Глава 62

Утром за Павлом снова прислали. Появились кое-какие факты, имеющие отношение к событиям понедельника, и они оказались удручающими. Вчерашняя комиссия со знанием дела принялась за обследование объекта, для чего по их просьбе шланги гидравлики были сняты с погрузчика и отправлены на экспертизу. Котову не терпелось поставить в этом вопросе точку, поэтому он особенно просил ускорить процесс. Он до последнего надеялся на заводской брак, не верил он в человеческий фактор, а тем более, в целенаправленное вредительство. Каково же было его состояние, когда выяснилось, что шланги были подрезаны умышленно. Он закрылся в кабинете и никого не принимал, даже Лизу, которая пыталась подписать какие-то бумаги.

Колодин был мрачен. Он с трудом поднял глаза, чтобы мельком глянуть на прибывшего Павла, указал глазами на стул и долго молчал, прежде чем начать разговор.

— Итак, Павел Сергеевич, ситуация резко изменилась, причём, в худшую сторону.

— Куда уж хуже-то, товарищ начальник?

— Скажите, а вы ладили с пострадавшим? Были ли какие-то разногласия между вами?

Павел помрачнел, разговор с начальником участка стал приобретать странный оттенок.

— Да какие разногласия-то? Так, как у всех, иногда приходится поспорить, но с кем не бывает? Человек он такой, странный чуток, несговорчивый.

— Понимаете, Павел Сергеевич, как бы мне не хотелось избежать возни по этому вопросу, тут всё складывается плачевно. Мой сотрудник отстранён от службы на время разбирательств, так как он позволил себе самоволие, передвижение важных улик.

Павел смотрел на Колодина и уже ничего не понимал.

— Сержант Завьялов нашёл на месте происшествия нож. Он отвёз его в центральное отделение и инициировал экспертизу. Я понимаю, что вещь, подобранная им, не фигурирует в отчёте участкового, но мне пришла телефонограмма о факте проведения экспертизы предмета, не учтённого ни в одной бумаге. Практически — использование служебного положения в личных целях. С другой стороны, я его понимаю, он боялся ошибиться. Нож мог просто быть утерян в гараже кем угодно.

— Товарищ начальник, я не понимаю, при чём тут я?

— А вот при чём. Во-первых, шланги были подрезаны. Не исключено, что это сделано тем ножом. А во-вторых…

— Ну что же? Что?

Павел привстал со стула. Он начал понимать серьёзность происходящего.

— Я не имею права этого говорить, экспертиза ещё не проведена. Но, к моему сожалению, в первую очередь под подозрение попадаете вы…

— Что?! Да вы… да как у вас язык…

— Успокойтесь, Павел Сергеевич. Скажу вам честно — я в это не верю, и надеюсь на скорейшую развязку в этой неприятной истории.

— Да что мне ваше «верю-не верю», мне по улицам ходить стыдно!

— А вы не ходите, побудьте дома. Кстати, я вас прошу, вернее — передаю просьбу — не выезжайте из посёлка какое-то время.

Павел встал со стула, кое-как нащупал ручку на двери, и вышел из кабинета. «Вот я и преступник, которого попросили не покидать посёлок. Всего один шаг, один миг, секунда — и ты уже вне закона. Преступникам легче — когда их начинают подозревать или вменяют вину — они уже начинают нести своё наказание в душе, находясь в сделке с совестью. Как быть мне, если я знаю, что чист перед совестью? Как с ней договориться, попросить её, чтобы она не терзала мою душу? Как?»

Павел вышел из отделения и побрёл по дороге. Сделав всего несколько шагов, он поднял взгляд и увидел сержанта Завьялова, который ждал его.

— Доброе утро, Павел Сергеевич. Вы меня простите за нож, я хотел только помочь, да так, чтобы никто не побеспокоился, и всё бы прошло по тихому, но… лаборатория запросила бумаги. Всё вышло наружу, лишний шум.

— Что уж теперь. Я слышал, ты и сам пострадал?

— Ничего, Колодин отходчивый, тем более, есть хорошие новости для вас, а ему это грозит звёздочкой на погонах, в хорошем смысле.

— Это как? — приосанился Павел, словно встрепенувшись от зимней спячки.

— Для вас хорошо лишь то, что ваших отпечатков на ноже нет. Но это только начало. Я понимаю, что на вас могут повешать шланги, ведь порезать их можно чем угодно.

— Как ты узнал, что там нет моих отпечатков?

— Вспомните, когда вас оформляли за хулиганство много лет назад. У вас тогда снимали отпечатки. Сейчас они в базе, всё просто.

— То есть, мне от этого не легче, потому что тот нож, который «другой», которым я, дескать, резанул по шлангам, я спрятал или уничтожил?

— Да, но… простите, это может быть не важным.

Сашка Завьялов хитро улыбался, чувствуя запах победы, пока что чуть заметное дуновение, но только Павел пока не мог разделить с ним радости. Он не ждал ничего от сержанта, его голова опять поникла, но Завьялов снова начал говорить.

— Помните кражу магазина два года назад? Тогда не нашли никого, так это дело в висяках и затерялось.

— Да, что-то такое было, Ольга до сих пор с содроганием вспоминает последствия. И что же, что?

— Так вот, эти отпечатки на ноже и те, в магазине — одного человека.

— Вот те раз! Ну и что же дальше? Кто он?

— Вот это сейчас и предстоит выяснить. Если мы сможем это узнать, то нам станет ясно, кто стоит за тем случаем в гараже.

— Послушай, Саша. Ничего, что я так, по-простому? — спросил Павел у сержанта, на что тот утвердительно кивнул головой. — А как выглядел тот ножичек?

— Небольшой, четырнадцать сантиметров, это вместе с ручкой и лезвием, очень острый. Ручка пластиковая, зелёный перламутр.

— Что-то знакомое, как ни странно. Не могу вспомнить, где я такой видел.

Павел почесал подбородок, пошевелил усами и решил обязательно вспомнить, где он мог видеть этот нож. Он пожал сержанту руку и побрёл домой. Разложив по порядку всю полученную информацию, он немного приободрился и прибавил шаг.