Глава 40. «На ковре» - 2. Ловкач.

При виде выплывшего из стены призрака, Мышкевич коротко пискнул, закатил глаза и обмяк в кресле, словно превратился в пустую, без тела, одежду, плоскую, как тряпочка.

Дульери, хоть и не лишился чувств, но попятился, отступив за тяжёлый прочный стол, который для призрака был не большим препятствием, чем туман для паровоза.

Заставив мафиозного дона отступать, пока тот не плюхнулся на седалище, грозный дух завис над ним, переливаясь огненными цветами радуги, и даже в его огромных голубых глазах сверкали, время от времени, короткие молнии.

— Значит, ты никому не служишь? — Произнёс призрак грозным, но вместе с тем спокойным голосом.

Дульери молчал. Скорее всего, он попросту не мог ответить, так-как его зубы выбивали отчаянную дробь.

— В таком случае я напомню тебе, что это не так. — Продолжал странный дух. — При нашей последней встрече мы с тобой заключили соглашение. Поправь меня, если я ошибаюсь — тебе ведь требовалось физическое воплощение, не так ли?

Дульери кивнул

— Кроме того, ты хотел, пребывая в материальных мирах, оставаться духом отрицания?

Снова кивок.

— Это давало тебе право противодействовать твоему брату, выбравшему положительный путь.

Дульери лязгнул зубами и зыркнул на своего собеседника злобным взглядом, который тут же погасил.

— А теперь, обрети голос и скажи, какое условие я тебе поставил?

Мафиозный дон взялся руками за ходившую ходуном нижнюю челюсть и насильно заставил её остановиться.

— Я… Мы… — Пролепетал он. — Мы должны были толкать ворот событий в разных направлениях, чтобы вращать его...

— Правильно. — Подтвердил дух его слова, голосом профессора, собирающегося поставить студенту «незачёт». — Теперь объясни — зачем это нужно?

— Ради прогресса! — Осипшим голосом проговорил Дульери. — Ради развития и движения вперёд...

— Ну, что ж, я рад, что ты всё помнишь и понимаешь. Значит, тебе нетрудно будет объяснить, зачем ты всё время становишься на сторону зла? Отвечай!

Последнее слово призрак выкрикнул с таким гневом, что едва не сдул Дульери со стула. Некоторое время тот не мог ничего ответить и только хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.

— Но в этих мирах по-другому невозможно! — Прохрипел он, когда вторично обрёл дар речи. — Фиглориус на стороне добра, а противостоять добру можно только с помощью зла...

— Да? — Казалось, эта мысль поколебала уверенность призрака, и тот, как будто призадумался.

— Д-да! — С изрядной запинкой, но обретая подобие уверенности, заговорил Дульери. — Именно зло противоположно добру. Эти понятия неразделимы, не способны существовать друг без друга и вечно стремятся взять друг над другом верх. При этом они имеют свойство переходить друг в друга, меняясь местами.

Призрак «походил» туда-сюда, как бы обдумывая услышанное.

— Возможно, я зря возлагаю на тебя слишком многое. — Произнёс он задумчиво, разговаривая скорее с самим собой, чем со своим оппонентом. — Правда Фиглориус не лучше, он ведь тоже так думает, и из кожи лезет, чтобы противостоять злу.

Дульери усмехнулся и покачал головой, словно знал что-то такое, что могло бы уличить призрака в неточности. Но он тут же спохватился и взглянул на него испуганно. Однако необычный дух не заметил или не счёл нужным как-то реагировать на его мимику.

— Если бы вы были правы, — продолжал он развивать свою мысль, — мир был бы плоским и состоял лишь из верха и низа. При этом обе противоположности обладали бы равным притяжением. С трудом представляю себе жизнь в таком мире, но видимо ей пришлось бы развиваться где-то между небом и землёй. А ещё, такой мир был бы окрашен только в два цвета — чёрный и белый. Может быть, разнообразие вносили бы их оттенки или скорее различной степени смеси этих цветов. Ничто в таком мире не было бы похоже на то, к чему ты привык, чем пользуешься, что любишь, предпочитаешь или ненавидишь в известных тебе мирах. Ни один предмет или живое создание, подчиняющееся резко разграниченным противоположностям, не могло бы иметь не только нормальную форму, но и вообще обладать тем, что мы называем формой. Вот поэтому такой мир невозможен. Или возможен, но способен существовать только в самом примитивном виде. Не исключено, что я когда-нибудь создам такой ради эксперимента, а потом отправлю туда вас с Фиглориусом немного пожить, чтобы на своей шкуре прочувствовали, что такое на самом деле противостояние добра и зла.

Дульери снова вздрогнул. Слова призрака звучали не угрожающе, но перспектива ссылки в мир голых противоположностей его вовсе не радовала.

— Но как же тогда быть? — Проскулил он. — Что можно противопоставить добру, которое, переполнив мир, способно его уничтожить?

— Много чего! — Пожал плечами призрак. — Подумай, ведь вы с братом наделены острым умом, так дайте этому уму работу. Для примера скажу, что добру можно противопоставить добро иного качества. Вот, что ты до сих пор противопоставлял миру, благополучию и процветанию человечества? Я понимаю, что такое добро грозит перенаселением, которое вызовет истощение ресурсов и как следствие, голод, войны, крушение цивилизаций, одичание и людоедство.

— Известно что. — С гордостью ответил Дульери. — Такому добру я всегда противопоставлял невежество, войны и болезни, а ещё финансовые кризисы, нищету и продажную политику. Кстати, это даже не мои изобретения, а Глупника, но до чего здорово придумано!

— То-есть ты всегда делал ставку на зло, замешенное на ограниченности существ доминирующих в том или ином мире. Браво! Здесь ты преуспел. Но ты не обращал внимание, что твои действия при этом, противопоставлены добру не так, чтобы помогать ему вращать событийный ворот, а так, что они чинят добру препятствия, от чего оно спотыкается и общее движение тормозится?

— Я думал, что это неизбежные побочные эффекты. — Проговорил Дульери, опустив глаза.

— Прямо противоположный результат ты называешь побочными эффектами? Ну, ты даёшь! Но я обещал тебе показать способ противостояния добру добром. Удивительно, как ты сам до него не догадался? Это же просто — перенаселение, равно, как и кризис ресурсов нейтрализуется активным развитием науки, прежде всего обслуживающей потребности человечества — медицина, сельское хозяйство, промышленность. Мало? Освоение новых территорий. Здесь науке должна помочь политика, причём прогрессивная политика, сама поставленная на научную основу. Таким образом, прогресс служит человечеству, решает его проблемы, а человечество двигает и развивает прогресс. Вот тебе противостояние добра добру без резни. Возьми на себя прогресс, оставив брату человечество, и ты увидишь, что мир вокруг станет великолепен без всякой угрозы истощения и обрушения.

— Но ведь я — сущность отрицания! — возразил Дульери.

— Вот и отрицай вчерашний день! — Воскликнул дух. — Отрицай отжившее и ненужное, предварительно взяв из прошлого всё полезное и необходимое.

— Я попробую!.. — Проговорил Дульери, потрясённый до глубины души, но при этом у него почему-то забегали глаза.

— Обязательно попробуй! — Одобрил дух его порыв. — А теперь вот что — стремясь напакостить своему брату, ты запутал ситуацию с некоей принцессой Анджеликой, которой и так досталось разных бед. С девушкой случилось слишком много странностей, которых можно было избежать.

— Она, что, какая-то особенная? — Зло спросил Дульери, вдруг забыв свой страх.

— И да, и нет. — Ответил дух, не замечая реакции того, кого отчитывал. — По сути, она человек обыкновенный со всеми своими достоинствами и недостатками, страстями, наивностью, неопытностью, но с потрясающей способностью, любить, которая стоит всего остального. Но есть в ней и некая особенность, которая встречается нечасто. Например, она собирает вокруг себя друзей, которые тянутся к ней, порой бессознательно и в ущерб себе. Она же платит им преданностью и никогда не бросает в беде, даже если это новый друг, с которым она едва успела познакомиться. Ещё, эта девушка обладает способностью постоянно влипать в истории. Её нельзя назвать чрезмерно удачливой, но до сих пор ей удавалось выпутываться из всех сложных ситуаций. Правда, каждый раз, избавившись от очередной напасти, она «влипает» снова. Причём, сразу. Это чьё свойство, как ты думаешь?

— Она что, святая?

— К её счастью, нет.

— Тогда сдаюсь.

— Она отмеченная.

— Чем? Кем?

На этот вопрос призрак не ответил, и только лишь покачал головой увенчанной двумя странными усиками-антеннами на макушке. Возможно, он не мог или не хотел ответить на этот вопрос, а может быть и сам не знал ответа.

— Не уверен, что смогу положить конец злоключениям принцессы Анджелики, — снова заговорил дух, — но я хотел бы помочь ей здесь и в нескольких смежных мирах, где ей ещё предстоит появиться. От тебя, отрицатель, мне нужно знание ключевых моментов, которые влияют на жизнь и судьбу принцессы, а также её окружения в этом мире.

— Ну, вот один из этих моментов. — Сказал дон Дульери, выкладывая на стол средней величины книгу в неброской коленкоровой обложке.

— Это портал? — Поинтересовался призрак.

— Что-то вроде того. — Ответил мафиози. — Я мало знаю о том, что это такое. Знаю лишь то, что сквозь него прошёл кое-кто из друзей и недругов вашей протеже.

— Ну-ка раскрой мне эту книгу! — Приказал дух.

Дон Дульери послушался. Он повернул книгу «лицом» к призраку и одним пальцем откинул обложку. Комната вдруг наполнилась свистом, как будто сильный ветер или даже ураган пел свою тоскливую, зловещую песню в проводах и бельевых верёвках. Подлетевший поближе призрак вдруг остановился, и в его глазах промелькнуло удивление. Но сказать или предпринять что-либо он уже не успел. Нижняя его часть вдруг колыхнулась, как ткань от порыва ветра и устремилась между книжных страниц, притянутая непреодолимой силой. Миг, и весь призрак исчез в книге, словно оставленный на полу шнурок, попавший в зону действия работающего пылесоса.

Дульери захлопнул книгу.

— Вот так! — Воскликнул он, дрожа от торжества и волнения. — Попробуй теперь оттуда выбраться, демагог! И заметь — я не сказал ни слова неправды, не расставлял никаких сетей и капканов. Что ты просил, то и получил, утопист несчастный! А над твоим предложением насчёт прогресса, добра и всякого такого, я подумаю. Вот только сведу кое с кем счёты!

— Шеф! — Раздался писк из пустого на вид кресла. — А что… а кто это был-то?

— Поверь, тебе этого лучше не знать! — Ответил Дульери позабытому Мышкевичу. — Одно могу сказать — если эта сущность с шутовским именем «Чикада», когда-нибудь вернётся, то нам с тобой крышка.

«Кресло» пискнуло ещё раз и опустело по-настоящему, только вдалеке послышался поспешно удаляющийся шорох.

— Ну, ты храбрец! — Усмехнулся Дульери вслед своему шпиону. — Но всё к лучшему! Жаль Барбаруса, но видимо придётся оставить его в компании с попом и этим… Ладно, теперь надо придумать, как вернуть книгу в Архив Конгресса.

* * *