Глава 13. БРИДЖ.

На город опускалась ночь. Редкие прохожие на окраинах города торопились покинуть пустынные улицы, чтобы укрыться под крышами домов от дождя и слякоти, а может…, спрятаться в глубине своих жилищ от собственных страхов. И только самый центр города по-прежнему жил своей жизнью. Ближе к ночи открывались все злачные заведения, в которые люди попадали по разным причинам, но с одной и той же целью.

В одно из таких заведений и направил свои стопы Элиот. Заняв место в углу за стойкой бара, он заказал внушительную порцию виски, чем мгновенно заслужил уважение бармена. Раскурив дорогую, ароматную сигару, принялся разглядывать разношерстную публику.

Люди мало изменились со времени его последнего пребывания здесь, другой стала одежда, изменился сленг, сменилась музыка и странные телодвижения стали называться танцами. Что-то еще…, ах да изменились запахи, но люди…, люди остались теми же. Они по-прежнему предавались безудержному пьянству, нещадно заливая горячительным горе или радость, а иногда пили, для того чтобы достичь одного из этих состояний.

Через несколько минут, к нему подсела девушка, на вид ей было лет пятнадцать. Уставшее измученное лицо, темные круги под большими зелеными глазами, смотревшими на него с надеждой и в то же время вызывающе.

Она попыталась томно поправить жиденькие светлые волосы похожие на паклю, худыми исколотыми руками, жест получился угловатым и комичным.

— Скучаете…, — мило улыбнулась…, получилась гримаса боли.

Элиот усмехнулся, и отхлебнул виски.

— Я, вам не нравлюсь? – не унималась она.

— Нет, — не посчитав нужным соврать, ответил он.

— Жаль…, вы мне понравились…, и стою я недорого.

— Не судьба…, — улыбнулся Элиот.

— Подумаешь…, — фыркнула рассержено она, — между прочим, меня зовут Мирандолина.

— Сочувствую…, — рассмеялся он.

— Дурак…, — бросила она через плечо и удалилась, покачивая тощими мальчишескими бедрами.

Некоторое время он еще разглядывал веселящуюся толпу, пытаясь по внешним признакам и поведению определить род занятий и социальное положение отдельных людей. Это было не сложно, и очень скоро наскучило ему. К своему удивлению он обнаружил у каждого из них тайны, которые они тщательно скрывали даже от близких. Век телевидения сделал людей скрытными и одинокими.

Странные существа…, он никогда прежде…, да и сейчас не мог понять их. Совершая порой самоотверженные, глубоко благородные поступки они по-прежнему оставались мелочными, жадными и циничными. Публично поклоняясь господу, они таили в глубинах своего сознания такую бездонную пропасть ужаса и ненависти, что ему порой казалось, будто все они работают на хозяина. Придумав достаточно удобную систему отпущения грехов, люди перестали переживать из-за свершенных подлостей и мерзостей, принялись грешить с новой силой и рвением достойным лучшего применения.

Допив виски и расплатившись с барменом, он собрался, было уходить, но вдруг почувствовал чье-то осторожное прощупывание. Перехватив ментальное прикосновение, Элиот быстро определил его владельца.

Брутального вида мужчина сидел за одним из столиков футах в пятнадцати от него, мрачно, с каким-то остервенением накачиваясь дешевым виски, сверлил его бесцветными глазами. При этом устрашающего вида пышные усы активно участвовали в процессе поглощения горячительного. А огромная борода с благородной сединой, двигалась с каждым глотком.

Одет он был в простые парусиновые штаны с большими карманами по бокам и клетчатую рубашку, две верхние пуговицы которой были расстегнуты и обнажали могучую покрытую бурной растительностью грудь, на которой поблескивал средней силы амулет неприкосновения.

Он был похож на викинга, из старых скандинавских сказаний. На вид ему было лет пятьдесят, но он был по-прежнему крепок и силен. Время от времени его могучая рука зарывалась в пышную кучерявую шевелюру и ощупывала череп, словно выискивая в нем изъяны.

Мгновенно просканировав его сознание, при этом тот заметно напрягся, Элиот определил, что это не вечный и не полукровка, а всего лишь медиум, восприимчивый ко всякого рода сверхъестественным явлениям, он не обладал реальной силой. Такое иногда встречается среди людей. Ему стало совсем скучно, и он направился к выходу.

Улица встретила Элиота мелким моросящим дождем, но вкупе с абсолютным безветрием это было даже приятно. Вдохнув полной грудью влажный бодрящий воздух, он решительно зашагал в сторону отеля. Редкие прохожие зябко кутались в воротники и подозрительно поглядывали на человека, который разгуливал в одном смокинге, уверенно рассекая промозглый осенний воздух.

Он прошел уже половину пути, как вдруг услышал сзади торопливый стук подошв, кто-то догонял его. Не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это был тот самый косматый медиум. Так Элиот окрестил его, впервые увидев, в баре.

— Остановись, порождение дьявола – голос у медиума, несмотря на внушительные габариты, был неожиданно слабым и писклявым.

— Чего тебе, — Элиот раздраженно обернулся.

— Я, Уэйн Бридж третий… косматый важно выпятил нижнюю губу.

— И что…

— Ты наверняка слышал обо мне…

— Нет…, — Элиот спокойно, разглядывал косматого.

— Я…, я… великий медиум и я приказываю тебе отправляться туда, откуда ты пришел… он явно заводился, уперев руки в бока, выпятив грудь, экстрасенс яростно сверлил его глазами и хмурил кустистые брови.

— Приказываешь…? – Элиот расхохотался, ситуация начинала его забавлять. Впервые за последние две тысячи лет, смертный осмеливался ему угрожать.

— Я отправлю тебя обратно в ад…, — он теребил руками костяные четки, на которых висел внушительных размеров серебряный крест, и принялся что-то бормотать, комично тряся при этом бородой.

Элиот почувствовал смутную тревогу, словно пропустил что-то очень важное. Подняв руку, он послал удар средней силы в грудь медиума. Убивать он не хотел…, пока не хотел. Воздух между ними сгустился и вздрогнул, косматого, отбросило к стене, смачно приложившись спиной он завалился набок и обмяк.

Это продолжалось несколько мгновений, придя в себя, он довольно живо вскочил на ноги и ринулся с кулаками на Элиота. Видимо он не до конца понимал, с чем столкнулся, и пытался руководствоваться собственным опытом в борьбе с мелкими бесами. Однако боец он оказался лучше, чем медиум и не отскочи Элиот вовремя, сбил бы его с ног.

— О, это по мне…, ну что ж давай разомнемся, – он встал, скрестив руки на груди, в ожидании следующего выпада. Противник не заставил себя ждать, зажав в увесистом кулаке крест, он вновь ринулся в бой. Подпустив его довольно близко, Элиот ударил, молниеносно не давая сопернику шанса среагировать, удар пришелся точно горло. Хрустнуло адамово яблоко, и незадачливый медиум свалился к ногам победителя.

Равнодушно взглянув на дело рук своих, Элиот молча развернулся и продолжил свой путь. Настроение резко улучшалось, это была его стихия, открытый бой, схватка, где побеждает лишь сила и ловкость. Правда, соперник на этот раз был не из самых сильных, но, в конце концов, он сам напросился. Теперь поваляется пару недель в больнице, будет время подумать.

Отель встретил его пустым вестибюлем, и полумраком коридоров. В углу клевал носом пожилой швейцар, который больше походил на доброго дядюшку сказочника или Санта Клауса. К припозднившемуся постояльцу он не проявил никакого интереса, лишь едва кивнул ему головой в знак приветствия. Поднявшись на лифте, Элиот подошел к двери номера и мгновенно ощутил чужое присутствие.

В номере, источая вокруг себя волны лихорадочного возбуждения, находились три человека. Внезапно дверь отворилась, и на пороге появился, дрожа от страха и возбуждения, помощник управляющего Джордж Коул. В правой руке он сжимал стилет, в левой, держал кейс, пытаясь спрятать его за спину.

Коул не раздумывая ни секунды, сделал выпад, и не отскочи Элиот вовремя, пронзил бы ему грудь. Но Джордж был не новичок в подобных делах и, сделав шаг вперед, он намеревался продолжить атаку. Элиот не стал дожидаться, когда тот предпримет вторую попытку, нанес удар ногой чуть ниже сонной артерии, пресекая сразу же все дальнейшие действия противника. Коул был довольно крепок, но удар чудовищной силы сначала швырнул его на стену, пока он пытался разогнать пелену перед глазами, второй удар отбросил его вглубь комнаты.

Пролетев с десяток футов, Джордж мешком свалился к ногам ошарашенных подельников, которые, мгновенно прекратив шарить по комнате, заняли оборону. У одного из них в руке тускло блеснул револьвер. Элиот вошел в комнату, излучая спокойствие и дружелюбие.

Мгновенно оценив обстановку, обратил взор на несчастного, насмерть перепуганного обладателя пистолета. Того трясло, словно в лихорадке.

— Со страху может пальнуть – подумал он – хотя шум поднимать им не с руки.

— Брось пушку…, поранишься, – Элиот взглянул ему в глаза…, потом в зрачки…, затем в душу…, и еще глубже….

Грабитель бросил взгляд на пистолет в своей руке, словно видел его в первый раз, ужас перекосил его лицо, и он с отвращением отшвырнул револьвер, будто ядовитую змею.

Скрестив руки на груди, словно мраморное изваяние, Элиот наблюдал за происходящим.

— У вас есть минута, чтобы убраться отсюда – выдохнул он.

Этого оказалось достаточно, для того чтобы оба неудачливых грабителя все еще не веря в то, что так легко отделались, подхватив своего подельника, обратились в бегство.

— И, пришлите мне горничную… — крикнул он вслед убегающим воришкам пробираясь в другую комнату, где не успели похозяйничать непрошенные гости…. Включив телевизор и развалившись в кресле, Элиот некоторое время смотрел новости по местному каналу.

Главной, но видимо не самой свежей новостью на сегодня, было очередное убийство девушки неким «Пророком». Судя по истерике ведущего, это была не первая его жертва. А потому как все присутствовавшие на передаче на чем свет стоит, бранили полицию, Элиот сделал вывод, что у копов нет никаких зацепок. Практически без перехода началась реклама очередного чуда эпиляции, которое, по мнению авторов должно стать панацеей в борьбе с человеческой волосатостью.

Дождавшись, когда в номере наведут порядок, Элиот налил себе виски, и, вернувшись в глубокое мягкое кресло, углубился в свои мысли. Но выстроить логическую цепочку произошедшего за сегодня, ему никак не удавалось. Все встречи за исключением одной, казалось, были случайными.

Он знал цену этой случайности, тонко и грамотно выстроенная череда случайностей, первый признак того, что тебя пытаются подтолкнуть или подвести к чему-нибудь. Что-то все-таки происходило, но что?

Вся эта странная возня вокруг обычного священника…, ну может не совсем обычного. Но это явно был не Торквемада…, ибо заметный след в истории, особенно в истории религии оставляют одержимые фанатики. Те, кто своими действиями заставляют мир либо содрогнуться от страха и ужаса, либо восхититься, и пасть ниц перед своим кумиром.

Отец Бернар был кем угодно, но только не фанатиком. Впрочем, может, именно это и было ключом к разгадке.

По телевизору показывали спортивные новости, «Красные дьяволы» выиграл очередной матч, «горожане» уступили в гостях «шпорам».

Элиот налил еще порцию виски и усмехнулся. Сопьешься тут с этими людишками. Воистину на грешной земле начинаешь приобретать, грешные человеческие привычки. Он вдруг опять поймал себя на том, что думает о странном существе по имени Сильвия, которое встретил сегодня днем. Чем-то она его удивила, странное флегматичное существо, от которого исходило золотистое свечение. В ней чувствовалась способность совершать поступки, а печать самопожертвования как высшая проба человеческого совершенства, просто светилась на ее бледном лице.

Почему он подхватил ее на руки там, на перекрестке, честно говоря, он и сам не мог понять. Он знал, что не сделай он этого в следующую секунду, она была бы сбита огромным «бронко», который вылетел бы на тротуар. В результате перелом позвоночника, и мучительная смерть через неделю…, нет через восемь дней. Все это тогда промелькнуло перед ним, и он, практически не задумываясь, изменил естественный ход событий. Хотя…, он мог быть и не естественным….

Проклятие…, как же он не понял сразу…, ведь после того как он подхватил Сильвию на руки, джип не выскочил на тротуар. Кто-то допустил ошибку, или…, или нет, может они просто спрогнозировали его поведение и дают ему понять, что просчитывают его, на несколько ходов вперед. Хотелось бы знать кто такие эти «они». Свои… или чужие, неизвестно еще, что хуже.

Элиот нахмурился, не любил он интриги…, особенно если это были интриги «вечных», они всегда, изощреннее и гораздо опаснее людских.