Глава 50. Стон в ночи – 3. Занавес!

— Впечатляет!

Такая похвала от Драгиса Драговски означала, что он действительно впечатлён. Уж кому-кому, а Фигольчику это было хорошо известно. Правда сейчас ему было не до тщеславия, но факт оставался фактом — сегодня он сработал чисто и эффективно. Иначе было просто нельзя. Если бы хоть один из четырёх охранников, которых он встретил по дороге сюда, поднял тревогу или хотя бы вскрикнул, дело вышло бы скверное.

Но искусство не изменило знаменитому гангстеру с обманчиво-мирной внешностью. Бесшумно напасть, вырубить, обезвредить, не только не убив, но и не сильно покалечив, затем связать и спрятать с глаз долой. И так четыре раза подряд. Причём один раз он встретил сразу двоих. Действительно впечатляет!

— Ты слышал Быка? — Спросил он, ответив на похвалу кивком.

— Его глухой не услышит. — Проговорил Драгис, недобро оскалившись. — Не нравится мне, как он мычит. Не случилось ли там чего, а?

Фигольчика одолевали те же опасения, поэтому он был здесь.

— Давай пойдём, проверим. — Сказал он, а сам подумал про Драгиса:

«Интересно, а сколько вертухаев наколотил он?»

Обычно счёт дракона был вдвое — втрое выше, но сейчас им было не до соревнований.

— Откуда у тебя пистолет? — Поинтересовался Драговски.

Вопрос не был праздным. Обычные надзиратели были вооружены здесь только дубинками, но в тюрьме имелись в штате стрелки. Как правило, они находились где-нибудь сверху или передвигались по отдельным проходам, отгороженным от всего остального пространства прочными стальными сетками. Таким образом, оставаясь вне досягаемости для заключённых, они могли контролировать всё внутреннее и внешнее пространство тюрьмы, и способны были достать до любого уголка меткими винтовочными пулями.

Но так было днём. Ночью же, когда зэки сидели по своим камерам, не было смысла держать наготове такое количество снайперов.

— Это ещё с корабля. — Улыбнулся Фигольчик, крутанув пистолет на указательном пальце. — Только вот он не заряжен.

— Потом объяснишь, как ты ухитрился спрятать такую штуку, чтобы её не нашли при всех обысках.

Что касается обысков, то здешние вертухаи были в этом деле настоящие мастера. Везде залезут, везде прощупают. Абсолютно небрезгливые и совершенно не стеснительные. Одежду арестантов они изучали миллиметр за миллиметром, отдельно прощупывая, каждый шов. В этом был определённый смысл. В опытных руках, спрятанная булавка или половинка бритвенного лезвия могла стать оружием, а тонкая проволочка, отмычкой. Туда же можно зашить послание, написанное на крохотном клочке бумаги, ампулу с ядом или наркотиком.

Но ни в каком шве, и ни в какой складке не спрячешь стандартный армейский пистолет, под который даже карман-то требуется специальный, потому что в обычном он в два счёта проделает дырку.

— Обязательно расскажу! — Пообещал Фигольчик, улыбнувшись. — Надо было раньше вас всех этому научить, но до сих пор вроде обходились.

На этом их разговор закончился, потому что камера, где содержали Быка, была уже близко.

— Наконец-то! — Приветствовал их дежуривший на этом участке вертухай, приняв эту пару за смену. — Замучил меня этот Стоун на Малютку Телёнка похожий. Я уж думал, с ума сойду или прибью его ненаро...

Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.

Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!

— Ты как, дружище? — Спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.

— Быкович! Эй, каменная башка! — Позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.

Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.

— Ребята! — Тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?

— Да, это мы! — Заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. — Да, это мы — твои друзья, пришли за тобой.

Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:

— Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.

— Это ещё почему? — Нахмурился Драгис.

— Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость...

— А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? — Обиженным голосом спросил Фигольчик.

— Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.

Фигольчик и Драговски переглянулись.

— Они его что, наркотой накачали? — Предположил Драгис.

— Больше похоже на то, что ему промыли мозги. — Ответил Фигольчик. — Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?

— Дня три уже. — Был ответ.

А священника к тебе не приводили?

— Нет.

— Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?

— Нет.

— Тогда что с тобой случилось? — Спросил Драгис, теряя терпение.

— Поверьте, это слишком ужасно!..

— Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?

— Вот! — Ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.

— Что это? — Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.

— Они...

Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:

— Они пытались, накормить меня похлёбкой с говядиной!

Занавес!

* * *