Глава 3

Ударом ноги в это воскресное майское утро открыл он свинарник, скорчив круглое красное лицо, напоминающее свиное рыло.

— Что столпились, пшли прочь!

Бедные животные отбежали в дальний угол, уткнули пятачки в одну точку, как будто шепчась друг с другом, но при этом боясь даже хрюкнуть. Фёдор вылил ведро помоев в корыто и глянул туда, где прятались четыре поросёнка, лелеющие надежду на пощаду хотя бы сегодня. Он облизнул свои пухлые губы, жёлто-зелёные глаза немного заволокло туманом, так велико было его желание пройти эти несколько шагов по вонючей жиже к желанной цели. Живые боксёрские груши, безмолвные жертвы, в каждой из которых он видел Павла, бил его ногами, ломал рёбра и черенки лопат.

Но сегодня у него другие планы, в них не входила утренняя расправа в свинарнике. Стенька — подрастающая копия папаши, наконец-то добился своего — сегодня утром они пойдут на охоту, и мальчишка сам попробует стрелять из настоящего ружья! Спал ли он этой ночью, сказать сложно, но только с самого утра он следил за всеми передвижениями отца. Вот он встал, наконец-то! Вот пошел в сени, гремит ведром. Сейчас пойдёт в свинарник, задать свиньям. Ага, выходит, как бы спросить у него про обещание и не получить удар по щеке? Лучше подождать немного.

Матери у Стеньки не было, она умерла несколько лет назад при странных обстоятельствах. Её труп выловили в местном пруду недалеко от посёлка. Вскрытие показало, что женщина захлебнулась, вероятно, поскользнувшись на скользком глинистом берегу и упав в воду. Никакого криминала не обнаружили, дело не заводилось, просто констатировали смерть от несчастного случая и выдали тело на руки в районной больнице.

У милиции вопросов не было, но односельчане, которые знали покойную, догадывались, что эта смерть произошла не случайно. Полина Дементьева никогда бы не пошла к тому пруду просто так. Она дальше своей калитки никогда не ходила, так как постоянные гематомы на носу и под глазами не позволяли этого делать. Муж не давал ей спокойной жизни, он чесал свои кулаки по любому поводу. За месяц до гибели Полины он сломал ей ребро только за то, что она не заметила его прихода и столкнулась с ним в тёмных сенях. Наказание последовало незамедлительно, она отлетела в дальний угол и зажалась в маленький комочек, не думая о нестерпимой жгучей боли в груди. Эта боль её беспокоила меньше, чем та, которая обжигала её сердце. Даже плакать она научилась бесшумно, принимая свою участь, как должное, лёжа на мокрой подушке, прижатая толстой ручищей спящего борова. Она не смотрела на эту руку, поросшую рыжими волосами, она просто не могла больше видеть это орудие мучений.

Часто Полина даже не могла встать в туалет, так и терпела до самого утра, пока Фёдор не начнёт собираться в участок. Даже пожаловаться на судьбу она не могла никому. Подруг у неё не было, муж запретил ей общаться с людьми, а мать мужа — Зоя Георгиевна, не горела охотой выслушивать жалобы невестки. Да ей и самой частенько приходилось сидеть за занавеской тише воды. Сын не трогал мать, но поток ярости выливался и на неё.

— Стенька! Долго я тебя буду ждать? — рычал Фёдор, шаря по ящикам комода, где россыпями лежали зелёные и красные охотничьи патроны. Запустив в них свою волосатую лапу, он принялся загребать патроны и высыпать их обратно в ящик, как будто алчный кладоискатель, попавший в чужую пещеру с золотом. Взяв две пригоршни, он рассовал патроны по карманам, подошёл к ведру с водой, топая кирзовыми сапогами по скрипучему полу, и бросил злобный взгляд на мать. Та сидела за полуоткрытой занавеской и старалась быть невидимой.

— Сынок, когда вас ждать? К обеду то будете, небось?

Фёдор сжал челюсти и заиграл желваками, но сдержался, бросив через плечо:

— Сидишь и сиди! Будем.