Глава 61

Павел вернулся домой с опущенной головой. В сарайчике на гвозде висел маленький поводок. Когда Марти был ещё щенком, Павел возил его к ветеринару, чтобы сделать прививку, держа на этом самом поводке. Ещё раньше он принадлежал его матери — дворняге Лагуне, которая тоже когда-то была щенком. И вот, теперь настал черёд Джеку пользоваться им. Сколько лет истории сейчас зажато в руке, счастливых лет, когда этот тонкий кусочек кожаной ленты становился для мохнатого члена семьи билетом во взрослую жизнь. А сейчас что-то пошло не так, сердце сжимается, словно оно зажато в кулаке вместе с поводком.

— Мы ещё увидимся, Джек, я знаю это. Ты наша судьба, живи долго и помни о нас.

Витя сидел в комнате и не собирался выходить оттуда. Он держался из последних сил, чтобы не расплакаться, но ему всё тяжелее было терпеть. Даже когда отец выкатил голубой Юпитер из сарая, Витя не решился выглянуть в окно.

— Ешь, братишка, — уговаривал Павел Джека, подкладывая ножку курицы под его мордашку, но волчонок отворачивался от угощения, только смотрел своими бездонными глазами в лицо человека, ставшего для него родным.

— Пора, давай уедем отсюда.

Он открыл дверь, Джеку не нужно было дополнительного намёка. Он всё понимал, поэтому перепрыгнул через порог и направился к Марти медленным и твёрдым шагом. Пёс лежал возле будки, глядя в сторону, словно, не замечая ничего вокруг. Когда волчонок подошёл ближе, то ткнул носом своего большого брата, словно просил его повернуться. Марти выполнил просьбу, при этом вскинул брови домиком. Животные всё понимали без слов, лишь одно им было невдомёк: за что? Джек положил лапу на морду Марти, тот не сопротивлялся. Этот раз — последний, когда он видит своего маленького друга. Пёс закрыл глаза и лежал так, пока Юпитер не застрекотал и не окутал траву сизым дымом.

Витя не выдержал и выбежал из дома, забыв обуться. Он бежал босиком по тропинке к мотоциклу, а слёзы заволакивали его глаза.

— Джек! Дже-ек!

Витя обхватил чёрную шею волчонка, который уже сидел в люльке и озирался по сторонам. Урчание мотора и запах горелого бензина его настораживали, но рядом был ЧЕЛОВЕК, его друг, брат, защитник. Он не даст его в обиду, не оставит, не бросит на произвол судьбы, спасёт. Джек был спокоен, он верил людям.

— Прощай, милый…

Мотоцикл покатился по проулку, а голубые глаза смотрели на калитку, беспомощно раскачивающуюся взад-вперёд на петлях, забытую всеми.

Марина избежала этой душераздирающей ситуации, отправившись с утра в библиотеку. Она знала, что не сможет работать, но бессмысленным перекладыванием бланков и книг с места на место сможет занять руки, которые хочется заламывать и без конца плакать.

Павел оставил мотоцикл на просеке возле тропинки, ведущей к ручью, и пристегнул ошейник с поводком на шею волчонку, не затягивая его, чтобы не тревожить недавно затянувшиеся раны. Джек послушно шёл рядом, не отставая и не забегая вперёд, только нос его непрерывно нюхал воздух, траву и тропинку, почти забытую людьми, и лишь немного напоминающую запах обуви, стоявшей там, дома, на веранде.

Ручей обнажил переправу, камни были почти сухими, лишь редкие струйки воды просачивались между ними. Вода спала до сезона дождей, когда она наберёт силу, чтобы зимой блестеть всеми цветами радуги своими ледяными осколками на солнце. Там за той каменной каймой есть густая трава, зайчишки резвятся, играя в догонялки. Там начинается тайга, туда Павел несёт волчонка, взяв его на руки, осторожно ступая по большим гладким камням.

— Ну вот, Джек, мы почти дома.

Павел трясущимися руками снял ошейник, смял в руке поводок и долго сидел на корточках, не в силах встать и уйти. Перед ним был небольшой холмик, заросший молодой травой. Джек обошёл это сооружение, явно сделанное кем-то, залез на него и лёг. Он не ошибался, там лежали его мать-волчица и братья.

— Я буду приходить к тебе каждый день, пока ты не найдёшь семью, Джек. Это тебе…

Павел вытащил из мешочка сырую курицу и положил возле холмика. Волчонок сидел и смотрел на человека. Теперь он казался намного старше, чем был несколько минут назад. Его осанка стала более строгой, туловище вытянулось, шерсть прилегла, скрывая даже намёк на то, что это всего лишь щенок. Солнце блестело на воронёной глади боков, даря безвозмездно своё тепло и энергию, те требуя взамен ничего, только немного любви к себе. Природа привыкала к своему новому члену семьи, нежно трогала его, осторожно, чтобы не спугнуть. А он привыкал к природе, доверяя ей всё, что у него есть — сердце, душу и бездонные голубые глаза.