это бы многое объяснило, ведь не может душевнобольной создать картину, которая была бы понятна людям нормальным. Впрочем, кажется, все великие художники были со сдвигом, но человечество поняло и возвеличило их творения.

Может человечество тоже больно, ведь для того чтобы понять такое искусство надо быть на одной волне с художником.

— Черт возьми, что бы это означало, — он наклонился ближе картине, — неужели я настолько лишен воображения, что не увижу в этой мазне смысла. Надо присмотреться.

Холст, вздрогнул, словно ему передались колебания Ллойда, мазки на нем вдруг зашевелились, и словно огромная воронка начала сворачиваться в центре картины, втягивая все в себя. Он отпрянул так резко, что разбил вдребезги стоящую на полу керамическую вазу. Ему на мгновенье показалось, что в эту воронку сейчас всосется без остатка весь окружающий мир.

Вдруг все замерло, Генри нервно дернулся, краски вновь зашевелились, он почувствовал, как зрение его фокусируется в центре картины, где появились пристальные, изучающие холодные желтые глаза. Внезапно словно вся картина пришла в движение.

Он увидел залитый кровью стол и на нем обезображенное тело своего отца, убитого пятнадцать лет назад грабителями за две сотни наличных. Он увидел молодую девушку, которая, спрятав лицо, залитое слезами, сидела в очереди на аборт. Он знал ее, это была Эмми, но, черт возьми, он не знал, что она беременна.

Впрочем…, какая разница он все равно поступил по-свински и он это знал. Но он был так молод, впереди вырисовывались такие перспективы. Заводить семью не входило в его планы. Кроме того, отец Эмми, был всего лишь докером, и жили они по соседству, в том же бедном районе, что и Ллойд. Так, что женись он на ней, дальше сержантских нашивок, дело не пошло бы. Женился он гораздо позже, на достойной девушке из благородной семьи, случайно, или нет, но отец девушки оказался высокопоставленным чиновником в министерстве внутренних дел.

Цветные лепестки масляной краски, сложились в новую картинку, Эмми лежит на операционном столе, лицо белее снега. Она уже мертва. Ему сообщили об этом поздно, он не был даже на похоронах. Впрочем, он все равно бы не пошел. Это бы его скомпрометировало. Эмми унесла тайну его причастности к ее смерти с собой в могилу. Его появление на кладбище вызвало бы пересуды.

Картинки на холсте сменяли одна другую, в какой-то момент казалось, что алая краска сочащейся крови зальет весь холст. Но из-под нее проступали новые и новые сцены.

Ллойд весь покрылся потом, руки дрожали, словно с глубокого похмелья. Впервые за много лет он испытал животный страх. Он сделал несколько глубоких вдохов, больно ущипнул себя за руку, закрыл и вновь открыл глаза. Но картина не исчезла, а сцены в разных ее углах лишь стали двигаться быстрее.

— Дьявольщина…, — пробормотал он.

— В некотором роде вы правы, — произнес вкрадчивый голос за спиной.

Ллойд дернулся как от удара…, нервно вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял молодой человек в мятых джинсах ярко синего цвета и черном свитере под горло. Скуластое загорелое лицо, казалось немного простоватым, полные губы, большой мясистый нос с нервно вздрагивающими ноздрями, словно он все время нюхал воздух, и блеклые светлые волосы зачесанные назад.

Он был похож на спортсмена, скорее всего на пловца или гребца. Широкие плечи даже под толстым свитером перекатывались бугристыми мышцами. Но, пожалуй, самым примечательным на его лице были глаза, и дело было даже не в том, что они были почти белыми, от того казалось, будто зрачок отсутствует совсем. Они были совершенно неподвижны, как у рептилии гипнотизирующей свою жертву.

— Кто вы? Что вам угодно, — взвизгнул Ллойд.

— Оооо…, простите, я не хотел вас напугать, — произнес гость, насмешливо склонив голову набок. Глаза его при этом оставались холодными и безжалостными.

— Почему вы решили что напугали меня? – дрожа произнес Генри, справившись, наконец с голосом, — кто вы?

— Меня зовут Джейсон Морган.

— У вас ко мне дело?

— Да…, мистер Ллойд и это дело всей вашей жизни.

Теперь пришел черед расхохотаться Генри.

— Вы можете мне, что-то предложить, чего у меня нет?

— Да.

— И что же это?

— Деньги и власть…, а еще….

— Что еще…? Кто вы такой чтобы предлагать власть, сдается мне, я обладаю большей властью, чем вы себе представить можете.

— Еще вашу жизнь, — пропустив мимо ушей, замечание Ллойда, произнес незнакомец.

— Мою жизнь? Вы в своем уме, — Генри поднял трубку телефона.

— На вашем месте я бы не стал этого делать.

Что-то в голосе незнакомца остановило его руку на полпути. Ллойд лихорадочно пытался вспомнить, что связывало его с этим человеком, и почему он согласился на встречу с ним. Но он не помнил даже чтобы, разговаривал с ним по телефону.

— Итак…, мистер Морган, может, вы перестанете напускать туман и перейдете к делу.

— С удовольствием. Видите ли, я хотел бы вам предложить вступить в наше общество.

— Что за общество? Кто глава?

Морган медленно поднял руку и показал пальцем куда-то за спину Ллойда. Проследив за движением кисти, Генри повернул голову и застыл в ужасе. Краски в картине собрались в нечеткий, но хорошо видимый рельеф и на них из картины смотрело ужасающее чудовище с холодными желтыми глазами.

Вернее смотрело оно в упор на Ллойда, у которого от этого взгляда по спине пополз холодок. Он вдруг почувствовал, будто мозг его раскаляется и вот, вот, закипит.

Генри упал на колени, сорвал с себя галстук, чтобы облегчить дыхание. Попытка отвести глаза от картины не увенчалась успехом стоя на коленях и схватившись двумя руками за голову, он продолжал смотреть в глаза самому дьяволу. Мысль о том, что это лицо прародителя зла пришла из воздуха, но он знал, это правда.

— Итак…, вы видели главу нашего общества, вы готовы к сотрудничеству?

— Да….

— Не слышу, — Морган, совершенно по хозяйски раскурил сигару.

— Да.

— Замечательно…, вы не пожалеете, мы всегда заботимся о наших друзьях…, вы станете тем, кем мечтаете. Поднимитесь.

Картина вновь приняла прежний вид, Ллойд устало поднялся, растирая виски. Боль понемногу отступала.

— Что я должен делать?

— Сейчас есть совершенно конкретное задание, ну а в будущем служить нашему господину и взбираться вверх по служебной лестнице. Чем выше вы заберетесь, тем больше пользы вы принесете нашему делу.

— Какое задание? – Ллойд взглянул на него помутневшим взглядом. Он вдруг на минуту поймал себя на том, что происходящее кажется абсурдом. Как-то уж слишком буднично он…, кажется, продал душу дьяволу. Не продешевил ли?

— Нет.

— Что нет?

— Не продешевили….

— Простите…, я еще не привык….

— Ничего…, это нормальный подход к делу.

— Что я должен делать?

— Некая группа людей, подробные характеристики каждого, я дам вам позже, стремиться покинуть страну. Двигаются на автомобиле по шоссе М20, они не должны достигнуть Дувра, или другого порта. Они не должны выехать за пределы Англии.

— Основание?

— Придумай, — отрезал Морган, переходя на, ты.

— Кто такие?

— Один из них демон, другой священник, бросивший церковь и девица.

— Да…, я слышал об этом деле, исчезновение священника. Убийство в отеле.

— Все правильно…, это его работа. Вот подробное описание, — он протянул Ллойду два листа отпечатанных на машинке мелким шрифтом, — а здесь список людей в вашем ведомстве на которых вы можете опереться.

— Так много, — Генри пробежал глазами несколько строчек.

— У нас много адептов, в том числе и в вашем ведомстве.

— И…, это все?

— А чего ты ожидал? – взглянув на него пристально, Морган расхохотался, — подписи кровью и все такое?

Ллойд смутился.

— Нет…, но я думал ритуал…, и….

— Всегда одно и то же, — устало вздохнул Морган, — не волнуйся, слинять тебе не удастся.

— Я не думал.

— Думал, думал, все думают, но никому не удается. Ну что ж, я, пожалуй, пойду. Дел по горло.

— Как мне связаться с вами, — произнес Генри уже в спину уходящему Моргану, — если вдруг мне понадобиться помощь?

— Мы сами тебя найдем, — ответил Джейсон, остановившись на секунду и скосив страшные глаза в сторону, — а картину отдай в музей…, в небольшой музей. Там от нее будет больше пользы.

Проводив взглядом Моргана, обессилевший Ллойд опустился в кресло.

— К вам мистер Морган…, сэр – прожурчал в селекторе голос Маргарет.

— Он только, что был у меня.

— Но…, сэр…, он только вошел и ждет в приемной.

— Пригласите, — Ллойд обреченно махнул рукой.

Дверь отворилась, и в кабинет боком протиснулся священник. Маленький сутулый, болезненно худой человек в черной сутане. Большим был только его нос, который в сочетании с маленькими поросячьими глазками выглядел комично.

— Здравствуйте святой отец, — произнес Ллойд, вставая, — чем могу быть полезен?

— Инспектор…, меня зовут, отец Джейсон Морган и я пришел от имени церкви просить вашей помощи.

— Чем я могу вам помочь? – Генри обошел стол и набросил на картину ткань, — Я ведь не священник.

— Видите ли, мистер Ллойд один из наших служителей почтенный и уважаемый человек…, судя по всему, повредился рассудком. Оставив храм и паству, чем презрел свой долг и обязанности и ударился в бега, — Морган номер два, смешно шевелил носом во время разговора.

— Я не психиатр.

— Инспектор…, церковь просит вас доставить этого человека на закрытое заседание. – Морган номер два протянул ему фотографию, — Но дело щекотливое и нам бы хотелось, чтобы все прошло без огласки.

— Кто этот человек? – спросил Генри, разглядывая фотографию, хотя почти наверняка знал ответ.

— Отец Бернар…, инспектор. Нам удалось выяснить, что он оправдывает свой поступок, помощью высшим силам, рассказывает небылицы о демонах в нашем мире, о втором пришествии.

— Интересно…, — Генри испытывающее взглянул на собеседника, — и вы считаете, что это не правда?

— А вы считаете иначе? — В голосе священника явно слышались насмешливые нотки.

— Я думаю, мы вам поможем. Тем более что наши интересы странным образом совпали.

— Что вы имеете в виду?

— Не важно…, мы задержим его.

— Благодарю вас мистер Ллойд, приятно осознавать, что истинные христиане есть и в полиции.

Пятясь задом и продолжая бормотать слова благодарности, второй Морган за день исчез за дверью.

Ллойд устало плюхнулся в кресло и задумался.

— Итак. Задание получено. Как-то странно все это произошло, он ожидал, что все будет несколько эффектнее и менее рационально и прагматично. Что же дальше…, впрочем ему похоже не оставили выбора, несмотря на некоторую обыденность с которой он продал душу. Он понимал, что влез в игру таких сил, что от него и мокрого места не останется, вздумай он брыкаться.

За всю долгую жизнь, когда возникали сложные непреодолимые проблемы он устав просить бога о помощи, призывал дьявола и просил его покровительства. Но тогда все было тщетно. Потом со временем он решил, что нет ничего не бога, ни дьявола и перестал молиться и тем более взывать к дьяволу. И вдруг, когда он уже не верил ни во что, кроме собственного разума и воли, в его жизнь врывается непознанное и предлагает ему достичь неограниченной власти, служа Люциферу.

Но…, если есть дьявол. Значит…, есть и бог…, значит все правда. Почему же он безмолвствует, почему не вмешается в ситуацию. Объяснение может быть только одно, я не нужен ему он не считает меня ценным человеком, он не находит во мне искры своей. В таком случае я волен выбирать сторону, будучи свободным, от предрассудков. И этот выбор я сделал.

— Маргарет…, вызовите мне Спенсора и Гарисона…, срочно, — рявкнул он, нажав кнопку селектора.