Глава 79

Марина оставалась без сознания. Сильное потрясение, закончившееся зверским ударом по лицу, надолго выбило её из окружающей реальности. Тёмно-зелёная стена предстала перед ней, она протягивала руку, но не могла коснуться поверхности. Вдруг в том месте, где её пальцы утонули в неощущаемой зелени, забрезжил свет. Он становился всё ярче, появилось непреодолимое желание одёрнуть руку и отвернуться, но более сильное — чувство здравого смысла, заставляло смотреть вперёд. Когда свет стал приобретать некую форму, она поняла, что видит силуэт человека. Он приближался, в его руке появилась кривая рогатина, которая служила ему опорой. Это старец, она даже различила длинную бороду. Рядом с ним проявилась ещё одна фигура, которая была вполовину меньше первой. Она шевельнулась, словно повернув голову и кланяясь ей до земли. «Рога? Что же это?» — почти равнодушно задавала себе вопросы Марина. «Кто же он? Зачем он здесь и для чего она сама тут?» Эти вопросы проплывали лёгким ветерком мимо, не сильно её тревожа. Чувство полного удовлетворения и спокойствия поселились в теле, она почувствовала, что улыбается и протягивает вперёд руки.

Старец заговорил, хотя его рот так и не проявился в сплошном сиянии света.

— Однажды ты уже послужила детям моим, человек. Ничего не бойся теперь, я видел твою душу, она прозрачна, как роса, которую я кладу на землю каждое утро. Добро пожаловать в гости, ты меня не потревожишь. Ты придёшь и уйдёшь, а теплом моим будет овеяно сердце твоё.

Сияние постепенно отступало, пока совсем не исчезло за зелёной преградой, которая и сама медленно погасла. Мрак продолжал сковывать сознание Марины, будто охраняя её от лишних потрясений.

Зелёная гладь деревьев, мелькающих за окном, заставляла Фёдора сосредоточиться, но он так и не смог избавиться от своего теперешнего состояния. Им управляли только инстинкты, они не вызывали боли, чувства сострадания или совести, они просто были его руками, ногами, телом. Пульсирующий ритм в голове иногда сбивался, и тогда странные воспоминания зарождались там, будто напоминая о себе, о праве на существование. Фёдор изредка оборачивался назад, там лежит женщина, но совсем другая, не та, что в его памяти. Он хотел бы остановиться и рассмотреть её получше, но нога, держащая педаль газа, совсем не слушалась его.

«Как же её звали? У неё очень редкое и странное имя… Полина»

Фёдор ехал на первой передаче, не переключаясь и не меняя скорости. Двигатель ревел, разрывая тишину леса. Красная лампочка, сигнализирующая о перегреве, давно мигала на панели приборов, но водителю до неё не было никакого дела. Он помнил, как только что несколько раз ударил по лицу Полину, а когда она упала на пол, то схватил её за горло и давил, пока её тело не обмякло в его огромных руках. Приступ непонятной жестокости отступил, а ему на смену пришёл страх. Он накрыл её скатертью, сдёрнутой со стола, побежал в участок и взял этот самый УАЗик. «Для дела!» — рявкнул он тогда дежурному, попытавшемуся узнать, для чего участковому служебный автомобиль. Тогда он ещё не дымил так сильно, да и в салоне не стояла та ужасная вонь, поселившаяся в нём в последнее время.

Тогда он бросил тело жены на заднее сиденье и поехал, не понимая толком, куда и зачем. «Спастись, спрятаться, затаиться…» — основные мысли, которые управляли им тогда.

Фёдор вглядывался в зелёную траву, уходящую под серый капот, а видел коричневую глинистую дорогу, ведущую к пруду. Вот машина остановилась, он вытащил что-то, накрытое скатертью, положил на землю. Он видел всё это, как будто взрывающиеся ярким светом кадры старого фильма, хаотично мелькающие в лобовом стекле.

«Закрыть глаза! Не смотреть!» Но даже это не помогало. Вот он сдёрнул с тела скатерть, последний раз глянул на спокойное нежное лицо Полины, поднял её и бросил в гладкую воду пруда. Рябь на воде успокоилась, потревоженное зеркало водоёма вернулось в обычное состояние, только несколько воздушных пузырей поднялось из её глубин. «Она жива… Она была жива!» Страх не отпускал Фёдора, он держал его за руки, за ноги, не давал пошевелиться. Мочевой пузырь не выдержал, форменные брюки промокли насквозь и смердили. Он очнулся только тогда, когда увидел пару мальчишек с удочками, спускавшихся вдалеке с холма к воде.

Он видел, как приехал в дом, где его уже никто не ждал, трясущимися руками расстелил скатерть на столе и напился до беспамятства.

Он снова увидел траву, скашиваемую бампером. «Вы все виноваты в этом! Только ваша кровь смоет это из моей памяти. Но зачем мне память? Лучше не помнить ничего, совсем ничего!» Его лицо нехотя снова повернулось назад. «Она снова там! Полина… я должен завершить начатое… спрятаться… затаиться».

Трава снова исчезла, теперь перед глазами появилась другая картина. Он открывает дверь, входит в тёмный проём, идёт на ощупь. Кто-то попадается ему на пути… Удар наотмашь, кто-то летит в дальний угол. Он слышит голос, он умоляет не бить. Это голос Полины, она хотела лишь встретить его у порога и обнять. Он зол на неё, размахивается и бьёт по лицу, ещё и ещё. Этого мало! Нужно наказать! Шея, сдавить шею…

Большая ветка огромной столетней ели ударила по стеклу, отчего машину резко развернуло вправо. УАЗ съехал с дороги и упёрся в широкий ствол дерева, почти полностью скрывшись под зелёными лапами таёжного исполина. Фёдор ударился о руль носом и отключился.