Шепарды-Стрельцовы. Второй месяц на Цитадели

— Джон, у нас образовалось несколько проблем. — вернувшаяся с «Волги» Светлана была необычно сильно озабочена и, по всей вероятности, желала очень многое обсудить со своим главным другом, временно отодвинув в сторону даже заботы о детях.

— Могу даже предположить, какие именно. — хмуро ответил Шепард, тем не менее обняв и поцеловав супругу, усадив её в кресло и пододвинув столик, на котором уже были приготовлены лёгкие закуски и исключительно безалкогольные напитки. — Джеймс Вега, Джейкоб Тейлор, Миранда Лоусон и Заид Масани.

— Вот что значит иметь в родственниках троих ИскИнов. — сокрушённо протянула Светлана, тем не менее принимаясь за еду и отхлёбывая любимый травяной настой из объёмистой кружки, вмещавшей, насколько смог судить Джон, не меньше литра жидкости. — Ты прав. Меня особенно беспокоит, что все четверо так или иначе настаивают на включении их в состав Отряда.

— Неформально они все уже давно отрядовцы. — проговорил Шепард. — А вот формально… Света, ты же знаешь, я без Дэвида такое решать в одиночку не могу. Просто нет полномочий, мы же с ним оба Спектры. А турианцы… Сама понимаешь, они вмешиваться не будут, если мы не пойдём уж совсем против рамок.

— Ты прав. Неформально они все — члены Отряда. — кивнула Стрельцова. — Здесь проблем особых не наблюдается. Что касается меня, я категорически против включения в состав Отряда Миранды. Равно как и Заида. С Джеймсом и Джейкобом легче — их можно включить с известными ограничениями, но Лоусон и Масани должны остаться вне структуры. Озвучивать основания, — она взглянула на супруга, — не буду, так как знаю, что ты уже в курсе дела.

— Ладно. Пусть пока будет так, Света. Второй круг проблем — Женсовет Отряда?

— Угум. — Светлана прожевала кусочек запеканки, запила настоем. — Собственно, здесь я, как ты уже знаешь, отработала ситуацию почти полностью. Женсовет официально создан и начал работать в масштабах Отряда. — она достала ридер, — вот расписание, план и размещение на ближайшие полгода.

— Хорошо. — Шепард просмотрел информацию. — Меня здесь всё устраивает, внешне всё выглядит неплохо. А о частностях, убеждён, ты позаботишься лучше меня.

— Джон, не надо. — Светлана промокнула губы салфеткой, встала, подошла к кроваткам. — Мы — едины и я не собираюсь от тебя ничего такого скрывать и утаивать. Женсовет — обычное дело. Я родила, Эшли родила, теперь Лиара родила, у нас уже полный детский сад образуется. Скоро, очень скоро и другие дети подойдут, так что женсовет необходим. Мы не можем многие вопросы бесконечно выносить на рассмотрение командного звена Отряда — их лучше решать несколько меньшим уровнем, а то ведь эти заседания и совещания вообще бесконечными станут. — обернувшись, она кисло усмехнулась. — Прости, пришлось много подумать, даже немного пособачиться с нашими дамами. Они меня главой женсовета выдвинули, пришлось согласиться. Как бы чего не вышло в моё отсутствие и так далее, но, подозреваю, что меня сделали первой и потому, что я первая родила детей и, следовательно, если идти по логике вещей, во многом гораздо опытнее других наших дам. Объективно это так, я советовалась с нашими киборгессами, они не усматривают нарушений формальной логики. Субъективно я понимаю, что всего второй месяц на Цитадели мы сидим, вроде бы времени прошло мало, тем не менее, удалось многое сделать, а предстоит,… — она отошла от кроваток, осторожно присела в кресло рядом с супругом, — предстоит много, очень много сделать в кратчайшие сроки. Эшли на меня волчицей посматривает — я ведь с командиром её дивизии виделась, попросила его никуда с Цитадели Уильямс не отправлять.

— Подтверждается предположение, что она вознамерилась поучаствовать в обороне Солнечной системы? — кивнул Шепард, прибирая посуду.

— Именно, Джон. Я посчитала, что там достаточно будет присутствия Кайдена. А Эшли пусть будет на Цитадели. Подозреваю, что всё в нашей материнской системе будет сложно. Очень сложно. Паршивое неотвязное чувство опасности. Этот «Цербер»… Да, я предполагаю, что они уменьшат активность в Большом космосе, стянут основные силы — флотские и наземные — именно в Солнечную систему. И ударят по Сверхмаяку, с которого мы только недавно начали регулярно снимать значительные пласты информации. Полюбуйся. — она достала из укладки ридер, включила, подала Джону.

— Хм. Они создали ещё одного киборга? Усовершенствованного? — сказал Шепард, просмотрев содержимое файлов. — И эта киборг попытается прорваться в Архивы Марса?

— Именно, Джон. Знаменский с Томиным и Кибрит в курсе, они сделают со своей стороны всё, что только возможно. Но Зинаида… Я с ней долго говорила по аудиоканалу, несколько часов мы обменивались мнениями. Она убеждена, что мы, как Отряд, обязаны будем вмешаться в атаку «Цербера» и действия этой киборга, — Светлана, как понял Шепард, специально не назвала её киборгессой, посчитав, что права на подобное, где-то даже почётное название это новое порождение сумрачного церберовского научно-производственного и технологического гения не имеет, — Так что я уже попросила Андерсона и Титова скорректировать соответствующие пункты вариантов планирования операций в Солнечной системе. — она повернулась к Джону и впервые Шепард увидел в её глазах страх. — Джон, прости. Я понимаю, мне самой так… бояться… непривычно. Противно до ужаса, но я ничего не могу с собой поделать. Алла на меня посматривает с явным медицинским интересом, Чаквас руки потирает — они обе в момент готовы меня запереть в медотсеки либо фрегата, либо крейсера, если я… превышу пределы допустимого и пойду на усиление психозащиты. Понимаю, Джон, может пропасть молоко, что для Маши и Саши будет ударом. Большим ударом. Но мне уже сейчас страшно. — она прижалась к супругу, обняла его. — Вот, веришь, только рядом с тобой мне становится более чем наполовину спокойнее. Я пытаюсь внешне быть спокойной, но ведь волговцев, моих волговцев провести невозможно, они чувствуют мой страх, мою боязнь. Чувствуют и, может быть, даже видят. А страх командира…

— Свет мой, прошу, не бери на себя слишком многое. — Джон приобнял подругу и та благодарно поплотнее приникла к нему, — ты человек и человеку бояться свойственно. Ты делаешь главное — ты не даёшь страху свободы. Это сложно, трудно, тяжело, но так надо. И ты — не одна. Большинству отрядовцев известно, что гнев Жнецов, направленный на Солнечную систему и её обитателей будет страшен по своей силе, мощи и активности. Мы, как ты знаешь, готовимся биться в полной изоляции, в полном окружении уже сейчас. По-иному не получится. Подозреваю, Жнецы будут вынуждены пойти на выключение ретрансляторов, чтобы разобщить расы Пространства Млечного Пути. Для них это единственный более-менее работоспособный вариант. Поэтому мы уже сейчас, как ты знаешь, делаем немало для того, чтобы подготовить расы к борьбе в условиях расовых блокад материнских миров и пространств. Люди, земляне тоже не избегнут, к сожалению, блокады, но наша роль и задача, как ты понимаешь, Света, выше, больше и сложнее — мы обязаны победить врагов, которые будут атаковать нас и обязаны помочь другим расам, поскольку, это, к сожалению, уже не тайна, кроме нас работоспособными, действенными технологиями ретрансляторно-независимых перевозок грузов и пассажиров обладают только саларианцы. У азари и тем более у турианцев эти технологии по известным нам с тобой причинам не отработаны до уровня, позволяющего их использовать в условиях полной блокады материнских систем и миров. — Шепард сделал короткую паузу, поймал вопрошающий взгляд подруги, продолжил. — Те две сотни стран Земли, которые уже получили достаточный боевой и не только боевой практический опыт, уверен, помогут нам сделать то, что мы, земляне, люди, обязаны сделать: победить атаковавшие нас силы Жнецов и их приспешников, деблокировать Солнечную систему, ослабить «Цербер» в её пределах и приступить к операциям деблокирования Пространств других рас Большого Космоса. Да, не буду скрывать, поскольку ты и сама это знаешь, будет очень сложно биться с врагом в блокаде, в изоляции. Но то же самое должны будут делать все полтора десятка рас Пространства Млечного Пути. Я всё время путаюсь в общем их количестве, этих рас, Света, поэтому люблю определять их столь большим числом. Они большие не только численно, но и качественно.

— Ты прав, Джон. Мы все выросли качественно за эти три десятка лет и за истекшие месяцы. — тихо проговорила Стрельцова, мягко отстраняясь от главного друга. — Спасибо, мне уже легче. — он села прямо, затем откинулась на спинку кресла, постаралась расслабиться. — Прямо чувствую, как наши медики желают меня запереть вторично в медотсеке.

— Света. Ты сейчас должна думать о детях. В самую первую очередь. Об остальном позабочусь я и другие отрядовцы Не хватало мне ещё успокаивать на пару с Кайденом Эшли. Она вообще боится остаться не у дел.

— Знаю. Говорила с ней. Ты прав, она этого именно боится. Да и не только этого. У неё ведь дети — биотики, а она — не биотик. Такая ситуация её напрягает. Кайден, конечно, делает всё, чтобы успокоить Эшли, объяснить ей, что ни он ни дети не стали любить её меньше, но…

— Чувствам не прикажешь. — проговорил старпом.

— Можно приказать, Джон. И ты это хорошо знаешь. — не согласилась Стрельцова. — Только вот эффективность этого приказа будет…

— Крайне низкой. — кивнул Шепард.

— Вот-вот. Именно, что крайне низкой, Джон. — подтвердила Светлана. — Ладно, мне тут Чаквас с Селезневой намекнули, что я обязана кормить грудью детей до полутора лет.

— Вот и будешь кормить, Света. — Шепард посмотрел на подругу. — Сейчас это для тебя — самая основная задача. Что ни говори, а материнское молоко им никакие чудеса технологий не заменят. Так что…

— Понимаю, Джон. Потому, как ты выражаешься, выставила «стенку» и стараюсь не пускать за неё ничего вредного и волнующего. Стараюсь, пытаюсь, но не всегда получается. Понимаю, что должно получаться лучше, буду над этим работать. — она встала. — Прости, для того, чтобы мне поглубже и побольше успокоиться, мне необходимо два часа минимум поспать. — она отошла от столика. — Так что я пойду, прилягу. Не провожай меня, не надо. Ты сделал всё правильно, ты мне помог успокоиться, но мне надо теперь доуспокоиться самой. Так что… — она переступила порог спальни и прикрыла дверь.

Шепард не стал настаивать на чём-то другом, не стал сопровождать подругу. Он понимал, что Светлане нужно побыть одной. И понимал, что он её не бросает одну перед лицом её внутренних страхов, опасений и переживаний. Что поделать, для женщин мир чувств и эмоций более близок бывает, чем мир логики и выверенных рассудком и разумом решений. Светлана права — женсовет Отряда, неформально существовавший с того момента, как на борту «Нормандии» появилась Бенезия, требовал именно сейчас оформления во что-то имеющее более чёткие контуры— у отрядовцев появились семьи, появились дети. То, что Светлана упомянула о необходимости кормления Саши и Маши до полутора лет, указывало на то, что ей придётся делать это, сидя в командирском кресле Центрального Поста «Волги». Титов, конечно, сдублирует, но теперь и Света не отступит, не сдаст пост командира ему полностью, не вернётся на позицию Советника. Да, присутствие детей на крейсере осложняет ситуацию. Вольно или невольно волговцы будут более осторожны. Все — от самого последнего матроса до Титова включительно. Детей надо беречь от опасностей. И в то же время крейсер будет обязан участвовать в боестолкновениях. И он будет участвовать в боях — в этом Шепард не сомневался. Селезнева и Чаквас правы: как бы там ни было, Светлана не может рисковать собой сверх меры — если у неё пропадёт молоко… и для Саши и для Маши это будет ударом. Они сейчас закономерно больше связаны с мамой, чем с ним, их отцом. Природа так захотела. А потому он должен сделать всё, чтобы у Светланы молоко от переживаний, волнений и тревог не пропало. А уж от практических реальных внешних опасностей её защитят и десантники группы охраны, и сотрудники Штаб-Квартиры, и правоохранители Цитадели.

Шепард любил наблюдать за тем, как Светлана гуляет по Станции, катя перед собой коляску с малышами. Она настояла на том, чтобы охранники не окружали её постоянно «стенкой», чтобы они держались на расстоянии. Пусть все цитадельцы видят: командование Отряда тоже занято обычным делом, ведёт обычную жизнь. Джон знал, насколько это успокаивает нервы и нормализует поведение разумного существа. И ещё Шепард любил смотреть на Светлану, когда она садилась на скамейку в одном из скверов и склонялась над коляской, беря на руки или Сашу или Машу. Когда-то он почти вот так же смотрел на Оливию, державшую на руках управляющий центр Аликс. А теперь он часто смотрит на свою подругу, главную подругу своей жизни, держащую на руках ребёнка. Его, Джона Шепарда, ребёнка. Их совместного со Светланой желанного и любимого ребёнка. Он был убеждён и даже уверен, что Светлана чувствует его восхищённый и любящий взгляд, чувствует даже его присутствие. Часто незримое, но, вне всяких сомнений, для неё — очень даже ощутимое.

Она гуляет с детьми. Гуляет долго, ограничиваясь на прогулках только работой с многочисленными ридерами, почти не включая инструментрон. И то — работает с ними только тогда, когда рядом нет других мам с детьми. Если они появлялись, то Светлана откладывала ридеры в сторону и давала возможность Саше и Маше поиграть с ровесниками. В коляску Шепард всегда клал намного больше игрушек, чем могли бы освоить даже одновременно сын и дочь. Он делал это специально и никогда не переживал из-за того, что некоторые игрушки оставались в руках партнёров его детей по играм.

Наблюдая за детьми, Светлана вела поистине бесконечные многотемные разговоры с мамами, не делая никаких особых различий между ними — будь то саларианка, турианка, азари, дреллка или представительница любой другой расы. Даже ханарки просто обожали общаться со Светланой — они отлично помнили оба концерта, помнили, как осваивали вполне обычные для других рас аплодисменты, помнили, как ощутили то, что их, ханаров, понимают чётко и полно. Впервые чётко и полно понимают. Саша и Маша постоянно искренне восторгались игрой света и цвета, порождаемой ханарами и этим медузоподобным такой восторг землян очень нравился.

Ни Маша, ни Саша, играя с ровесниками, не пытались верховодить. Они умели быть незаметными, умели и любили быть равными своим товарищам по играм. Не стремились выделяться среди них. В то же время Саша и Маша никогда и никому не позволяли себя унижать и обижать. Благодаря общению с родителями, благодаря общению с киборгессами, благодаря тому, что с ранних декад жизни они освоили ползком, а затем — бегом огромный разведывательный крейсер, и Саша и Маша были невероятно остры на язык и, как всегда отмечала Светлана, никогда за словом в карман не лезли.

Если же дело доходило до потасовок, а куда же в детском коллективе без выяснений ответа на стандартный вопрос «кто сильнее?», то Саша неизменно отодвигал Машу себе за спину, к чему сестра относилась всегда с полным пониманием. Очень многие дети считали это проявлением слабости Маши, в первую очередь — физической и бывали очень удивлены тем, что девочка и сама могла доставить кучу физических неприятностей своим оппоненткам. Саша почти никогда не дрался с девочками, для него в этом не было прямой необходимости, он был способен уболтать любую и воздействовать на девочек чрезвычайно эффективно несколькими словами, а если потребовалось бы — даже одним. Маша охотно предоставляла Саше право разбираться физически с особо борзыми оппонентками, но и сама была не против померяться физической силой, быстротой и ловкостью с оппонентами.

Светлана, наблюдая за детьми, никогда прямо не вмешивалась без особой необходимости в потасовки, прекрасно зная, что и Саша и Маша с раннего младенчества были настоящими живчиками и всегда любили активно подвигаться. А потому для них выдержать несколько десятков минут детской потасовки было вполне в порядке вещей. Да, были синяки, были ссадины, были ушибы, были даже растяжения, но ни Саша, ни Маша не отступали, не плакали и не кричали, они просто доказывали делом то, что к ним обоим нужно относиться с должным уважением и с пониманием.

Как часто бывает у детей, физические потасовки быстро глохли, бывшие противники усаживались в кружок и начинали играть и разговаривать. Светлана и её собеседницы успокаивались, понимая, что никто из детей особо не пострадал, а если и пострадал, то не критично. Зато у всех детей постоянно появлялись новые друзья и подруги, налаживались новые взаимоотношения, приобретавшие глубину и прочность.

Дети слушали Сашу и Машу часто с огромным удивлением и уважением — постоянное общение с киборгессами не пропало даром и уже сейчас дети Шепарда и Стрельцовой очень многое помнили и очень многое знали, во многом разбирались вполне по-взрослому. Историю игрушек, историю игр, варианты правил игры, варианты игр — всё это Саша и Маша знали на пять баллов и изредка повергали слушателей и собеседников в ступор, заставляя к следующей прогулке пообщаться с родителями и с Экстранетом очень плотно. Конечно же, Саша обожал машинки и оружие, а Маша — куклы, но это различие в предпочтениях не было кричащим, слишком явным. Видя, как брат и сестра спокойно и свободно играют, постоянно привнося в игры что-то новое, их партнёры по играм и сами многому учились, многое запоминали и многое воспринимали по-новому. Маша и Саша могли долго рассказывать сказки, легенды, былины, причём не только земные и это очень нравилось детям других рас.

Светлана и Джон любили наблюдать за играющими и общающимися со сверстниками детьми. Светлана не раз говорила Джону, что каждая такая прогулка позволяет ей прекрасно отдохнуть, расслабиться, перезарядиться. Да и сам Джон это видел и ощущал. Иногда, с согласия Светланы, Саша и Маша просили и её принять участие в играх, рассказать какую-нибудь историю, сказку или былину. Светлана почти никогда не отказывала детям и получала на несколько часов множество предельно благодарных слушателей. Слава командира «Волги» в детских кругах населения Цитадели росла, многие дети искренне и по-доброму завидовали сверстникам, жившим неподалёку от Городка Штаб-Квартиры: Светлана по понятным причинам никогда далеко не уходила в своих прогулках с детьми, да и охрана не позволяла ей в этом особо уж своевольничать. Зато, как знал Джон, другие дети просили своих родителей найти возможность почаще приезжать в район расположения Городка — конечно же, чтобы они, дети смогли поиграть и пообщаться с Машей и Сашей, а их родители — пообщаться со Светланой и Джоном.

Обычное общение, обычные игры, но на станции, находящейся на режиме осадного положения, подвергаемой атакам флотов и эскадр Жнецов они приобретали особое значение и особую роль. Вид играющих детей, спокойно общающихся между собой женщин многих рас побуждал защитников Цитадели помнить очень хорошо и остро, за что именно они сражаются, получают ранения, случается — гибнут. Джон видел в одном из кинотеатров Станции выпуск видеожурнала, где был эпизод, запечатлевший игры Саши и Маши с ровесниками и общение Светланы с их мамами. Потом он узнал, что выпуск этого видеожурнала показывали по всей станции, его посмотрели почти все обитатели Цитадели. Может быть, он и сыграл какую-то положительную роль — на это Шепард никогда не обращал особого внимания, считая излишнюю популярность проблемой и недостатком для разумного существа.

Если у киборгесс, Явика, Спектров-турианцев, Мордина появлялась возможность, они охотно составляли компанию Светлане, Саше и Маше на прогулках и тогда для других детей Цитадели и, конечно же, для их родителей наступал очередной желанный праздник — прогулка затягивалась на несколько часов, игры следовали одна за другой, разговоры грозили стать бесконечными, а тишина на площадке во время слушания сказки или истории становилась просто звенящей. Даже если вместе со Светланой и детьми в сквер или на детскую площадку приходил только один из отрядовцев — праздник всегда удавался на славу, а уж если отрядовцев было несколько… он становился событием и для детей, и для их родителей и для обитателей окружающих сквер или детскую площадку зданий. Часто Светлана с Сашей и Машей организовывали для других детей походы в музеи и картинные галлереи, на просмотры детских спектаклей и фильмов. Не надо даже особо уточнять, что впечатлений — приятных, важных и полезных — эти походы оставляли у их участников просто огромную массу.

Саша и Маша часто приходили к отцу в Зал Кризисного Управления, где чаще всего он работал. Они тенями проскальзывали внутрь, стараясь, чтобы их никто не заметил, устраивались на табуретах, стульях, креслах или просто на полу поотдаль от Шепарда, работавшего с вирт-планшетом или у карт и наблюдали за взрослой жизнью безмолвно и тихо. Джон, отлично чувствовавший появление детей, никогда не стремился бесконечно испытывать их терпение и всегда ненадолго отвлекался, подходил, брал Сашу и Машу на руки, выслушивал их рассказы, отвечал на вопросы, сам задавал немало вопросов. Иногда Сашу и Машу брали с собой на выезды киборгессы, иногда — турианцы, иногда — Мордин, другие отрядовцы. Так что впечатлений у младших Шепардов-Стрельцовых всегда хватало с избытком.

Глядя на Шепарда, так же стали поступать и другие сотрудники Штаб-Квартиры, чьи дети тоже стали обычными посетителями доселе закрытых для них «взрослых» частей комплекса.

Светлана всегда знала точно и чётко, где сейчас находятся её дети, часто приходила следом за ними, стараясь выдерживать график кормления. Сотрудники Штаб-Квартиры с пониманием относились к появлениям Стрельцовой и вид кормящей матери, устроившейся в кресле у пульта вскоре стал для отрядовцев совершенно обычным. А после кормления, когда дети ненадолго засыпали, Светлана, устроив детей в креслах, присоединялась к Шепарду в его работе, выполняя в Зале Кризисного Управления и свои задачи командира крейсера и руководителя имперского экипажа.

Работая рядом с Джоном, она чувствовала особое спокойствие, особую уверенность и особую защищённость. Она — рядом с любимым человеком, который стал для неё родным, которому она с радостью родила двух детей и знает, что может родить ещё хотя бы одного, но Джон никогда не попросит её о третьем ребёнке, потому что хочет, чтобы Светлана была рядом с ним очень долго, чтобы она, как и он увидела, как Саша и Маша пройдут подростковый возраст, закончат школу, поступят в вузы, станут специалистами, пойдут работать, образуют свои собственные семьи и подарят Джону и Светлане внуков и внучек. Для всего этого важно победить Жнецов и их пособников. И отрядовцы работали для этого круглосуточно, декадами и месяцами. Второй месяц пребывания Отряда на Станции подошёл к своей середине, а Светлане и, может быть, Джону казалось, что прошло полтора года. Неоднократно казалось. На войне время имеет свойство обретать необычную пластичность — растягиваться и сокращаться в самых причудливых сочетаниях. Часть этих сочетаний доступна разуму органика, а часть остаётся непонятной, непостижимой. Что-ж, всегда должна быть перспектива. Поглядывая на уснувших детей, разметавшихся в креслах, Шепард благодарно смотрел на Светлану, та ловила его взгляд, радовалась и светилась ответной благодарностью, которую чувствовал и ощущал не только старпом, но и все, кто в то время находился в Зале.