Родина

Мимо меня скользят кубы, прямоугольники, короткие, длинные, маленькие, массивные, иногда истончающиеся в тонкие полосы, они образуют стены тоннеля, которые раздвигаются вразнобой, пропуская меня вперёд. Я лечу, лечу, лечу. Ветер подтверждает зрению мою скорость. Кубы освещены мягким светом из ниоткуда. Где-то, в других мирах, кто-то забирает с собой в бесконечность память о своём рождении, здесь же — память о тоннеле. Этот тоннель — моя первая память, я уверен, он же будет последней. Это — большая часть моего я, по сути, это всё, это квинтэссенция всей моей жизни. Этот полёт, этот ветер, расходящиеся кубы и свет, который просто есть, из ниоткуда.

Но рано или поздно тоннель кончается, последние кубы проносятся мимо. Обширное пространство, ограниченное стенами из всё тех же движущихся кубов и прямоугольников. Стены пульсируют волнами, но не совсем синхронно, то тут, то там какой-нибудь куб начнёт отставать или вообще начнёт двигаться в противофазе. Это и отличает живой мир от всяческих бесконечных его проекций. Зрелище дышащих вразнобой стен наполняет меня умиротворением и радостью. Нет мира прекраснее этого. В воздухе плавно спускаются вниз россыпи белых тел. Тел с руками, ногами, головами. Некоторые вращаются как волчки, кто-то плавно парит и замирает на мгновение в воздухе. Будто они все были только что разбросаны в пространстве мощным взрывом. Некоторые тела синхронно отрываются от большого куба, отсоединившегося от стены, и бросаются в пространство. А внизу вибрирует другой мир. Бурые тела, покрытые то ли клочьями, то ли какими-то мелкими существами, сопротивляются пыльному урагану. Кто-то замер, словно статуя, некоторые медленно движутся навстречу друг другу и, столкнувшись, быстро отскакивают, почти разлетаясь в разные стороны. В пыли, на поверхности неподвижных кубов вибрируют и дрожат тела, лежащие и стоящие на четвереньках. Среди них растут пыльные толстые щупальца, тоже вибрирующие и извивающиеся. Дальше даже неподвижные кубы кончаются, и тела вибрируют на грунте с грубой текстурой. Щупальца с лёгкостью взламывают грунт и быстро мельтешат в воздухе, как бы ощупывая пространство вокруг себя. А на горизонте, под тяжёлым небом с быстролетящими в ураганном ветре темно-серыми тучами плывёт светящийся мягким светом белый город из трансформирующихся кубов и прямоугольных площадок. Кубы и площадки движутся вразнобой, но ощущение хаоса не возникает, чувствуется сложный, нерасшифрованный ещё мною алгоритм их движения, но каждый из них проделывает свой путь с потрясающей точностью. А между ними проносятся частицы нижнего мира, поднимаемые ураганом. Комбинации движущихся платформ и кубов становятся всё более плотными, образуя, наконец, что-то наподобие динамичных трансформирующихся стен. И за этими стенами обширное светящееся пространство моего города: волнующиеся волнами колышущихся кубов стены, складывающиеся то тут, то там в тоннели, и бесчисленные белые тела, парящие в пространстве.

Три тела, синхронно, раскинув руки, летят к городу сквозь бурю прямо с неба. Они мелко дрожат от встречного ветра, но остаются напряжённо выпрямлены, лишь, подлетая, сводят разведённые руки над головой. Тела покрыты такими же клочьями, как и те, что живут внизу. Не теми же ли клочьями наполнен воздух вокруг? Мелькающие в воздухе частицы нижнего мира сообщают о скорости полёта и скорости ветра вокруг. Руки летящих фигур начинают прорастать навстречу приближающемуся внизу белому городу. Чуть дальше внизу до горизонта простирается поверхность, плотно усыпанная серыми фигурами, стоящими, лежащими, двигающимися и вибрирующими.

Древовидные щупальца-ветви летящих расплавляют и прожигают тёмной субстанцией белую платформу, остальные платформы забрызганы чёрными кляксами с краёв чёрного, проделанного в платформе отверстия. В отверстие выпадают и безжизненно болтаются как солитёры три толстых длинных отростка. Чёрные ветви теперь больше похожи на разряды электротока, на чёрные молнии. Молнии пронизывают весь город, и он рушится. Какие-то кубы летят отдельно, а какие-то группами, как бы оставляя надежду на остатки былой структурированности. Но надежды нет. Взрываются колеблющиеся стены, взрываются тоннели. Взрывная волна очищает мир внизу, потерявшие устойчивость кубы тяжёлыми, но прочными плитами сыпятся на чистую ровную пустую поверхность, отскакивают от неё, катятся дальше, образуют завалы. Белый кубический город сыпется и сыпется на поверхность простирающегося внизу до горизонта мира. Небо наполнено летящими, вращающимися в полёте кубами.

А у границ этого действа, в месиве, снесённом взрывом к горизонтам, растут иглы самоструктурирующейся маслянистой жидкости, рядами тонких конусов они натекают друг на друга и дрожат под серым снегом носимых ветром частиц в маслянистых озерках. Конусовидные иглы возникают и снова исчезают под поверхностью зеркальной маслянистой черноты. Щупальца, выходящие из субстрата, становятся гигантскими, пупырчатыми, живыми серыми колоннами, волнообразно вздымающимися волнами с поверхности, куда-то вытягивающимися и ползущими. Молниеподобные чёрные ветви ползут по расчищенной взрывом поверхности, покрывая белые кубы, уже покрытые налётом осевших частиц.

Маслянистая жидкость волнуется всё больше. Пузыри её, взрываясь, пачкают белоснежную поверхность упавших рядом кубов. Ветер усиливается. Пульсирующая сеть самоструктурированной маслянистой жидкости пульсирует и, трансформируясь, с дикой скоростью отрывается от своих луж и заполняет пространство сетью трансформирующихся потоков. Кубы всё падают, они падают подозрительно долго, или окружающие события развиваются слишком быстро? У меня возникает догадка: а может, это не кубы падают медленно, быть может, они вообще не падают? Быть может, их давно кружит ураганом, и лишь иногда некоторые из них стукаются о землю, подскакивая снова в воздух и продолжая кружить? Усилившийся ветер поднимает или приносит откуда-то ещё больше частиц, затмевающих всё вокруг. Чёрные ветви молнии продолжают прокладывать свой путь между кубами, и я теряюсь: где они, а где сеть маслянистой жидкости. В полумраке урагана и хаоса они мне кажутся сделанными из одной и той же чёрной субстанции.

Серые фигуры наблюдают за хаосом падающих платформ, кто неподвижно, кто, вибрируя, по сути это одно и то же. Вздымающиеся из маслянистых луж пузыри, прежде чем упасть и слиться с маслянистой поверхностью лужи, образуют в воздухе конфигурации, некоторые из которых удивительно похожи на серые фигуры, или это мне просто так кажется, быть может, это случайность? Нет, слишком часто это происходит. Маслянистая жидкость стекает по белым плитам. Некоторые из серых фигур с силой ударяются о серые стены и разбиваются в облако серых капель, облаком падающих на поверхность. А может это уже давно не взрыв, может это уже иные силы? Быть может — ураган? Серые фигуры стоят среди грязных стен высоких многоэтажных открытых конструкций. Кто и когда создал их? А кто и когда создал сами серые фигуры и разрушающийся белый город? Что я знаю о своём мире? Чёрные ветви ползут по стенам и тут проникают из трещин стен, объединяются в густые заросли. Из проёмов конструкций вздымаются дико вибрирующие тяжи маслянистой жидкости, перетекая в воздухе, как сокращающиеся гигантские черви, маслянистые фигуры становятся всё стабильнее, поверхность их тел, если приглядеться, усыпана конусовидными маслянистыми пупырышками. Ураган становится так невероятно силён, что в воздухе мелькают почти мгновенно чёрные и серые частицы, подхваченные ветром на невероятной скорости. Ветер отрывает маслянистую жидкость и медленно вращает её в воздухе тяжёлыми тяжами.

У одного из обширных проёмов стоят несколько серых тел. Все они смотрят в проём. Из проёма поднимаются сверкающие древовидные молнии. Такие же, как прорастают вокруг, но заливающие всё вокруг мерцающим электрическим ослепительным светом. Теперь я отчётливо вижу, что некоторые кубы и прямоугольные платформы не падают, а продолжают кружиться в воздухе среди грязных серых конструкций. На вершинах стен мира конструкций стоят всё те же серые фигуры. Вокруг них, параллельно стенам, поднимаются и опускаются белые кубы — осколки белого города, продолжающие функционировать среди серых стен конструкций так же, как если бы они были частью города. Столпотворение серых тел на нижних этажах конструкций впадает в ритм массовых вибраций. Кажется, они объединяются в одно многоконечное тело, вибрирующее и флуктуирующее в унисон, за исключением разбросанных то тут, то там островков неподвижности. По полуразрушенным рельсам скользит обрезанная до пояса фигура, я замечаю в массе тел уродливые фигуры, их всё больше. Они откуда-то появляются, а может просто трансформируются. Они пытаются устоять и даже передвигаться на длинных перфорированных конечностях, половинчатые тела пытаются вскарабкаться на стены. Пульсирующие гигантские шары маслянистой жидкости мигрируют в воздухе среди тел. Из них тоже растут тонкие длинные конечности, а может, это конечности уродцев, случайно погрузившиеся в жидкость шара? Все тела, даже не трансформированные, начинают вести себя, как уродцы, они лезут на стены и у них это получатся. Они боком ползут по стенам и потолкам конструкций, теперь для них нет верха и низа, все поверхности усыпаны ими равномерно. Чёрные молнии прожигают капающие чёрной жидкостью отверстия в плитах конструкций. Ползущие и карабкающиеся тела проникают в эти отверстия, эти отверстия явно их привлекают, ряды их волнами наплывают и исчезают в пространстве отверстий, чтоб выскочить с другой стороны, там, где ураган несёт облака частиц под открытым небом. На уступах титанических серых стен, уходящих к небесам, неподвижно стоят серые фигуры, которых трансформация не касается. Ближе к вершинам конструкций, если присмотреться, таких неподвижных фигур оказывается много. Кое-где все вершины конструкций уставлены их правильными рядами.

Что-то нарушается в движении и вращении кубов и платформ белого города. Они начинают вращаться всё быстрее, вот уже кружатся как волчки, постепенно смещаясь в пространстве, налетая друг на друга и на стены конструкций, разбиваясь и разбивая всё в мелкие осколки. Всё большие объёмы маслянистой жидкости заполняют пространство: гигантские колышущиеся шары, палочковидные структуры и маслянистые, появляющиеся и растекающиеся тела. Всё заполнено звенящим напряжением. Скорости становятся такими, что кажется, вот-вот мир не выдержит. Тела начинают взрываться одно за другим и превращаться в уродцев — так вот откуда берутся уродцы! Среди этого хаоса я заметил это только, когда явление стало массовым. Уродливые торчащие в разные стороны, растопыренные судорожно дёргающиеся конечности и бесформенные, будто полурасплавленные головы. Некоторые так уродливы, что не могут перемещаться, это просто сгустки направленных в разные стороны выростов, лишь отдалённо напоминающие конечности, такие лишь стоят и дрожат в напряжении. Те из них, кто хоть как-то могут перемещаться, продолжают вылезать в прожженные чёрными молниями отверстия, будто вытесняемая какой-то силой костлявая биомасса, выблёвываемая миром на поверхность. Вибрирующие и бьющиеся в конвульсиях головы фигур, появляющиеся из маслянистой жидкости, тоже пытаются выбраться из своих луж. А ряды серых фигур на вершинах конструкций продолжают неподвижно смотреть на происходящее внизу. Сошедшие со своих траекторий белые платформы разбивают и давят фигуры. Какие-то из костлявых фигур растут и становятся такими большими, что, как гигантские монстры, возвышаются над россыпью мелких фигурок, оставшихся внизу. Такие фигуры объединяются в общее уродливое месиво, и уже непонятно, стали они одним бесформенным целым или продолжают существовать раздельно. Они прорастают в самые широкие проёмы конструкций и быстро устремляются вверх, к небу, к вершинам мира серых стен. Уродцы поменьше тоже продолжают изменяться, они все значительно подросли и дрожат на своих удлинившихся тонких конечностях.

Ураган подхватывает меня, и я поднимаюсь всё выше в небо. Я вижу границы острова, которые раньше простирались за горизонт. Я вижу вокруг бескрайний океан маслянистой жидкости. Действительно бескрайний, я это знаю, он простирается от края Вселенной и до края. Океан волнующийся и творящий. Моё сознание слабеет, память постепенно меркнет, я будто растворяюсь в окружающей меня буре. В буре над океаном кружатся белые платформы, некоторые из этих платформ сближаются, их движения начинают синхронизироваться, и пространство вокруг них наполняется мягким, таким милым и родным, таким знакомым и успокаивающим белым светом, светом, наполняющим мою жизнь смыслом. Так начинается моё новое рождение, так создаётся новая ступень моего бытия, бытия бесконечного возвращения, и так я снова возвращаюсь на родину.

Из книги «Миры».