Первый опыт

Мы припарковались под мостом, сели на бетонном берегу прямо у воды, достали пакетик с маленькими сухими соцветиями и завернули их в две самокрутки. Закурить было трудновато из-за ветра. Поэтому же было прохладно. Но всё-таки решили курить не в машине, чтоб машина не пропахла дымом марихуаны. В России я курил пару раз, но абсолютно ничего не почувствовал, даже следа каких-либо изменений в восприятии не возникло, только горло болело от дыма. Я думал, что на меня марихуана просто не действует. Поэтому в этот раз я затягивался как следует. Вдыхал мощно, держал долго. Но опять ничего не почувствовал. Покурив, мы вернулись в машину, сели и сидим. Через несколько минут сестра говорит: кажется, я уже что-то чувствую. Как, то есть действие конопли отсрочено? А я-то думал, как у сигарет, куришь и тут же чувствуешь. Затягиваюсь как пылесос, думаю, на меня опять не действует. Сколько же я выкурил? Вскоре меня слегка затошнило, и закружилась голова, я почувствовал потерю ориентации. Кажется, начинает действовать. Я подозревал, что я ничего не чувствовал в России, потому что в этом убогом городе была не трава, а какой-нибудь сушёный укроп, который толкали за нереальные деньги и который курить было столько же смысла, как и кленовые листья. Так что это был первый раз, когда я курил настоящую траву и ни о какой нечувствительности не было и речи, отлично выраженный эффект.

Мы стояли под мостом залива, отделяющего район North Shore от Auckland City. Первое, на чём сосредоточилось моё внимание, был вид на залив. Я увидел то, о чём столько раз читал: восприятие сочетания цветовых блоков в виде, открывающемся из окна машины. Темно-синее небо, чуть ниже, под углом, идёт чёрный мост, ещё ниже — пространство воды, включающее в себя как тёмные части внизу, у нашего берега, так и светлые части вверху, у противоположного берега. Полоса воды залива обрамлялась полосами земли. Короче говоря, я оценил всю картину целиком, как делает художник, собирающийся писать картину. Картина, открывавшаяся за окном, была сбалансирована и гармонична, то есть, если её рисовать, различные части картины заполняли бы полотно правильным образом, конечно, ничего больше в этом виде не было, кроме блоков правильного размера, расположения и освещённости. Но как часто мы в жизни оцениваем подобным образом пространство вокруг себя? Я понял, что у меня возбудилась правая половина мозга. Я стал воспринимать мир визуально-эстетически, как воспринимает художник. В принципе, я не увидел ничего такого, чего не смог бы заметить или понять в обычном состоянии, но сколько нужно тренировать своё внимание, чтоб вспоминать о том, что хочешь рассматривать мир в этом аспекте, и чтоб это получалось делать так сосредоточенно, так ясно, выпукло и чётко. Думаю, если творческий человек решил развить в себе художественное восприятие, подобный опыт будет ему полезен, как планка, к которой можно стремиться. Граница света на колышущейся поверхности воды, действительно, казалась растрепанным краем чего-то развивающегося.

Потом мы переехали куда-то на край Сити, здесь уже не было больших зданий, но ещё не начались одноэтажные районы. В таких местах скорее можно встретить невысокие многоквартирные дома, мелкие офисы, склады, недорогие супермаркеты азиатской кухни. Мы встали недалеко от баскетбольной площадки, на которой бросали мяч трое темнокожих подростков. Уже был двенадцатый час ночи, но площадка была хорошо освещена, поэтому играть на ней можно было в любое время. Вокруг площадки территория была освещена только точечно фонарями и лампами, разбросанными тут и там. Между площадкой и нами тоже что-то было, что-то с каменными границами сантиметров пятьдесят высотой, возможно, отключённый на ночь фонтан. За площадкой был высокий небоскрёб — отель, пара нижних этажей которого были оформлены в конструктивистском стиле. То есть, это была конструкция из металлических балок в два-три этажа высотой, под ней виднелась поверхность стен, по границам конструкция была освещена огнями. Такие конструкции часто можно встретить в Нью-Йорке. Как правило, тут же находится внешняя лестница, встроенная в конструкцию. Вот перед нами образец использования этого стиля в современной архитектуре хорошего высокого отеля в Сити. Теперь понятно, почему пацаны играют в баскетбол в двенадцать ночи. Это дети постояльцев отеля, чтоб остановиться в таком отеле, нужно быть очень небедными людьми, у такого отеля любые рекреации должны работать круглосуточно, это естественно, не выгонят же их после того, как они заплатили такие деньги. Забавно, трое темнокожих подростков — детишек богатых родителей, объединившихся, чтоб поиграть ночью в баскетбол на площадке отеля. Я представил их жизнь, их мир: что они делают тут, пока их родители занимаются делами? Или они приехали всей семьёй в Auckland отдохнуть?

Я поглядел в другое окно. С другой стороны машины был вход в какой-то офис или супермаркет. Окружающее вход пространство было отделано деревом, на большой деревянной площадке, метров двадцать в поперечнике, были разбросаны клумбы с пышными деревцами, обрамлёнными деревянными же скамейками. Вход в заведение был освещён. Я уже забыл историю, которая сразу же возникла в моей голове, пока я смотрел на эту картину, но история была настоящей, с предысторией, смыслом, эмоциями и сюжетом. Истории теснились в моей голове, возникая всё быстрее. Вскоре одно только это деревце рождало свою историю. Когда сестра и André предложили выйти из машины прогуляться, я отказался. И в машине на меня лился поток информации, который захлёстывал меня. Поток переосознаний, иного виденья обычных предметов, вымышленных историй и новых ассоциаций. На максимуме того эффекта интересные истории рождал на только вид из окна в целом, но и часть вида, например правая сторона переднего окна, до зеркала, и левая сторона переднего окна рождали разные истории. Я смотрел в окно, с увлечением впитывая разворачивающуюся историю, потом переключал канал, просто поворачиваясь к другому окну, и начинал новую историю. Причём история первого окна сохранялась, я мог всегда вернуться к ней, то есть это не был бессмысленный сменяющийся ряд забывающихся ассоциаций. Это были настоящие истории, конечно, если сосредоточиться на виде из окна в целом и на одном лишь дереве являющемся частью этого вида, тут будут разные истории. Но они никак не конфликтуют и можно по своему желанию вернуться снова к истории, которую рассказывает панорама целиком.

И вот, в процессе такого путешествия, я поворачиваюсь к моему первому виду, к отелю с баскетбольной площадкой. Пока я путешествовал по иным видам, я даже соскучился по этому виду, теперь я называю его для себя родным домом. Сколько было прожито и пройдено, после того, как мой взгляд ушёл оттуда. Десятки историй обогатили мою память. Это было долгое и интересное путешествие. И тут я заметил одну интересную особенность отеля-небоскрёба, на которую не обратил сначала внимания. Почему верхние этажи темны? Возможно, они начинаются выше, и я их просто не вижу. И вообще, эта тёмно-синяя поверхность над конструкцией — это точно поверхность небоскрёба? Я подвинулся к другой стороне заднего сиденья и опустил голову, заглядывая вверх как можно выше. Тёмная поверхность небоскреба вытянулась до самого неба и ушла в бесконечность. Чёрт. Это не здание, это просто тёмно-синее небо. Нет никакого здания. Что это за конструкция тогда? Приглядевшись, я увидел, что это какая-то странная техническая конструкция непонятного назначения, вроде огромных бочек, окружённых металлическими лессами. На самом верху туда вёл откуда-то из темноты за сооружениями освещённый крытый переход, по этому переходу можно было попасть на крышу этих бочек. Переход и конструкции объединяли двухэтажные бочки в одно целое. К переходу вели лестницы и с нашей стороны. Всё было сделано из сети металлических конструкций и вполне могло сливаться в темноте в одно целое. Хотя, эти элементы не то чтобы сливались, просто я не понимал что там где, не видел общего плана и поэтому не сосредотачивал на этом внимание. Тут вся картина разрушилась. Нет богатого отеля, нет неработающего фонтана на переднем плане, от нас площадка была отделена рядом бетонных блоков-заграждений, обычных блоков сантиметров шестьдесят высотой, сложенных рядком и образующих границы площадки, это было просто ограждение самой площадки. Я почувствовал, будто картина моего детства ушла в прошлое, первая история покинула меня навсегда, родной дом исчез. Но она не умерла, осталась в моей памяти. Хотя мира богатого отеля не стало, я всё ещё воспринимал этих троих подростков, как постояльцев богатого отеля. И когда в этом же окне начались другие истории, подростки встраивались в них в качестве богатой золотой молодёжи. Я ничего не мог поделать с этим их восприятием. И это же показало мне, что истории могут интерферировать, когда история остаётся далеко в прошлом, даже сквозь наслоения новых историй некоторые элементы первой истории продолжают жить, как, несмотря на все перемены, продолжает жить в нас что-то из детства.

Мы все захотели разом кто есть, кто пить. Решили заехать на заправку в круглосуточный супермаркет. Я вызвался сам сходить за чипсами и колой, должен же я всё-таки хоть раз ощутить мир снаружи в таком новом для себя состоянии. Сверкающий светом супермаркет был прямо перед нами. Хотя я совершенно потерял ориентацию, промахнуться мимо сияющей ночным светом двери было невозможно. Я зашёл в супермаркет, походил по рядам, нашёл колу, какие-то чипсы и обнаружил, что не знаю, где платить. Я заблудился в рядах товаров. Подумав, я решил, что смогу найти дверь, просто обходя магазин по стене, но боялся я не того, что я не найду выход, наоборот, я боялся, что ходя по магазину, я случайно зайду с покупками за границу, за которую с неоплаченным товаром заходить нельзя. Что-то начнёт звенеть, кто-то начнёт быстро ко мне приближаться. А мне, я думаю, не желательно палиться, что я в изменённом состоянии сознания. Я попал, как бы, в ловушку. Решил спросить у кого-нибудь помощи. Увидел недалеко от себя небольшую пекарню, супермаркеты даже при автозаправках имеют иногда свои собственные маленькие пекарни. В пекарне за прилавком стоял молодой индус в запахе свежеиспечённых горячих булочек, разложенных по полочкам. Я показал ему бутылки и пакетики в своих руках и спросил его, где за всё это платить. Он показал мне на кассу, и тут я её увидел. Это позволило мне сразу же сориентироваться. Я оплатил товар и спокойно вышел наружу. За кассой меня вели к двери специальные турникеты, направляющие мой путь.

Путь домой также был наполнен чудесами. В одном месте motorway был ограждён высоким белым забором. Когда едешь мимо и смотришь вперёд, так, чтоб видеть забор боковым зрением, вертикальные опоры забора мелькают очень забавно, весело и празднично, настоящая карусель. Йоху! — воскликнул я. У человека, который ездит этим путём каждый день, праздник каждый день. Это же можно заметить и в обычном состоянии, но почему-то мы редко замечаем такое. Мы подъехали к дому родителей. По дороге моросило, окно машины было покрыто капельками дождя. В свете фонарей возле дома я посмотрел на свою коленку. Помимо собственной текстуры на джинсах были пятнышки, образованные тенями капелек на стекле, подсвеченные светом фонаря. Я сказал: — Видите это пятнышко на моей коленке? Сейчас смотрите. — Я сделал звук взлетающего НЛО — вюююииить, ладошкой, будто отодвигая что-то в воздухе над коленкой, и одновременно с этим жестом медленно подвинул коленку, пятнышко сместилось. На самом деле сместилась коленка, а пятнышко, так как это была тень от капли на стекле, осталось на месте, но только когда я двинул коленкой, стало ясно, что это пятнышко не на коленке, пятнышко как бы поплыло. Мы все посмеялись.

Юля не захотела заходить в таком состоянии, они высаживали меня и сразу ехали домой. Я спросил: мы что, уже приехали? — Нет, — ответила Юля, — Ты что, не видишь, мы ещё в Сити. Я сильно удивился, до того, как она это сказала, я был уверен, что мы уже возле дома. — Ты что, серьёзно поверил, что мы ещё в Сити? — спросила Юля. Оказалось, что мы всё-таки приехали домой, но где дверь квартиры родителей я не знал, так что они подвезли меня прямо к двери. — Если это не дверь родителей, это будет на вашей совести, потому что я сейчас не разбираюсь, — Сказал я, попрощался и вышел. Мне открыл папа, который ещё не спал, сидел за компьютером на первом этаже, где я спал, и смотрел французскую комедию. Кроме фильма «Игрушка» я не помню ни одной французской комедии, которая мне бы понравилась. И эта комедия мне всегда казалась какой-то странной. Там был какой-то богатый бизнесмен, девушка, выдававшая себя за его дочь, парень, который работал на него и выдавал себя за начальника гораздо более высокого уровня, чем он был на самом деле, для того, чтоб понравится этой девушке, мама этой девушки, настоящая его дочь и еще множество человек, комбинирующихся в разных забавных сочетаниях. Также там были два одинаковых чемодана, один с женским бельём, другой с деньгами, которые участники этого каламбура путали, увозили и привозили время от времени. Тут мне пришлось сесть и посмотреть этот фильм. Удивительно, но он не понравился! Причём, абсолютно ничего нового я не увидел. Я не мог бы прибавить ни одного слова к описанию этого фильма. Всё те же слова, но произнесённые с другим выражением. Поменялось только отношение. Если раньше было: «Гм, блин, какой-то странный фильм», то теперь стало: «Гм, ух ты, какой странный фильм!» Вообще, сознание удивительно многогранная вещь. Под изменением сознания сразу представляются какие-то галлюцинации. Но сознание может поменяться в самую неожиданную сторону, например, могут сместиться акценты восприятия, начнут бросаться в глаза другие аспекты окружающего, которые замечались и в обычном состоянии, но на них почти не обращалось внимание, или просто может измениться отношение к некоторым вещам, причём без фактического пересмотра, просто сразу меняется отношение к тому, что есть и что я и так знал, но мне это не нравилось, как то было в случае фильма. Или, как под воздействием ипомеи, которую я пробовал несколько лет назад, разум может стать сверхкристальным, так что окружающие, видя ясность и скорость моего мышления, думают, что на меня не подействовало, а на меня подействовало страшно сильным образом, и я пью и курю кальян, чтоб хоть немного замутить до нормального уровня отвердевший до боли в лобной части мозга кристалл моего сознания, а у меня не получается это сделать. Таков мой удивительный первый опыт. Привет Александру Шульгину и его супруге.

Из книги «Миры».