Глава 60

В одиннадцать утра сержант Завьялов нырнул под тень тополей, защищающих отделение милиции от вездесущего солнца, вовсю отрабатывающего своё назначение — жарить июнь.

— Добрый день. Вы — сержант Козлов, если не ошибаюсь?

Дежурный немного опешил, не сразу решив, вспылить или подождать, что последует через секунду. Завьялов понял, что выбрал не совсем верный подход, и попытался исправить положение.

— Вы простите меня, я ваш коллега, сержант Завьялов, с Тулинского я, тоже дежурный.

Козлов заметно успокоился и протянул руку через прорезь в стекле.

— Мне бы к начальству попасть, как это возможно? По службе, очень срочно.

Козлов взял трубку телефона и доложил Ильченко о Завьялове.

— Ладно, коллега, пройдёшь по коридору до конца, предпоследняя дверь направо.

Постучавшись в дверь, Сашка Завьялов вошёл и стал ждать реакции. Капитан сидел за письменным столом, уперевшись в него немалого размера животом, верхняя часть которого немного лежала на столешнице. Он указал ручкой на стул, не поднимая глаз от бумаг, лежащих перед ним. Сержант вдруг почувствовал, что пошёл по ошибочному пути, захотел выйти незамеченным из кабинета и убежать, пока этот тучный человек не успел поднять на него глаза, но было уже поздно.

— Итак, сержант Завьялов, я слушаю. Что тебя привело в наши края?

«Придётся что-то говорить, оправдываться. Стоит ли ему доверить то, единственное, что у него есть? То, что может помочь снять тень подозрения с невиновного человека и позволит узнать правду. Но если не этот угрюмый тип, то уже никто не сможет помочь. Снять отпечатки с ножика просто так невозможно, нужно указание начальства, а для этого придётся рассказать всю правду и надеяться на удачу».

— Простите, товарищ капитан, что имел наглость прыгнуть через голову, и вообще, влезть в это дело, но я не нашёл другого выхода.

Ильченко отложил ручку и внимательно посмотрел на сержанта.

— Я даже не знаю, Завьялов, как мне реагировать на твои слова. Ты знаешь, ради любопытства, я выслушаю тебя, давай.

Он рассказал, не упуская ничего, так как уже не было смысла молчать. Даже свои подозрения и версии Сашка решил выложить, как есть, но капитан остановил его.

— Постой, сержант. Я понимаю твои опасения и желание спасти улики. Ты прав, что забрал ножик, если бы его нашёл кто-то другой, мы так ничего и не узнали бы. Но дело в том, что теперь этот нож не пришьёшь к делу ни в каком виде, понимаешь? Даже если отпечатки с него нам что-то скажут. Ладно, сержант, я смогу прикрыть тебя перед Колодиным, когда наступит момент. Спасти улики — это одно, но скрыть что-то от непосредственного начальства — это совсем другое.

— Спасибо, товарищ капитан.

— Рано. Посиди, сейчас продолжим.

Он набрал номер и вызвал в кабинет Петю Синицына. Через минуту тот стоял в кабинете начальника, прислонившись к подоконнику, и вникал всеми порами кожи в тему разговора.

— Вот, Завьялов, познакомься. Синицын, светлая голова нашей, часто — нелёгкой действительности. Кстати, Петь, что там с нашим парнем — беглецом, узнай как-нибудь.

— Уже! — улыбнулся парень. — Жив и здоров. Повторно сбегать, вроде бы, не собирается.

— Вот и хорошо. Ну так вот, возьми предмет, отдай нашим кулибиным. Пусть снимут всё, что можно, и сравнят с базой. Дальше — посмотрим. Ладно, ребят, обсудите всё за дверью, у меня много работы. Вы и сами, я смотрю, разберётесь.

Оба сержанта вышли из кабинета, Завьялову можно было уезжать в посёлок, но тут он кое-что вспомнил.

— Знаешь, Петя, есть ещё мелочи, которые мне показались странными. Там, на месте происшествия, я обнаружил множество окурков от сигарет Ватра. Я спрашивал у ребят из гаража — они, как один, утверждают, что такие сигареты у них не курит никто. И странные следы, это необычная обувь. Протектор слишком мощный для повседневной ходьбы.

Петя Синицын молчал. Он что-то вспомнил, а теперь хотел собрать мысли воедино. Через какое-то время он нашёл ответ, который мог помочь пролить свет на эти странные улики.

— Кажется, что таких сигарет в продаже мы бы не нашли, даже если сильно захотеть. Хотя, ты знаешь, Саша, как и ботинок с таким протектором, которые ты описал. Есть у меня человечек, правда, скользкий, как уж. Он у меня в долгу, прапорщиком был когда-то, проворовался, был уволен, но вряд ли оставил свою золотую жилку на произвол судьбы. Я попробую тряхнуть его, он может кое-что прояснить. Сдаётся мне, что и сигареты, и ботинки — с армейских складов. Я тебе позвоню, спешишь уже, наверное.

— Да, автобус в два, я ещё успею на него. Спасибо большое, Петя.

— Ничего, свои люди. Я сообщу о результате, когда буду готов.

Сержант Завьялов сел в автобус с чувством выполненного долга. «Теперь всё зависит от этих людей. Оказывается, не всегда стоит судить о людях по первому впечатлению. Капитан Ильченко оказался хорошим человеком, а Синицын — он оказал просто незаменимую помощь в решении задачи. Вот она — чистота совести, правда, искренность». Сашка Завьялов улыбнулся самому себе. Не один он такой странный.